– Да, но совет уже прошёл, офицеры разошлись, а генерал приказал свернуть свою палатку.
– Что? – Волков был явно удивлён.
– Он уезжает, – сказал Роха. – Вот я и пришёл узнать, что нам-то делать. Тоже собираться или отпустить ребят отдыхать?
А тут снова за пологом шатра голоса, снова его спрашивает вестовой.
– Впустите его, – кричит кавалер.
Тот же вестовой, что был у него недавно, теперь принёс ему письмо:
– Господин генерал прислал вам письмо.
Он передал полковнику письмо и остался ждать ответа. А письмо было весьма коротко, это был приказ, и он гласил:
«Волею Провидения я вынужден покинуть вверенные мне войска по тяжкому недугу. Приказываю коменданту лагеря: Полковник Фолькоф, завтра на заре прошу вас снять лагерь и со всеми людьми выступить в Бад-Тельц в распоряжение маршала фон Бока. Прошу вас исключить возможность потери обоза.
Число. Месяц. Генерал фон Беренштайн».
Всё, больше в письме ничего не было.
– Ну что там? – спросил Роха.
Волков молча бросил на стол письмо: читай сам. Отпустил вестового и задумался. При этом стал коситься на скромно сидевшую на краю кровати Агнес.
Тут в шатёр попросили разрешения войти Гюнтер и Курт Фейлинг.
– Господин полковник, – заговорил оруженосец, – дозволите снять с вас доспехи?
Волков опять покосился на девушку, стал барабанить в задумчивости пальцами по наручу, потом взял письмо, встал и сказал:
– Пока доспех снимать не нужно.
И пошёл к выходу.
– Фолькоф, дьявол, что ты опять задумал? – кричал ему Роха.
Кавалер остановился у выхода и ответил ему многообещающе:
– Поешь как следует, капитан. Поешь как следует.
Вышел, а навстречу ему Максимилиан с его мокрым знаменем. Видно, знаменосец его мыл после тяжёлого боя.
– Господин полковник, что, завтра сворачиваемся?
– Не знаю, – отвечает Волков задумчиво. – Пока не решил.
– Не уезжаем, а генерал уже уехал, – удивляется знаменосец.
– Вы видели?
– Своими глазами. И вся свита его с ним.
– Тогда найдите мне капитана Кленка.
– Хорошо, а зачем вам этот ландскнехт?
Кавалер остановился и с усмешкой ответил:
– Для знаменосца вы задаёте слишком много вопросов.
Максимилиан молча поклонился и ушёл. А Волков пошёл сам искать капитана фон Реддернауфа. Как и положено капитану кавалерии, он и несколько его офицеров, в том числе и Гренер, были у загона с лошадьми. Волков кивнул им. Те ему кланялись.
Он отвёл капитана в сторону.
– Наверное, полковник, вы по поводу разъездов, я уже сказал офицерам, что мы выйдем до рассвета и проверим всю дорогу до Бад-Тельца, чтобы вы могли провести обоз, – сразу предвосхитил разговор капитан.
Но Волков спросил у него совсем о другом:
– Лошади у вас свежи?
– Лошади? – Реддернауф удивился. – Лошади свежи, мы весь день так и простояли на берегу. Генерал так и не отдал нам приказ о переправе.
Волков чуть помолчал, подумал и наконец произнёс:
– Возможно, я вам отдам такой приказ сегодня.
– Вы? – у кавалериста округлились глаза.
Волков молча сунул ему письмо от генерала:
– Здесь написано, что я комендант лагеря, а значит, в отсутствие генерала я старший офицер.
– Да, но…, – капитан заглядывал в приказ, но всё ещё сомневался.
Волков знал, что делать в тот момент, когда воинские люди так колеблются. Их ни в коем случае нельзя уговаривать. Он выхватил письмо из пальцев капитана и сказал голосом твёрдым:
– Капитан Реддернауф, приказываю вам лошадей покормить, напоить, оседлать и ждать моих дальнейших распоряжений.
– Как вам будет угодно, господин полковник, – отвечал всё ещё удивлённый кавалерист.
– И прошу вас, пока никому о нашем разговоре – ни слова, решение ещё не окончательное.
– Как вам будет угодно, господин полковник, – повторил фон Реддернауф.
Он пошёл по лагерю дальше. Этот разговор с кавалеристом ещё ничего не значил, ничего. Волков ещё и сам был не уверен, что дело сложится. Кавалер даже ещё сам не понимал, хочет ли он такого рискованного дела. Он сам сомневался.
Вопрос этот был весьма нешуточный. Подсудный был вопрос. Да, по сути его оставили старшим офицером, но ему оставили и чёткий приказ: вывести войско и обоз в Бад-Тельц. Ни о чём другом в приказе писано не было.
