Коронный дознатчик. Легавый

Сергей Ильин

«Коронный дознатчик. Легавый»

Пролог.

До города оставалось совсем чуть. Уже и табличка с названием промелькнула, но трасса была практически пустой, а камер Веня не боялся, потому и не стал сильно снижать скорость.

Правда, за ночь подморозило, и местами даже встречалась тонкая наледь. Но новая резина дорогу вроде держала. Только вот ветер очень уж холодный был. Такой, что даже сквозь кожаные штаны и любимую косуху, напяленную поверх защиты-черепахи, один чёрт, до костей пробирал. Да и под рогатым шлемаком уши того и гляди отмёрзнуть грозили. Тут не покатаешь в удовольствие. Уж лучше поскорее до дома долететь. Ноябрь всё же на дворе. Пора байк на прикол ставить и пересаживаться на четыре колеса. И так до последнего дотянул. Ну так для того повод был – братья замутили в предгорьях тусовку с попойкой и с посвящением в тему новообращённых адептов.

Ага, посвятили. Некоторые нажрались так, что вырубились прямо на поляне. А на дворе не май месяц, пришлось оттаскивать их в арендованное бунгало. Одного перебухавшего брателлу Веня сначала попытался допереть, взвалив на плечо. В результате и сам спину чуть не надсадид, и этот чудила клубную жилетку Вене заблевал. Пришлось снимать, убирать, а невменяемого кореша, наплевав на соображения гуманности, буксировать до места, волоча прямо за ногу по земле.

В общем, топить новичкам пропаганду за Всеблагого Рогатого пришлось самым стойким адептам. В том числе и Вене. Правда среди братьев он числился как «Верделет»*. Во-первых, потому что с детства имя своё, постоянно сверстниками в Веника превращаемое, не любил. А во-вторых, потому что в клубе за правильность соблюдения ритуалов отвечал.

Веня обогнал древний тарантас седым дедом за рулём. Не иначе, пейзанин из своего жопомирья с самого ранья в город за покупками намылился. В последний раз перед зимой. Вон как бздит, за руль уцепился.

Твою мать! Впереди какие-то дорожники поставили свой грузовик чуть ли не поперёк дороги.

Еле обогнул и его, а заодно и сунувшегося под колёса придурка в оранжевом жилете.

Что там за хрень у них?! Там дальше на обочине автозак прихерился, а поперёк дороги от него на встречку, туда, где стопорнулся чёрный внедорожник, выскочили какие-то чудилы. Да ещё и стрельбу открыли! Полицаи?!

Попытаться проскочить между непонятными стрелками, рискуя попасть под пули?

Ну его нах! Тем более, в джипаре внезапно так пыхнуло, что даже сквозь затемнённые таблетки очков глаза резануло, как при электросварке. Ещё и дым откуда-то повалил, мгновенно затянув аж все полосы дороги вместе с обочинами.

Веня струхнул по-полной, тормознув и чуть не опрокинув байк.

Куда там его понесло, было совершенно непонятно. Несколько бойцов он сбил, как кегли. Байк, похоже, вынесло на разделительное ограждение. И хорошенько о него приложило, выбив Веню из седла.

Ни черта не видя в плотном дыму, он уже мысленно приготовился приболеть асфальтом, но почему-то вместо этого, закончив недолгий полёт, кубарем покатился по густой высокой траве, нежно принявшей парня в свои объятия.

Это как он так сумел? Летел-то всего ничего, а всё дорожное полотно и даже кювет перемахнул?

Веня поднялся на ноги. Вроде всё цело, всё на месте, ничего не сломал.

Снял шлем и очки, съехавшие набок. Оглянулся.

Абзац! Где дорога-то?! Что за «в чистом поле васильки»?

Ни дороги, ни толпы шмаляющих из огнестрела людей, ни любимого байка. Степь да степь кругом.

И три долбоклюя верхом на лошадях. Стоят справа от Вени и тупо на него пялятся.

Что за сельский бал-маскарад? Какого дьявола эти придурки вырядились в каких-то татаро-монголов времён одноимённого ига?

– Хай, – поднял Веня руку в приветствии. – Это чо за туса тут у вас? Косплеите? Кто тут у вас центровой? Проводите до базы? А то я так гробанулся что, походу, кочаном баг словил. Вообще не врубаюсь, куда попал.

Ряженные кавалеристы переглянулись и один из них что-то невнятно проговорил.

– Чего? – поднял Веня руку к уху. – Хорош бубнить, нормально объясни.

Объяснять придурки ничего не стали, а повытаскивали луки из притороченных к сёдлам саадаков и, молниеносно наложив стрелы, наставили их на обалдевшего парня.

– Вы чего, дебилы, совсем попутали? – возмутился он, но стрела, вонзившаяся в землю прямо промеж ног, оборвала готовую вырваться из груди пламенную речь.

– Да пошли вы! – выдал он, разворачиваясь и напяливая на голову каску. – Не хотите базарить, так и скажите! Какого сразу стрелять-то?

Не успел сделать и пары шагов, как услышал суровый окрик и чуть-чуть не словил ногой ещё одну стрелу. В миллиметре от колена прошла. Похоже, кавалеристы намекали, что не собираются так просто прощаться с байкером.

– В конец охренели, уроды?! – оглянулся Веня. Заметил целившегося ему уже в лоб придурка и, плюнув на гордость, рванул что есть мочи прочь.

Вряд ли бы ему удалось убежать от конников, зачем-то после короткого раздумья поскакавших следом, но всего через несколько шагов Веня наткнулся на валяющийся в траве мотоцикл.

– Давай, железяка, выноси! – взревевший движок заставил почти догнавших уже преследователей тормознуть. Кони нерешительно затоптались на месте, испугавшись непонятного шума, а Веня рванул с пробуксовкой по густой траве.

Куда? Да чёрт его знает!

Звякнувшая о каску одна стрела и другая, вонзившаяся в спину, слава Рогатому, прямо в защиту под курткой, лишь добавили парню решимости убраться отсюда подальше. А уж куда ехать и как он вообще тут оказался, можно будет разобраться и позже.

Примечания:

Верделет* – церемониймейстер ада.

Глава 1.

– Ну, что там у тебя, – я принял из рук Жмыха мешок с уже распутанными завязками и заглянул в горловину.

Вот так сюрпризец! Столовое серебро. Ножи, ложки-вилки, зеркальце в чеканной оправе. А вот и подсвечники из более драгоценного металла.

– Так откуда это у тебя, говоришь? – поднял я хмурый взгляд на гоблина. Хотя и так понятно. Могу поспорить, содержимое мешка полностью совпадает с описью барахла, похищенного из дома Трёхгорного.

– Подкинули нам, – не стал менять своих показаний Жмых. – Мы в «Лошадь» по́темну возвернулись, а у порога жмур. И мешок подле него с побрякушками.

– А ты в курсе, что «побрякушки» эти из дома барона Трёхгорнова?

– Не ве́домо мне, чьи они будут, – сурово насупился гоблин.

– А ведомо тебе, что видели вас с дружками возле особняка. Сам лично видел тебя с корешами на розыскном портрете, со слов свидетеля нарисованном. Да и следы в доме имеются от ваших ног.

– Нет, дознатчик, – замотал Жмых головой, – не может такого быть, в дом один Мелка́ш ходил. Мы с Бугром, как прочухали, что дельце гнилое, в хоромы барские соваться не стали. Токмо Мелкаша заслали глянуть в полглаза, что там да как.

Бугор – это, стало быть, здоровяк, которого я про себя Портосом прозвал. Тот, что наверху меня пивом потчевал. А Мелкаш – невысокий шустрик, который Арамис. Его я сегодня что-то не видел.

– А сначала, я так понял, собирались всё же барона обнести?

– Не имели таких намерений, – не согласился со мной предводитель гоблинской шайки. – Домишко-то, хоть и барский, но не сильно богатый. Там и брать-то особо неча. Я так разумею, подстава то была чистой воды. Нарочно подбили нас и зазря впутали.

– Вот с этого места поподробнее, – воодушевился я. – Кто подбил и во что вас впутал?

– Дык Клариус, будь он неладен. Сказал, в полдень туда двигать. Сам он вроде как хочет подсобить нашему движению и передать ценности на продажу. А ему, мол, токмо и требуется, что с хозяином потолковать.

– Нихрена себе, потолковал, – покривился я, припоминая учинённое в доме побоище. – И какому ещё такому движению?

– Знамо дело, правильному и справедливому, – с угрюмой решимостью сообщил Жмых и поспешил продолжить: – Да токмо мы эльфячему роду не привыкли доверять. У них свои резоны да каверзы, а мы за справедливость. Потому и решили пораньше к месту заявиться, поосмотреться. А в доме том народу полнёшенько. Ну, думаем, надул нас Клариус, можно восвояси убираться. Да вдруг как рвануло совсем недале́че, мы чуть не обделались. Кругом переполох, окна взрывом повыбивало, людишки суетятся-бегают. Мы в миг ходу, да, глядь, а к дому эльф наш прошмыгнул. И там суета почти разом прекратилась. Тихо стало, как на погосте.

– И вы, – подстегнул я умолкнувшего гоблина, – в дом Мелкаша заслали?

– Как токмо Клариус оттуда пятки намылил, так и заслали, – кивнул Жмых. – Но токмо Мелкаш наш ничего в доме не брал. Вернулся вскорь бледный весь. Говорит, Клариус покромсал всех в доме, лишь один из человеков жив и остался. Да и тот весь, поранетый и к стулу привязанный, последние, мол, минуты доживает. Мы и ходу оттуда сразу.

– Что ж вы на помощь не позвали?! – возмутился я. – Могли бы барону жизнь спасти!

– Да ты что, дознатчик, ополоумел?! – не менее импульсивно отреагировал Жмых. – Кто ж нас послушал бы? Нас бы и завиноватили! Повязали да на каторгу, как душегубов каких! А мы не такие, мы всех подряд не режем, мы за правое дело стоим! А эксплуататору тому оно и поделом! Нечего на наших костях разживаться!

– Ты ж сам говорил, что дом бедный, – попытался я усовестить зеленомордого революционера. Сто пудов, Жмых с приятелями в боевиках числятся. Вон как его на почве классовой вражды разобрало. – Не сильно, стало быть, и разжился он на ваших костях.

– Раз барон, – гоблин перестал голосить и перешёл на хмурое ворчание, – значит эксплуататор. И неча его покрывать.

– И не думал, – решил я не лезть в бутылку. – Просто он был очень важным свидетелем. Как и, вон, комиссар. А теперь я у разбитого корыта и не знаю, что делать дальше. Кстати, вы почему именно ко мне решили прийти?

– Так узнали мы Силыча-то, а ты с ним крутился, известное дело, – пожал плечами Жмых. – Ты ж из пришлых, раз в дознатчики сразу угодил. А с комиссаром уже в друзьях. А он, хоть и из легавых тоже, но не из знатных господ и завсегда правильным слыл даже среди нашего брата. Гниль издаля чуял и сторонкой обходил. Порешили мы, что не стал бы он с гадом каким якшаться. Значится, и поможешь ты нам, подтвердив, что не при делах мы тут никаким боком.

– Ладно, убедил. Считай, что поверил я в вашу невиновность. Только не ясно, зачем Клариусу подсовывать вам труп и вещи украденные? Ну, в смысле, ясно, что подставить хотел. Да только зачем ему это нужно?

– Это ты сам разбирайся, – пожал гоблин плечами. – А у нас других дел в достатке. Ты, главное, покойника отсель увези и побрякушки эти прихвати. Не ко двору они нам и не по понятиям.

– Увезу. Только выносите его сами. А то я тут в такой переплёт угодил, что места живого на мне нет. Болит всё. Боюсь, не донесу. А я пойду своего товарища предупрежу. Не то он решит, что это меня выносят, и перестреляет вас всех сгоряча.

Прихватив мешок с краденой утварью, я двинулся было на выход.

Так, стоп! Вот растяпа, чуть не прощёлкал клювом. У комиссара ведь блокнот был, куда он постоянно что-то записывал.

Вернулся, пошарил рукой по груди покойника. Да, есть что-то похожее во внутреннем кармане.

Сунул руку Броневу за пазуху. Попытался вынуть записнушку, но не смог – дротик, угодивший комиссару в грудь, намертво пришпилил блокнот к телу.

Пришлось сначала напрячься, чтоб извлечь острый снаряд, плотно засевший меж рёбер давно окоченевшего и промёрзшего покойника. Не самое приятное, надо сказать, занятие. Вроде и с трупами иметь дело ещё с первых курсов меда привык, но тут другое. Тут не чужой человек. Хоть и общались совсем чуть, но зато совсем недавно. Вот он почти только что живчиком передо мной скакал, улыбался и балагурил. А вот уже… В общем, неприятно.

Дырка от дротика в верхнем правом углу блокнота. Мешает, конечно, листать страницы, но не сильно. Да и кровь не особо просочилась внутрь записной книжицы. Думается, вполне можно будет понять общий смысл написанного. Главное, найти кого-то, кто переведёт мне каракули Бронева.

А вот это уже вопрос из вопросов: кому можно поручить такое, будучи при этом уверенным, что, во-первых, перевод будет достоверным, а во-вторых, что информация не уйдёт куда налево. Вопрос доверия так до сих пор и остаётся открытым.

Ладно, решу с этим позже. Сейчас нужно тело комиссара в управление доставить, пока его кто-нибудь здесь у гоблинов не обнаружил.

– Кстати, Жмых, у вас тут облава поутру планируется. Мне в управлении сказали.

– Вот за то спасибо тебе, дознатчик. Знатно подсобил, хоть и тоже из легавых будешь. Век благодарны будем.

Мы покинули подвал. Гоблин отправился шушукаться с дружками, а я прямиком двинул на улицу к Митиано.

Дождь так и не прекратился. Несколько холодных капель угодили за шиворот, заставляя поёжится. Какая гадость эта ваша заливная рыба!

– Ты не напрягайся, – подняв воротник сюртука и втянув шею в плечи, я подошёл к орку, поджидавшему меня в машине, – но сейчас состоится вынос тела. Не ошибся ты по поводу комиссара, не виноват он. Клариус ещё с каким-то гадом и его, и князя Снежина одновременно подстрелили. Только князя в лес увезли, чтоб меня выманить и засаду устроить, а комиссара гоблинам подбросили.

– Зачем? – орк глянул на меня недоверчиво, чуть склонив голову, отчего с широких полей его дурацкой ковбойской шляпы ручьём потекла скопившаяся там вода.

– Мне бы кто сказал, – вздохнул я. – Но, судя по тому, что Клариус всё делал с каким-то дальним прицелом, гоблинов он тоже неспроста подставить хотел. Если бы завтрашняя облава его тут обнаружила…

– Так Валяя Силыча когда ещё убили. Сколько дней прошло. Как одноухий мог знать, что коротышки до облавы труп у себя держать будут, а не прикопают в тот же час, как найдут?

– Возможно, – почесал я мокрый затылок, задумавшись, – расчёт и не на сам труп был, а на вещички, из дома Златоустова украденные. Типа эти революционеры их себе присвоят, а жандармы драгоценности обнаружат. Пришьют гоблинам ограбление и убийство Златоустова с челядью. Потом прошерстят тут всё с повышенным тщанием и вдобавок труп комиссара откопают. Вот тебе и доказательства экстремистской деятельности.

– Эй, легавые, – прервал мои размышления грубый оклик какого-то гоблина, вместе с тремя сотоварищами вытащившего на улицу тело комиссара, – чегось не чешетесь? Принимайте зараз груз да валите отсель.

Не очень-то это походило на вечную благодарность.

Митиано в одиночку подхватил плотно завёрнутое в тёмную дерюгу тело и аккуратно уложил его в багажник механической повозки. Хорошо хоть, из-за дождя на улице не видно никого. Не удивлюсь, если за этой гоблинской «малиной» какой-нибудь филер приглядывает. Припишут нам потом сговор и пособничество.

Зябко передёрнув плечами, я залез на пассажирское сиденье:

– Давай-ка в управление поскорее, пока не свечерело. Нам ещё к Холмову потом ехать. Заждался нас уже, поди.

До управы оставалось всего ничего, когда где-то слева, не сильно вдалеке, ярко пыхнуло, а после раздался оглушительный грохот. Мне показалось, что это шандарахнула молния, но серая хмарь над нашими головами совсем не походила на грозовые тучи. Да и Митиано, резко затормозив и сдав назад, торопливо вывернул рулевое колесо.

– Ты чего? – окликнул я всполошившегося орка, что на полном ходу, километров под двадцать в час, «погнал» наш драндулет по боковой улочке.

– Это пирогидрит рванул, – обернувшись, кинул мне громила.

Ну да, вспышка была такой же, как при стрельбе из местного огнестрела, а то и поярче. Только вот зачем кому-то взрывать в самом центре города эту эльфячью гремучую смесь? Опять диверсия какая? Гадство, может, всё же молния?

Хотя нет. В том, что орк прав и дело не ладно, я убедился по раздавшимся звукам выстрелов. Да не каким-то там щелчкам дротовиков, а по тем самым, «громобойным». Впрочем, когда мы подкатили поближе, послышались и выстрелы пружинных ружей.

Перестрелка! Ну вот спрашивается, какого чёрта орк попёр нас прямиком в самую гущу заварившейся каши? У меня же в магазине последние шесть патронов. Шесть, Карл! И больше пополнить боезапас мне не удастся. Разве только обшарить все места своих боевых подвигов, собирая стрелянные гильзы, чтобы потом отдать их Рогову. Авось да сможет как-нибудь перезарядить. Хотя сильно я в том сомневаюсь. Порох тут запрещён, а под пирогидрит мой пистолет не приспособить. Наверное.

Да ещё и сидел я рядом с Митиано на переднем сидении, отчего чувствовал себя совершенно незащищённым. Ни тебе лобового стекла, ни дверей. Всё равно, что на облучке конной повозки сидеть, только перед тобой даже лошадей нет, способных хоть как-то заслонить от шального выстрела.

Хотя были у нашей заводной колымаги и преимущества. В отличие от бензинового двигателя, пружинный механизм почти не шумел. Оттого и нападавших мы заметили первыми, благо они ещё и располагались к нам спинами. Парочка бойцов пряталась за толстые стволы росших по разные стороны улицы деревьев. Ещё двое, прижимаясь к стенам ближайших к перекрёстку домов, стреляли в сторону, видимо, взрывом опрокинутого там на борт однозначно парового автомобиля – котла или двигателя я не видел, но струйка пара, исходящая из повреждённого агрегата, явно на то указывала.

Вероятно, где-то были и другие участники нападения. Потому как охранник-газаг, укрывшийся за убитой рядом с пароходом лошадью, периодически приподнимаясь, стрелял не только в нашем направлении, но и куда-то по сторонам. Крутился-вертелся, будто бешеная помесь Ваньки-встаньки с юлой.

Ещё одному газагу сопровождения совсем не повезло – его повалило вместе со скакуном, скорее всего, самим взрывом.

Какой-то человек быстро высунулся из-за опрокинутого автомобиля и пальнул из «Громобоя» прямо в нас. Твою ж мать! Мало того, что в глазах зарябило от вспышки выстрела, так ещё и пуля брямкнула позади меня в стойку кузовного навеса.

Нафиг такое счастье! Я прямо на ходу выпрыгнул из машины – скорость не такая уж и большая. Легко удержался на ногах и даже навскидку выстрелил в спину ближайшего противника.

Надо же, попал! Мужика выгнуло назад дугой, и он завалившись на стену, стал сползать по ней наземь.

А Митиано тем временем, вывернув руль, направил автомобиль к дереву слева, решив протаранить его, а точнее, бандита, там прятавшегося.

Вот он Гастелло! Совсем сдурел! Это ж надо, разменять жизнь одного лишь злодея на ценное средство передвижения! Сам-то, надеюсь, додумался выскочить?

Ага. И даже успел добежать до второго нападавшего, обернувшегося на жуткий скрежет за спиной— это бедная наша колымага, припечатав жертву тарана к мощному стволу, врезалась в дерево.

Митиано же, подскочив к бандиту, рукоятью своего «Громобоя» засандалил бедолаге по физиономии. Наверное, следовало бы проделать то же самое со своим, оставшимся последним на этой улице и уже развернувшегося мне навстречу, противником, дабы сэкономить боезапас. Но этот гад оказался весьма крупным товарищем. Такого и прикладом калаша с первого удара хрен уложишь.

Выстрелил, целясь здоровяку в грудь. Куда-то попал, но мой оппонент этого словно и не заметил. Да ему эта пуля – как слону дробина! А до громилы всего пара-тройка шагов уже.

Ну на тебе добавку прямо в рожу! Вполне понимаю твоё удивление – по меркам этого мира я пальнул практически из пустой руки без всяких свето-шумовых эффектов, а дыра во лбу всё-таки образовалась.

Всё! Остались лишь нападавшие, скрывающиеся за другими углами перекрёстка. А эту улочку мы с орком зачистили.

Газаг, прятавшийся за лошадью, заметил и оценил наши подвиги и приветственно помахал рукой. А вот высунувшийся из-за парохода стрелок вновь пальнул по нам, мудак, даже не пытаясь вникнуть в суть ситуации. Опять-таки, нет, чтоб по другим секторам огонь вести, они ведь для него гораздо большую угрозу представляют.

Что-то рожа у этого говнюка знакомая. Если не ошибаюсь, это никто иной, как мой новый непосредственный начальник, Толь Францевич собственной персоной.

– Господин фон Чубис, – заорал я, выглядывая из-за дерева, ставшего теперь и моим укрытием, – перестаньте палить по нам! Это я, Штольц!

Надеюсь, действительный статский советник меня услышал. Никаких знаков он не подал, но, по крайней мере, стрелять в нашу сторону прекратил.

– Что делать будем? – окликнул я орка. – Остальных бандитов будем отгонять или ну его нафиг?

Стремления геройствовать и дальше я не испытывал. Щелчки выстрелов из дротовиков не стихали. Причём огонь вёлся теперь с двух сторон, слева и справа от нас. И из-за парохода тоже кто-то выпускал дротики, отстреливаясь. Значит, там не один фон Чубис при оружии.

– Давай к тем, что слева, – скомандовал Митиано.

Что ж, в вопросах тактики ведения уличных боёв я вполне готов ему довериться. У меня-то в большей степени опыт санинструктора имелся. А так, чтобы пострелять, это всё скорее из области пейнтбола и страйкбола. Хотя, конечно, за последние дни мне и пришлось изрядно поупражняться в реальных перестрелках. Но всё равно, пусть тут орк рулит. Он в таких делах, готов поспорить, профи высшего уровня.

– Слева, так слева, – кивнул я и решительно, хоть и без особого энтузиазма, кинулся вслед за орком, успевшим уже завернуть за угол.

Оказывается, тут и не совсем обычный перекрёсток. Не просто широкое пересечение двух улиц, а небольшая площадь, от которой в разные стороны лучами расходятся пять, а нет, даже шесть улиц.

Спрашивается, и на кой ляд этим бомбистам потребовалось нападать на пароход фон Чубиса в таком странном и неудобном месте? Зажали бы на более тесной улочке, и, глядишь, я бы уже получил очередное повышение в должности в связи с внезапно появившейся вакансией. А так мне это действительный советник ещё не раз кровушку попьёт.

Глава 2

Почему нападающие выбрали именно этот перекрёсток, я понял буквально через минуту, когда дробный перестук множества копыт по мостовой возвестил о подоспевшей подмоге. Наряд конных газагов примчался к месту взрыва по одной из боковых улочек. Видимо, по той, что напрямую вела к управлению.

Пока вынесшийся из теснины между домов десяток всадников, рассредоточиваясь по широкой площади, соображал, что тут да как, хитрые террорюги, прекратив стрельбу, пырскнули во все стороны, улепётывая сразу по нескольким направлениям. Газагам пришлось разделяться и по одному-двое пускаться в погоню.

Ну а мы с Митиано благоразумно замерли на месте, опасаясь попасть по ошибке под раздачу тех бойцов, что остались на площади. Я даже подсуетился и поднял в вытянутой руке блестящий золотом значок дознатчика.

Ближайший верховой подъехал, настороженно держа поочерёдно нас обоих на прицеле дротовика, поинтересовался, кто такие будем, и тут же, потеряв к нам интерес, ускакал прочь, заслышав выстрелы где-то неподалёку.

Из-за корпуса опрокинутого парохода вновь высунулась голова Чубиса, и я, пересилив желание улизнуть по-тихому, пошагал к начальнику, аккуратно обходя образовавшиеся местами лужи. Чёрт с ним, по крайней мере, неплохой повод избежать лишней стрельбы и беготни по улицам под моросящим дождём. Пусть этим газаги занимаются. Митиано двинул за мной. Видимо, наконец-то вспомнил, что его послали не бандитов ловить, а меня охранять.

Фон Чубис прятался за автомобилем действительно не в гордом одиночестве. Вместе с ним, оказывается, героическую оборону держали ещё два бойца. Тоже газаги. Оба ранены, один ещё, похоже, и контужен – глаза шалые, ловит воздух ртом и ничерта не слышит.

Коней у ребят поубивало. Вон они, чуть поодаль лежат. Что ж, повезло, что хоть сами относительно целы остались.

А вот от водителя автомобиля удача отвернулась. Посекло-побило его разлетевшимися от взрыва булыжниками. Что хуже всего, голова в кашу, даже смотреть страшно. Хотя с другой стороны, погиб сразу, не мучаясь.

И ещё одному господину в штатском не подфартило. Несмотря на явно дорогой серый костюм-тройку, мужик сидел прямо на сырой от дождя брусчатке, навалившись спиной на машину и прижимая рукой к виску напитавшийся кровью скомканный белый шарф. Его щёгольский котелок, слетев с головы, укатился прочь и валялся в нескольких шагах от машины.

Худое костистое лицо, глубоко и узко посаженные глаза. Поперечный зачёс редких седых волос на макушке пытается скрыть назревающую проплешину. Ни усов, ни бороды, лишь рыжеватые, не успевшие ещё сильно побелеть, бакенбарды.

– Давайте-ка гляну, что там у вас, – подобрав с земли сбежавший от хозяина головной убор, я подошёл к мужчине, который медленно поднял на меня слегка расфокусированный взгляд.

– Ваше сиятельство, – тут же нарисовался рядом фон Чубис и отобрал у меня принесённую шляпу, – позвольте представить вам моего сотрудника, статского советника Штольца, исполняющего обязанности коронного дознатчика. Господин Штольц, перед вами лорд-канцлер граф Ашинский.