Семь мечей
Алена Тимофеева
Легенда о заколдованном сердце царевны, что пронзили семь мечей. Рождение дочери Луны – стало самым светлым событием для царя и царицы. Радость родителей омрачало лишь сердце царевны, что было чёрствым и лишённым милосердия. И навлекла Луна на себя проклятие: "Бродить тебе по земле с вонзёнными в сердце семью мечами, до тех пор, пока не искупишь ты свои грехи. Да будут, эти мечи тебе напоминаем о страшных деяниях рук твоих". История об искуплении, прощении и любви.
Алена Тимофеева
Семь мечей
В некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь со своею царицей. Жили они в замке на высокой чёрной скале и горя не ведали. Не было на свете зеленее лугов, чем в их царстве, не могли другие страны и княжества похвастаться большим урожаем, красотой гор и холмов, чистотой небесно-голубых озёр, чем их земли. Государь правил мудро, пользовался уважением среди народа. Жена его была добра, уделяла много времени на приём жителей и слушание их прошений, и зачастую горожане замечали её укрытую в одежду простого люда фигуру среди городской толпы. Ох и любили правителей. Но не дарил им Бог дитя. Долго молились царь с царицей. И вот однажды родилась у них дочь, в ночь, когда луна была особенно яркой и большой. Хотя уж надежду всякую они утратили на появление ребёнка в замке. Не было предела их радости. Закатили они такой пир, что за тридевять земель молва о нём шла. И слова о том, как любили они новорожденную, что нарекли Луной, в честь небесного тела, благословившего рождение царевны, были излишни.
Шли годы. Лето сменяло зиму и так минуло восемнадцать лет. Возраст отца стал довольно почтенным, и он начал искать дочери жениха – будущего царя, что займёт трон после его смерти. Несмотря на ослепительную красоту царевны, её чудесные, подобно серебряному свету, волосы, да голубые, почти прозрачные очи – претенденты на руку и сердце царской дочери не спешили являться в замок. Виной тому был не скверный характер Луны, не дурной нрав. А проклятье, которым наградили её за деяния, что забрали жизни невинных людей.
Когда Луне исполнилось шестнадцать, любила она трапезничать по утрам лишь выпечкой, да с пылу с жару. Но урожай пшеницы в тот год был скуп. Царь и царица, кои являлись справедливыми правителями отказались от пышных обедов, и распределили зёрна среди народа, даже знати меньше досталось. Ох и недовольна осталась царевна, что ни день – то крики, подобные воплям умирающему от страшной хвори страдальца. В один из таких дней схватила Луна свой расшитый серебром плащ и умчалась на коне, цвета вороного крыла прочь. Долгим её был путь, но дорога усмирила немного гнев и прояснила голову. Голод, давший о себе знать, спустя пару часов путешествия навёл царевну на мысль о возвращении в замок. Внезапное дуновение ветра, что донесло до её носа восхитительный запах только что испечённого хлеба, манил за собой. Вскоре она остановилась возле небольшого бревенчатого домика, где у открытого окна лежал завёрнутый в белую ткань источник аромата. Царевна спешилась. Что делать дальше, Луна не знала. Украсть? Не подобает дочери царя такое поведение. Её раздумья прервал юношеский звонкий голос:
– Царевна? – в голосе мальчишки слышалась ирония. Луна, с надменным видом повернулась к нему:
– Я хочу тот хлеб, что лежит у тебя на окне. Принеси мне его, – приказала царевна. Худощавый мальчик, по виду ровесник Луны, стоял, оперевшись на вилы, и он весьма смело глядел царской дочери в глаза.
– А волшебное слово? – светлые брови Луны свелись к переносице. К такому обращению она не привыкла.
– Я сказала, принеси мне этот хлеб, немедленно. Или я прикажу повесить тебя. – Голос царевны звучал столь холодно, что от тона её могла наступить зима. Мальчишка лишь рассмеялся.
– Аль не государь ли наш, распределял запасы пшеницы, царевна? – юноша нисколько её не боялся.
– Я царевна, ты должен меня слушаться! – Луна от нетерпения топнула ножкой.
– На этой земле все равны. Вот поцелуешь, тогда и поделюсь с тобой хлебом, – и подхватив вилы, мальчик направился в сторону покосившегося сарая. Луна прикусила губу. Запах выпечки влёк к себе подобно песням ярмарочных зазывал.
– Стой! Хорошо, я подарю тебе поцелуй. Но сначала – дай мне хлеб. – Мальчик повесил вилы на стену.
– И имени моего даже узнать не хочешь? – юноша подошёл ближе к Луне.
– На кой мне твоё имя сдалось? Неси хлеб, или поцелуя не будет. – Мальчик огорчённо кивнул, и забрал с окна уже остывший хлеб. Вернувшись к царевне, что уже протянула руку к заветному кругляшку, спрятал свёрток за спину.
– Не так быстро. Как только коснёшься моих уст своими, так и получишь свой хлеб. – Луна даже скрипнула зубами от негодования. Сделав шаг к юноше, она приблизила к нему своё лицо, и прямо в приоткрытый рот со злостью прошипела:
– Никогда не поцелую простолюдина. Это всё равно что породистому скакуну жить в хлеву со свиньями, – и одной рукой с силой толкнув мальчика, а другой выхватив мягкий хлеб, царевна побежала к заждавшемуся её коню. Глухой вскрик заставил Луну замереть на месте. Она медленно повернула голову, на её прекрасном лице застыла гримаса ужаса от увиденного. Крестьянин, чьё имя царевна так и не удосужилась узнать, истекал кровью. Его грудь пронзали острия вил. Изо рта, издававшего хриплые звуки медленно сочился багровый ручеёк. На светлой, сшитой из грубой ткани рубахе, расцветали тёмно-красные пятна.
