– Я слушаю вас, – ежась от порывистого ветра, обратилась я к графу, который при свете дня выглядел еще хуже, чем вчера в мягком освещении комнаты. Совсем осунулся. Мешки под глазами, уголки губ опущены вниз жесткими складками.
– Я предлагаю вам место гувернантки в моем доме, – сразу перешел к делу граф.
– А что, Розамунда уже все, не справилась? – поразилась я.
– Нет, пока держится. Но это ненадолго. И мне она не нравится. И детям не нравится…
– Вашим детям никто не нравится, – парировала я.
– Именно. А вы понравились. Вас не удивило, что девочек Розамунде представили одними именами, а вам они представились другими?
– Удивило, – пожала я плечами. – Но это не мое дело…
– Я дал им имена из моего рода: Камилла, Памела, Эллионария. Моей жене не нравились эти имена. Ей вообще мало что нравилось из моего окружения, кроме статуса и денег, – горько усмехнулся граф. – Впрочем, речь не об этом. Она дала вторые имена девочкам: Левандрия, Надина и Мирелла. И так их называла назло мне. Камилла, когда выросла, сама выбрала себе имя, Ракшана не стала с ней спорить, но для Надины и Миреллы, которые рано потеряли мать, эти имена много значат. Они никому не позволяют так себя называть, кроме тех, кто входит в их близкий круг. Только друг другу и Ливии. Понимаете, что это значит? Младшая дочка сразу вам доверилась, назвавшись Миреллой. Розамунде она не дает так себя называть.
– Это случилось как раз потому, что она не увидела во мне угрозы в качестве гувернантки, – усмехнулась я.
– Нет, вчера они с Памелой сказали мне, что хотели бы видеть вас в этой должности.
