Пули снайперов снова защёлкали по магоборцу. Одна пробила гофрированный шланг.
– А-р-р-р, – зарычал магоборец, отбрасывая бесполезный распылитель.
Достал ещё одну гранату и начал прицеливаться в окно, откуда стреляли.
А моя слабость не прошла, наоборот – увеличилась. Всё-таки антимагическое вещество из короба распылилось через дырку в шланге. Соскользнув по каменному младенцу, я упал на гранитный постамент памятника.
Больше всего я переживал не за себя, а за Бленду. Фургон, куда затолкали её и Днистро, вдруг тронулся с места и начал описывать круг по площади, намереваясь ускользнуть на одну из улиц.
Сквозь звон и гул в голове я услышал в конце этой улицы, какой-то мерный стук. Из-за угла выскочил отряд всадников, вооружённых то ли пиками, то ли очень длинными винтовками.
Кажется, это была подмога снайперов. Потому что солдаты, уже праздновавшие победу, засуетились, прыгая в джипы.
Фургон, не останавливаясь, помчался на кавалерию. Конечно, тем пришлось расступиться, пропуская бронемашину. Когда она проехала сквозь их ряды, осыпаемая выстрелами, задние двери открылись, и оттуда выпрыгнул кто-то в белой робе. Упав на мостовую, покатился, размахивая руками и ногами.
Днистро.
– Давай же, Бленда, прыгай, – зашептал я.
Но двери фургона захлопнулись. Едва не перевернувшись на повороте, он скрылся за углом дома.
Оставшиеся солдаты подогнали джип к магоборцу. С отчаянным проворством он запрыгнул в салон, отчего машина просела так, что ударила дном по мостовой.
– Этого надо забрать! – прорычал магоборец, показывая на меня. – Он ценный.
Но солдат, сидевший за рулём, пригнулся от пуль снайперов и увёл джип прочь с площади, не слушая приказа. Второй джип тоже развернулся и уехал, выронив напоследок труп солдата с размозжённой снайперской пулей головой.
2
Пересилив слабость и качаясь в стороны, я зачем-то побежал, будто мог догнать фургон.
Часть всадников окружила Днистро, ему помогли встать. Несколько всадников поскакали ко мне.
Сев на плиты площади, я, как пьяный повторял:
– Нужно её… Её нужно… Они увезли…
Окружившие меня всадники расступились, давая дорогу солдату в маскхалате, увешанном тряпками и листьями. На плече, как грабли, он нёс длинную винтовку со сложной системой оптических прицелов. Словно этого мало, на его лице, скрытом маскировкой, надеты очки с такими же сложными окулярами.
Опустив их на подбородок, он подал мне руку и что-то спросил на енавском языке.
– Нужно догнать… увезли… – ответил я.
Всадники снова расступились: ко мне подвели Днистро. После избиения прикладом и прыжка из фургона он выглядел ужасно. Вся роба залита кровью, левая рука безжизненно висела вдоль тела, оттуда тоже лились потоки крови и белела кость.
При этом Днистро был невероятно весел.
– Матвей, это наши, Матвей! – крикнул он мне в лицо. – Братцы! Наши.
– Она… почему она не прыгнула? – спросил я Днистро. – Куда увезли?
– Нет бога Истинного, кроме Енели, – лепетал Днистро, не обращая на мой вопрос внимания. – Это наши, наши…
Разведчик обратился ко мне на языке, который распознал рулль.
– Вы перебежчики?
– Да.
– Маги?
Я пропустил этот вопрос. Ведь прошлые наши захватчики спрашивали то же самое.
– Маги, маги, – закивал Днистро. – Он – Матвей – вообще рукотворец.
– Хм, – сказал снайпер глядя на меня. – Ты смог колдовать даже после применения слабительного. Силён?
– Сильный, сильный парень, – закивал Днистро, хотя спрашивали не его.
– С вами был третий? – спросил снайпер.
– Да, – ответил я. – Увезли в фургоне. Надо догнать.
– Прости, брат. Её уже не вернёшь.
– Её… её, – повторял я, реально забыв имя Бленды. – Её увезли.
– Прости, брат, – повторил снайпер и поглядел в небо. – Надо уходить. Щас еропланы налетят. Хена мы тут удержимся…
Наконец силы покинули меня полностью. В глазах померкло, а в носу вспыхнула резкая боль – я грохнулся лицом на плиты площади, залитые маслом и пятнами солярки, натёкшими из магоборца.
3
Меня доставили в так называемую «разборную крепость».
Позже я заметил, что державники называли крепостью любое учреждение, связанное с функционированием их Державы. Ещё одна травма от вековых унижений, которые перенесло Енавское Княжество на той стороне Барьера.
Так-то это был обычный концентрационный лагерь. Большую его часть занимали чёрные бараки для перемещённых лиц – мирных жителей Халидейского Союза, попавших в оккупацию и вывезенных в Державу на работу. То есть – рабы.
Отдельно, в ещё более мрачных и чёрных бараках, жили пленные воины армии Союза.
Сходство этой войны с нашей Первой и Второй Мировыми наталкивало на мысль о том, что где-то в этом концлагере стояли печи для сжигания голдиварцев неправильной национальности или фабрики по изготовлению абажуров из их кожи, смотря кому уготована роль славян и евреев в этом конфликте.
К счастью, полного сходства не было.
Позже я понял, почему: в Запертых Землях все расы и национальности смешались настолько, что угнетение по этническому признаку стало невозможным.
Осталось только угнетение по признаку гражданскому: халидейцы геноцидили державников, а те геноцидили халидейцев. Заодно и всех остальных, кто не желал присоединяться к великой Енавской Державе.
