Расколбаска

Художник Дарья Тумурук

www.vk.com/izdatel_1

www.soyuz-pisatelei.ru

© Коллектив авторов, 2019

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2019

© Тумурук Д., иллюстрации, 2019

© ИП Суховейко Д. А., 2019

Адепт

Дмитрий Сарвин

г. Санкт-Петербург

vk.com/sarvin75

Анатолий не был бомжем, он жил в доме номер один на проспекте Стачек, но встретив его на улице, вы бы подумали обратное. Он не был старым, хотя выглядел очень плохо, мешки под глазами, грязная борода с проседью, землистое лицо и неполный комплект зубов. Хотя улыбался он редко. Анатолий поклонялся необычному божеству Ортоптербиду. Поклонялся давно и самозабвенно. Как и все адепты этой религиозной секты, Анатолий выискивал на мусорке пахучие «сладости» для своего бога и нес их домой. Дома все найденное смешивал, добавлял немного воды и подогревал. Появление в воздухе душераздирающего аромата говорило о том, что подношение готово, и Анатолий выкладывал липкий конгломерат на пол. Прямо в центр хитросплетенных паучьих узоров и линий. Сначала прибегали мелкие подданные, затем крупнее, и последним появлялся сам бог Ортоптербид. Сегодня он долго не шел, Анатолий старательно шипел и потрескивал, распевая призывную мантру. Но вот под обоями на противоположной стене, в том месте, где было большое жирное пятно, что-то зашевелилось, взбухло пузырем и, прорвав бумагу, полезло наружу, топорща длинные усы. Один ус коснулся Анатолия, и он еще призывней запел:

– Придишшшшш придишшшшш!

Гигантский таракан, перебирая лапками, прошел по потолку, поводил длинными усами и спустился по другой стене, оставляя за собой жирный след. Подойдя к лакомству, он посмотрел на Анатолия своими маленькими черными глазками. Анатолий, стоя на коленях, воздел руки к своему рыжему богу. Ортоптероид начал поглощать приношение. Насытившись, он зашевелил усами, хитин затопорщился, выпуская крылышки, как будто таракан хотел взлететь, его брюшко завибрировало, и на пол стала густо сочиться желтая слизь. Так продолжалось некоторое время, после чего крылья спрятались под хитин, и таракан, выполнив свою божественную миссию, пополз к темному пятну на стене. Через секунду он исчез, зашуршав напоследок оторванным куском обоев. В комнате остался жуткий смрад и несколько подданных, подъедающих лакомство. Анатолий взял пустую баночку и с трепетом, очень аккуратно, чайной ложечкой собрал клейкую жижицу, оставленную его богом.

– Хорошо, сегодня много, это хорошо! – приговаривал Анатолий. Он сел на нечто, что раньше было, по-видимому, диваном, и, устроившись поудобнее, облизал ложечку.

Яркий свет, плеск воды и громкий женский смех накатили на Анатолия. Глаза привыкли к солнечному свету, позволив увидеть на некотором расстоянии пещеристые камни, голубую синь небосклона, прозрачную морскую воду и плескающуюся в ней загорелую девушку. Сам же он сидел в шезлонге на палубе белоснежной яхты.

– Антонио, ты что, уснул? Ныряй ко мне!

Он встал с шезлонга, оказавшись в белых плавках с ярко-красным пламенем на причинном месте, вдохнул свежий морской бриз и размашисто прыгнул в прозрачные воды Голубой лагуны.

Звездной ночью Анатолий, стоя на палубе своей яхты, курил сигару и, выпуская дым, смотрел в черный небосклон, утыканный бисером звезд.

– Антонио, – игриво позвала из каюты его загорелая спутница.

«Как же ее зовут?» – подумал Анатолий, хотя какая разница, разве их всех упомнишь…

– Антонио, я жду! – И тут кто-то гулко ударил в небесную твердь, потом еще и еще раз.

– Антонио! Я уже вся горю…

– Я сейчас все потушу!..

Анатолий надеялся, что стук прекратится… Но бабахнуло еще громче, потом снова и снова, и голос из другого мира произнес:

– Открой дверь, сука! Иначе я ее вышибу!!!

Игривый голос загорелой незнакомки:

– Антонио, сейчас вспыхнет яхта…

Анатолий взглянул на небосвод и увидел, как звезды разбежались в разные стороны, подобно тараканам, а небо превратилось в потолок его квартиры. Он с трудом поднялся, убрал баночку с ценной слизью и не спеша пошаркал к входной двери. Анатолий открыл дверь и выглянул в коридор, заставив барабанящего соседа отшатнуться. Запах, который ударил соседу в нос, был очень ядреный.

– Твою мать… какая вонь!

– Что вы хотите?

– Чтоб ты сдох! Такую вонь развел! Тараканы от тебя по всему дому.

– Я варю бездомным собакам еду, – соврал Анатолий орущему соседу, который морщился и зажимал нос.

– Короче, прекращай это, иначе я тебя убью! Ты понял? Я спрашиваю, понял?!!

– Я вас понял… до свидания, – и Анатолий прикрыл дверь. Сосед еще раз пнул закрытую дверь, словно ставя точку в их разговоре. Потом еще повозмущался в коридоре и, хлопнув своей дверью, вернул тишину в зеленую кишку подъезда. Анатолий подошел к банке, взял ложку, доковылял до дивана. Постоял в раздумии, зачерпнул приличную дозу слизи, съел и повалился на диван.

Оказавшись сразу в жарких объятиях красотки, он не стал сопротивляться и отдался страсти. Через час Анатолий стоял на носу своей яхты, курил и смотрел, как восходит солнце.

– Детка, принеси мне телефон!

– Ну, пупсик, я уже сплю, я устала…

– Устала она, – хмыкнул Анатолий и пошел за телефоном. Через пару минут он уже звонил с верхней палубы, кидая орущим чайкам кусочки багета.

– Слушай внимательно, мне нужно срочно убрать одного человека в России. Даю двадцать четыре часа! Записывай адрес…

Чайки кричали и били крыльями, борясь за очередной лакомый кусок багета.

– Сделаем, – гнусаво прогудел голос из телефона, – я немного не расслышал номер квартиры…

– Два топора, – и Анатолий хитро улыбнулся своей голливудской улыбкой.

– Куотик, ну ты где? Мне что-то не спится…

«Какая ненасытная, – подумал Анатолий. – Нужно будет завести другую».

– Мяу-у-у… Иди ко мне! Я замерзла…

– Нет, кискин, я к тебе не пойду, у меня тут дела!

– Кискин хочет мур-мур-мур!..

Анатолий, вдохнул утренний морской воздух, скинул махровый белоснежный халат, продемонстрировав чайкам свои загорелые ягодицы, и направился в каюту.

– Р-р-р, кискин, я иду!..

День выдался аномально жарким, и Питер, теряя четкие очертания, плыл в потоках горячего воздуха. Мусорный бак, в котором рылся Анатолий, источал тошнотворные запахи гниющего мусора. Мухи тучей кружили над баком, ползали по грязным рукам, запутывались в бороде, лезли в нос и глаза Анатолия.

– Толян, салют! – услышал он за своей спиной. Обернувшись, Анатолий увидел женщину в панаме, с лицом смуглым и очень грязным, кофта на ней была пестрой расцветки, юбка черная, вся в кошачьей шерсти, ноги, в удручающем состоянии, были обуты в сланцы разного цвета.

– Привет, Римма!

– Нашел?

– Совсем мало, он любит, когда больше…

– Это да, лакомка он еще тот!..

Загудели сирены, и во двор вкатилось несколько полицейских машин и машина скорой помощи.

– Толян, в твоей парадной что-то стряслось?

– Стряслось, – и Анатолий зло улыбнулся. – Пойду я еще в других местах поищу, – и, взяв небольшой черный пакет, Анатолий направился в другой двор.

– Постой!

Анатолий повернулся. Римма смотрела на него как-то странно, и поза у нее была немного неестественная.

– Чего тебе?

– Зачем?

– Что зачем? – переспросил Анатолий.

– Зачем убил? – Римма странно подергивалась.

– С тобой все хорошо, ты не перегрелась? – спросил Анатолий.

– Ответь на вопрос.

– Мешал он мне, лез во все… твое-то какое дело?! Убил, значит нужно было!..

Римма как-то обмякла, а потом, словно ища равновесия, раскинула руки и с удивлением посмотрела по сторонам.

– Римма, иди в тенек, ты перегрелась!

Анатолий повернулся и пошел в другой двор. Вечером с полным пакетом протухлостей он зашел в свою парадную. В парадной стойко витал дух смерти и запах крови. Из черного распухшего пакета капало, и, поднимаясь по лестнице, Анатолий оставлял липкие капли практически на каждой ступени, словно он боялся заблудиться и таким образом помечал дорогу. На очередном лестничном марше возле батареи, окрашенной в бурый цвет, Анатолий увидел пятно засохшей крови. Со стороны могло показаться, что кто-то по неосторожности пролил краску, когда красил батарею… но, увы, все было иначе.

– Ну что, съел?! – и Анатолий смачно плюнул в пятно. Затем поднялся на свой этаж, открыл дверь и исчез в удушливом мраке.

Всю ночь он призывал божество, но оно так и не пришло. Собственно, как и на следующий день и через неделю…

Через три месяца квартиру номер 79 на проспекте Стачек взломали сотрудники полиции. Войти в квартиру сразу не смогли, жуткая вонь заставила всех отпрянуть, и только потом, чуть погодя, переборов тошноту, они вошли внутрь. Анатолий висел на крюке для люстры, покачиваясь и высунув лиловый язык…

На берегу острова Кипр на мелководье застряла таинственная яхта под названием «Удача». Спасатели проникли на борт яхты и увидели работающий двигатель, радио, ноутбук, GPS. Кроме того, был приготовлен обед и накрыт стол, однако команда, которая состояла из двух человек, на борту отсутствовала. Паруса яхты были на месте, но сильно повреждены. Спасательные жилеты и прочее спасательное оборудование не использовалось. По результатам инцидента было проведено тщательное расследование, которое, тем не менее, не смогло ответить на вопрос, куда же подевались люди с этой яхты…

Зеркала

Роман Тьер

г. Хабаровск

vk.com/zangetsu15

Этой ночью я похоронил ее. Безымянная могила в саду. Место ей нравилось, потому выбор пал на него. Я не нашел тела, но уверен, что ее больше нет. Поэтому похоронил то, что было частичкой ее, – платье, украшения. А вместе с тем похоронил и часть себя.

Время тянулось мучительно медленно. Час до рассвета казался вечностью. В этом доме я родился. Здесь прожил всю свою жизнь. Прожил почти десять лет со своей женой. А сейчас ее не стало. Жизнь превратилась в сплошной кошмар.

В доме всегда было много странностей. Но я считал это не более чем страшными сказками на ночь. Мне рассказывали, будто на доме лежит страшное проклятие, которому уже около сотни лет. Дед мой всегда приказывал занавешивать все зеркала в доме. И он страшно злился, когда я открывал и кривлялся перед каким-нибудь из них.

Дверь на башню всегда была заперта. Раньше меня сильно интересовало, что же там находится, и почему же это место находится под запретом. Бабушка рассказывала, что когда-то в башне была библиотека, но после какого-то несчастного случая ее перенесли в другую комнату дома, где она по сей день и находится, а саму дверь, ведущую в башню, заперли.

Родители мои погибли, когда я был еще совсем юным. Поэтому воспитанием моим занимались бабушка, которая очень меня любила и старалась всячески баловать, и дед, который подходил к воспитанию со всей строгостью. Хоть бабушка и многое мне позволяла, но всегда говорила, чтобы я никогда не нарушал указания своего деда. Но я был юн.

Однажды бабушка просто исчезла. С того дня дед стал настолько мрачным, что я даже стал его бояться. В тот же день на фамильном кладбище он вырыл могилу, где похоронил память о своей жене. Он даже не стал объявлять ее поиски, хоть и был очень влиятельным человеком. Он просто сказал тогда, что она уже на небесах. С того дня я редко его видел.

Он похоронил свою любовь и стал пропадать в библиотеке. Через год его не стало.

Своего деда я нашел рано утром лежащим на полу в коридоре, ведущем к запертой башне. В руке он сжимал старый ключ от той самой двери. Давний друг моей семьи, а вместе с тем один из лучших врачей в округе, констатировал остановку сердца.

Так я стал владельцем фамильного особняка. Деда же похоронили с должным почетом на фамильном кладбище, рядом с могилой его жены. Все дела легли на мои плечи. Я быстро повзрослел. С тех пор прошло много времени. Я женился и жил с женой душа в душу. Слуг почти не было. Я оставил всех тех, кто служил еще моему деду. Новых не нанимал. Слуги же даже после смерти деда беспрекословно выполняли все его былые указания. Я не возражал. К тому же к подобным странностям привык с детства. Жизнь текла очень размеренно. И я не видел в этом ничего плохого. Зеркала в доме так и оставались занавешенными. Некая традиция, которую я не собирался нарушать. При жизни это было единственным чудачеством моего деда, который был чуть ли не эталоном порядка и дисциплины.

Жизнь все время приносила свои маленькие радости. Я ценил это. Но все было хорошо лишь до определенного момента. Последнее время я стал проводить большую часть дня в библиотеке за прочтением книг, некоторые из которых были довольно редкими. Впоследствии библиотека стала моим вторым кабинетом. Однажды, делая пометки в старых документах, я нашел в столе старый ключ, о котором совсем забыл. Моя жена никогда не интересовалась большинством комнат особняка. Большую часть времени она проводила в саду. В моих руках лежал ключ от запертой башни. И я открыл ту самую дверь, которую было приказано никогда не открывать.

Здесь было очень холодно. Я поднимался по лестнице, идя по толстому слою пыли и пробиваясь через паутину.

Перед моими глазами предстала очень унылая картина. Комната была пуста. Грязные окна, пыль, паутина. Огромное старое зеркало на стене. Уже уходя, я вдруг услышал женский смешок. Но, никого не обнаружив в комнате,

ушел, решив, что просто гуляют сквозняки. Дверь в башню снова была заперта. И никакой надобности ходить туда не было. Ключ снова убрал в ящик стола в библиотеке.

До тех самых пор я никогда не верил во все сказки, которые рассказывала бабушка о нашем доме. Но той ночью моя жена исчезла. Мы обыскали всю округу и весь дом. Ее не было нигде. Все усилия тщетны. В одной из комнат я увидел открытое зеркало и, убитый горем, ничего не замечая, просто поднял ткань с пола и занавесил его. На полу лежала сережка, одна из тех, которые я когда-то дарил своей жене. Она была серебряная, с маленьким сапфиром в виде капельки. Я поднял ее. Слезы выступили из глаз. И сапфировая капелька была похожа на них. Воспоминания о счастливых днях проплывали перед глазами.

Я снова услышал издевательский смешок откуда-то спереди. Но там ничего не было. Лишь зеркало, с одного края которого упала ткань. И оттуда на меня смотрело улыбающееся отражение. Но могу поклясться, что никакой улыбки в тот день не было на моем лице и не могло быть. Я плотнее укутал зеркало, сел на кровать и зарыдал.

Той ночью я похоронил ее…

Время тянулось мучительно медленно. Час до рассвета казался вечностью. Вот дом, где я родился. Здесь прожил всю свою жизнь. Прожил почти десять лет со своей женой. А сейчас ее не стало. Жизнь превратилась в сплошной кошмар.

Время шло. Один за другим сменялись дни, неумолимо следуя предписанию естественного хода вещей. Та ночь не покидала мое сознание, наполняя его жуткими картинами. Казалось, что я медленно схожу с ума. Живя словно в тумане и лишь изредка возвращаясь в реальность сквозь безликую пелену, разум мой утонул во мраке.

Дела шли хорошо, и я мог не заботиться о своем финансовом благосостоянии. А потому передал полномочия управляющему и лишь изредка занимался документацией.

Почти все свое время я не покидал стен дома. Осень была в самом разгаре. Летняя жара отступила, передав эстафету холодной и почти всегда дождливой погоде. И, глядя в окно, я словно видел там отражение своего собственного внутреннего мира, с теми же густыми черными тучами и вечными дождями.

А утром все покрывал непроглядный густой туман. Он окутывал пространство вокруг дома и пытался проскользнуть внутрь, медленно, лениво выискивая приоткрытые двери и окна. Проникал в комнаты и растворялся бесследно.

Жизнь со временем покидала стены старого дома. Некоторые из прежних слуг ушли. Новые же не могли продержаться и месяца, исчезая бесследно. А вскоре и вовсе перестали приходить.

Тишина и покой стали как нельзя лучше характеризировать это место, наравне с тревогой. Рабочих рук не хватало, а потому все больше комнат запиралось. Медленно и неуклонно дом покрывала пыль.

Я знал, что мой дед был близок к разгадке тайн дома. Но, увы, он не оставил никаких подсказок после своей смерти. По крайней мере, мне так казалось. Я изучал историю особняка. Поднимал семейные архивы. Но все было тщетно. Что-то ускользало от меня. И, напиваясь ночами, я пытался заглушить голоса своего безумия. Каждую ночь я слышал ее. Она кричала, звала меня, умоляла ей помочь. И бессилие что-либо изменить жалило меня как кинжал. Все прекращалось для меня лишь тогда, когда я падал в беспамятстве. Но с каждым днем голосов становилось больше и больше. И я напивался все сильней.

Была середина осени, когда очередная служанка исчезла. Но на этот раз все было совсем по-другому. Мы виделись с ней всего несколько раз, когда она приносила мне обед в библиотеку, где я проводил все свое время. Но я хорошо запомнил ее голос. Он чем-то напоминал мне голос моей бабушки. Служанка была уже не молода, и по чертам ее лица было видно, что она многое пережила. Через месяц она исчезла. И ее голос, полный отчаяния, слышался в ночи. Никто не видел, как она уходила. Последнее, что мне удалось узнать, было лишь маленьким огоньком в бездне мрака. Последний раз ее видели на кухне. Оттуда она направилась в свою комнату. Я последовал по ее маршруту. В этой части особняка я не бывал очень давно. Но все же мне все было здесь знакомо. Стены, картины, зеркала. Ничего не изменилось здесь со времен моего детства. Дверь в комнату была приоткрыта и поскрипывала от гуляющих по коридорам сквозняков. В самой комнате было убрано. Кровать застелена. Вещи служанки лежали на тумбочке. Словно она просто вышла куда-то.

Я направился к двери. И тогда мой взгляд на мгновение задержался. Полуоткрытое зеркало. Оно висело напротив двери. Сквозняк трепал на нем покрывало. Я скинул его на пол и вгляделся в свое отражение. Меня захлестнуло смутное чувство, что это не я. Будто все, что отражалось в нем, было иным.

Подняв с пола покрывало, я поспешил закрыть им зеркало. Тревога и страх одолевали меня. Из покрывала выпала заколка. Я не знал, принадлежала ли она пропавшей служанке или нет. Но мне хотелось думать, что она оказалась здесь совершенно случайно. Хотелось верить, что она просто упала на пол, когда я, не заметив, задел тумбочку покрывалом. Ведь если заколка была там с самого начала, то это было намеком на то, что мой дед в последние дни своей жизни не был настолько безумен.

Воспоминания захлестнули меня бурной волной. Голос деда звучал в моей голове: «Не подходи к зеркалам. Не смотри в них. Никогда».

Волнение переполняло меня. Я побежал по коридорам, сам не зная куда. Ноги сами несли меня.

Осенняя прохлада. Моросящий дождь. Глоток свежего воздуха понемногу развеял состояние дурмана, в котором я находился. Мысли приходили в норму. Дед всегда был со странностями. Очень чтил семейные ценности и традиции. Знал почти всю историю нашего рода. Но стал сам не свой после пропажи жены. Он искал что-то. И то же искал я. Но перед самой своей смертью он знал ответ. Все свободное время он проводил в библиотеке. Значит, там и находятся возможные ответы. И я просто что-то упускал.

Я взглянул на окна дома, которые как-то зловеще теперь глядели в мою покалеченную горем и ослабевшую душу. Что-то в этих стенах хотело уничтожить меня, унести в небытие.

Но я был готов принять правду, какой бы чудовищной и абсурдной она ни была.

Двери за мной закрылись. Другого пути я не видел и не хотел видеть.

Но дела не продвигались. Я практически жил в библиотеке. Искал малейшую зацепку. Но ее не было. Единственное, что было, это сверхъестественный страх перед зеркалами.

Передвижение по особняку для всех я ограничил, как мог. Работы у слуг стало значительно меньше, и новые служащие больше не требовались.

Как и прежде, я слушал голоса ночами, звучащие, словно отовсюду.

Здоровье мое покосилось, как старое дерево, не устоявшее перед бурей. Причиной тому были волнение, недосыпание и спиртное. Поэтому меня стал навещать доктор. Тот самый, который был другом нашей семьи.

С момента исчезновения служанки прошло довольно много времени. Родственников у нее не было, и потому никто не заметил ее исчезновения. Было в этом что-то печальное. Ведь память живет в нас вечно. Но сейчас не осталось даже памяти. Словно человек и не существовал вовсе.

Совершенно отчаявшись, я перенес зеркало из коридора в библиотеку, сорвал покрывало и готовился увидеть любые ужасы. Но на меня смотрело лишь мое отражение. Всего лишь отражение измученного человека. Что в конечном итоге усыпило мою бдительность.

Однажды ночью мое самочувствие резко ухудшилось, а потому я попросил послать за доктором. Он поспешил приехать, не дожидаясь утра, и был крайне обеспокоен моим болезненным видом. Через некоторое время мне стало лучше. Служанка принесла нам чай.

Доктор был хорошим другом моего деда, несмотря на большую разницу в возрасте, и даже был немного на него похож чертами лица. Он знал моих родителей и меня с самого детства. Возможно, он даже лучше меня знал историю нашей семьи и этого дома. Детей у него не было, и, вероятно, он относился ко мне как к сыну. На меня смотрели его добрые глаза. Он незамедлительно оказывался рядом, если мне требовалась помощь или просто дружеский совет. Я не знал, сколько лет ему было, но, на мой взгляд, уже за сорок.

За чашкой чая разговор проходил в непринужденной обстановке. Доктор был рад, что мне стало лучше. Я расспрашивал его о том, как он живет. Он отвечал и задавал мне встречные вопросы. Столь оживленный разговор поднял мне настроение, впервые за долгое время. Доктор очень любил рассказывать. Вероятно, он мог бы быть прекрасным учителем или даже писателем. Я часто говорил ему об этом, но в ответ он всегда лишь смеялся, как и сейчас.

Не знаю, сколько мы так просидели. Доктор обещал мне что-то показать позже. И уже собирался уходить.

Это был конец.

Конец всем иллюзиям и рождение сверхъестественного ужаса.

Руки вырвались из зеркала позади доктора и схватили его, затаскивая внутрь. Ужас в глазах, крик, застывающий на его губах. Я словно окаменел. Ужас не давал мне сдвинуться с места. На мгновение я справился с ужасом и пытался помочь доктору, чьи руки еще цепляли за края зеркала. За спиной раздался дикий крик. Но я не обращал на него внимания, из последних сил стараясь спасти беднягу из дьявольской ловушки. Но старания были тщетны. И вот уже руки потянулись ко мне, чтобы утянуть в небытие. Я отпрянул от зеркала, упав на пол, и наблюдал, как зеркало снова становится гладким. Из него раздавался хохот. В ушах застыли крики доктора, молящего о помощи. А после все стихло.

Позади меня, у входа в библиотеку, без сознания лежала служанка, крики которой я слышал, когда пытался помочь доктору. Она все видела и упала в обморок от ужаса. На крики вскоре сбежалась вся прислуга. Я сидел на полу. Дрожь пробирала мое тело.

«Их всех забрали зеркала…»

Я остался один на один со своими страхами.

В то же утро прислуга покинула дом. И я их ни в чем не винил. То, что произошло ночью, казалось нереальным. Но это произошло наяву. Кошмары обрели форму и стали реальностью, которая насмехалась надо мной, забирая новые жизни.

Когда служанка пришла в сознание, то больше не сказала ни единого слова. Просто ушла. Многие, уходя, не попросили даже плату за свои труды. Все были напуганы.

Кругом царила тишина, нарушаемая лишь смешками и шепотом, доносящимися из зеркал по дому.

Она забрала его. Она забрала их всех. Она забрала мою жену. И я мог поклясться, что уже видел ее раньше. Но не мог вспомнить, где именно.

Мой путь снова лежал в библиотеку. Гнев и страх перемешались во мне кипучей смесью. Я шел по коридорам, снова и снова разбивая каждое зеркало, которое было на моем пути. А после слышал смех за своей спиной. Зеркала собирались из осколков.

Я искал. Судорожно перелистывая страницы и стараясь ничего не упустить. Книги. Альбомы. Газеты. Десятки раз я перебирал в уме, что же означали эти рассказы о проклятии. И вот все начало вставать на свои места.

Она была моим ответом.

Она была проклятием. И именно ее я намеревался остановить любой ценой.

Портрет этой женщины я нашел на одной из очень старых фотографий. Самого портрета я никогда в доме не видел. Но на обратной стороне фотоснимка я заметил до боли знакомый мелкий почерк.