Ужасные истории

Кто живет в подвале?

Одна семейная пара на протяжении двадцати лет не могла завести ребенка. Как-то вечером, недалеко от дома, бездетная женщина подала милостыню старой цыганке. Та взяла мятую бумажку, повертела её в руках, потом зажала в кулаке и швырнула на снег. На вопрос, зачем она это сделала, цыганка ответила:

– Ты была добра ко мне, я буду добра к тебе. Подними сто рублей, купи на них какой-нибудь сдобы к чаю, приди домой и накорми мужа. Сама не ешь, есть должен только муж. Что останется, утром отнеси на улицу, голубям.

Посчитав цыганку сумасшедшей, женщина уже собиралась уйти, но вдруг слова цыганки буквально припечатали её к земле:

– Через год у тебя родится ребенок! Назови его Виталиком. А муж твой умрет, когда сыну исполнится месяц.

Умолкнув, цыганка начала спешно удаляться.

Переваривая услышанное, женщина подняла деньги и машинально пошла в сторону магазина. Домой она принесла шоколадный рулет, который муж съел, не оставив даже крошек голубям.

Через год родился Виталик, ещё через месяц внезапно умер муж. Женщина осталась одна с младенцем на руках. Но счастье долгожданного материнства пересилило горечь утраты. Она целиком окунулась в заботы о новорожденном.

Бежали дни, недели, месяцы, а Виталик по-прежнему оставался младенцем. Он совсем не развивался, не прибавлял в весе, не рос.

Врачи разводили руками, никогда прежде в их практике не встречалось подобной аномалии. Женщине предложили отказаться от ребенка, оставив его в клинике для дальнейших исследований. Мать не согласилась.

…Виталику исполнилось два с половиной года, все считали его проклятым ребенком. Женщина не могла спокойно выйти с сыном на улицу, едва она выкатывала из подъезда коляску, на неё обрушивался шквал упреков и угроз. Люди опасались жить бок о бок со странным ребенком, который, по их мнению, таил в себе дьявольские силы.

От безысходности женщина продала квартиру в городе, перебравшись с Виталиком в деревню.

Теперь, наученная горьким опытом, она решила действовать иначе. Никому из соседей про Виталика не было сказано ни слова, для всех в добротный дом перебралась одна хозяйка – бездетная Лариса Михайловна.

Детскую для сына она оборудовала в подвале. В небольшое помещение без окон был помещен шкаф, комод, пеленальный столик, кроватка, стул и ящик с погремушками.

Виталик спал по шестнадцать часов в сутки, ел один раз в день, Ларисе Михайловне не требовалось постоянно находиться при сыне. Для всех она вела жизнь одинокой женщины, ездила в город, ходила к соседям, приглашала гостей к себе, смеялась, шутила. И никому в голову не могло прийти, что в подвале, за деревянной потрескавшейся дверью, в кроватке лежит странный пятилетний ребенок ростом пятьдесят сантиметров и весом три килограмма.

В десять лет Виталик стал часто плакать, плохо ел молочные смеси и спал всего шесть-семь часов в сутки. Лариса Михайловна проводила в подвале большую часть дня, ограничила общение с соседями, стала замкнутой, нервной, часто срывалась и сильно постарела.

…В шестьдесят пять лет – Виталику к тому времени исполнилось двадцать четыре года – Ларису Михайловну впервые посетила шальная мысль. Захотелось избавиться от ребенка. Ей самой начало казаться, что Виталик на самом деле не её сын, а ниспосланное с небес проклятье.

Он кричал практически без перерыва, его вопли были слышны на веранде и в комнатах, в дом невозможно было пригласить посторонних, женщина превратилась в затворницу, сутки напролет она сидела в подвале, пытаясь успокоить сына.

Задушить его не удалось, когда подушка находилась в десяти сантиметрах от лица Виталика, «младенец» исхитрился, схватил своей тоненькой ручкой палец матери и сунул его в рот. От дикой боли Лариса Михайловна закричала в голос. Одернув руку, подалась назад, упала на пол и, завывая, начала раскачиваться из стороны в сторону. Виталик откусил матери указательный палец. Зубы у него выросли пару лет назад, но до сегодняшнего момента он никогда не пускал их в ход.

Но самое ужасное ждало впереди. Вопреки ожиданиям, окровавленный палец не остался лежать на белой простынке деткой кроватки – Виталик его съел. Разжевал и жадно проглотил, причмокивая от удовольствия.

В ту ночь Лариса Михайловна просидела на веранде, не сомкнув глаз. Виталик не плакал, после сытного «ужина» он спал как убитый.

Визг и плач раздались в полдень следующего дня. Боясь приближаться к кроватке, Лариса Михайловна остановилась на пороге, держа в руках кусок размороженной говядины. Бросив мясо в кроватку, она услышала чавканье, и едва различимый смех. Впервые в жизни её сын издавал звуки схожие с человеческим смехом.

И началась у престарелой матери новая жизнь. Каждый день Виталик получал порцию свежего мяса. Съедал его, смеялся и засыпал до следующего утра.

Месяцев через восемь деревенские жители забили тревогу: в деревне стали пропадать кошки и мелкие собаки. Практически каждый лишился своей Мурки, что уже само по себе выглядело нелепо. Деревня и без кошек. Нонсенс!

На веранде Ларисы Михайловны помимо холодильника стояло две вместительные морозильные камеры. Каждый день она доставала оттуда куски мяса и спускалась вниз. К сыну. К Виталику…

…В восемьдесят шесть лет, баба Лариса совсем сдала. Она с трудом передвигалась по дому, жаловалась на боли в спине, ногах, и все чаще признавалась соседям, что большую часть жизни служит сатане. Слова старухи не воспринимали всерьез, бабу Ларису давно считали невменяемой. С тех самых пор, как десять лет назад, она тесаком зарубила здоровую дворнягу, а потом уверяла окружающих, что её сын не может обуздать зверский аппетит.

Сегодня баба Лариса чувствовала себя хуже обычного: ломило все тело, в ушах стоял гул, перед глазами проплывали круги, мерцали точки. Старуха поняла, за ней вот-вот придет смерть. Но умереть вот так она не может. Не имеет права! В подвале, в маленькой кроватке спит её Виталик, а его нельзя оставлять одного, он же беспомощный, без матери он погибнет.

Взяв дрожащей рукой кухонный нож, баба Лариса начала медленно спускаться в подвал.

…Виталик спал. За годы проведенные в подвале, его кожа приобрела сероватый оттенок, на лбу появилось несколько горизонтальных морщинок, но в остальном он по-прежнему оставался младенцем. Новорожденным, чей рост не превышал пятидесяти сантиметров, а вес трех килограммов.

Баба Лариса замахнулась, сверкнуло лезвие ножа, и в этот момент Виталик открыл глаза. Завизжав, он оскалил зубы, вцепившись в запястье престарелой матери. Сердце бабы Ларисы не выдержало. Старуха упала прямо на детскую кроватку и умерла.

Три дня спустя от бабы Ларисы остался обглоданный скелет. Ещё через двое суток Виталик снова проголодался. Он голосил до тех пор, пока не умер от голода.

Тело Виталика и скелет бабы Ларисы соседи обнаружили в подвале недели через две.

Когда в специальной лаборатории тело Виталика досконально изучили, эксперты были шокированы тем, что в черепной коробке младенца вместо мозга присутствовал второй желудок.

Ночная съемка

В классе разгорелся спор: одни говорили, что нельзя фотографировать и снимать на камеру спящего человека, другие не видели в этом ничего противоестественного.

Данька Чуйков орал громче всех:

– Да фигня это! Гон! Какая разница, спишь ты или нет?

– Большая, – заикаясь, проговорила Зинка. – В момент сна душа отделяется от тела, и человек становится наиболее уязвим.

– Я слышала, раньше фотографировали больных людей, которые вот-вот должны были умереть, – сказала Таня. – Человек лежал с закрытыми глазами, а родственники, чтобы запечатлеть его живым, делали несколько снимков.

– Так только шизики поступают, – не сдавался Данька. – Душа никуда не отлетает – это стопудово.

– Ты уверен?

– Уверен. И хватит ржать, – Данька толкнул в бок Сашку Попова. – Я когда в деревню езжу, дед каждую ночь храпит как бульдозер. По-вашему, в это время его душа улетает прогуляться, а? Тогда кто храпит?

Зинка поджала губы. На это ей нечего было ответить.

– Всё равно, – сказала немного погодя Таня. – Фотографировать спящих нельзя. Примета плохая!

Ребята переглянулись и засмеялись. Все девчонки до безобразия суеверны, порой они готовы поверить в откровенную чепуху. Им так легко заморочить голову. Проще простого! Даже напрягаться не надо.

А Данька Чуйков не суеверный, ему нет дела до примет: хорошие они или плохие – ерундистика это. Плевать он хотел на приметы, чего и остальным настоятельно советовал.

После уроков Данька заявил:

– Спорим, я себя спящего на камеру сниму, и со мной ничего не случится.

– Не надо, – испугалась Зинка.

– Дань, не играй с огнём.

– Да пусть снимает, – поддержал друга Сашка. – Давай, Данька, потом дашь посмотреть, что происходило, пока ты дрых. Может, увидим, как твоя душа от тела отделяется.

– Ага, а потом на ютуб и в тик-ток выложим. Миллиоы просмотров обеспечены.

– Данька, станешь звездой Интернета.

– Клоуны! – Зина развернулась, не став и дальше обсуждать неприятную тему.

Данька загорелся идеей снять себя на видео. Перед сном установил камеру напротив кровати, включил, лег, повертелся с боку на бок, проверил ракурс и… Испугался.

Данька спиной ощутил холод, будто в комнате присутствовал посторонний. Незваный гость. Странное ощущение слежки длилось ровно до тех пор, пока была включена камера. Стоило её выключить, тревога отступила.

И, наверное, Данька не стал бы рисковать, но данное одноклассникам слово, а главное, обещание показать видео, обязывали не обращать внимания на страх.

Камеру Данька включил без четверти час, когда сон был настолько близок, что глаза начали закрываться, а от зевоты свело челюсть. Через пять минут Данька Чуйков заснул.

…В комнате спал восьмиклассник, рядом на прикроватной тумбочке горел красный огонёк камеры. Объектив пожирал «глазом» спящего. Мерно тикали настенные часы.

Данька начал задыхаться в половине третьего ночи. Ему казалось, в горле образовался огромный ком, его невозможно сглотнуть, невозможно крикнуть, позвать на помощь. Он вскочил с кровати, сделал шаг к двери и упал. Перед глазами замелькали темные круги, боковое зрение пропало, в комнате появился запах горелых проводов и бензина. Откуда здесь взяться бензину, в ужасе подумал Данька, предпринимая отчаянные попытки подняться с пола.

На стене появилась молния, она была настолько мощной, что Данька, даже зажмурившись, видел перед собой яркий свет. Все закружилось, стены начали двигаться, потолок опускаться, из пола появились щупальца.

Перед глазами возник класс и ребята, бурно обсуждавшие суеверия. Вот Зинка твердит, что нельзя фотографировать спящих, ей вторит Танька, девчонки напуганы. А ребята смеются, шутят. И Данька тоже смеялся. Сейчас ему не до смеха, он вдруг осознал, что умирает. В этот момент Данька увидел красный огонек видеокамеры. Она продолжала снимать его мучения, фиксировала каждое движение, которые становились едва уловимыми.

Данька практически не шевелился, не дышал, он лежал на полу, соображая, что с ним произошло. Он ещё жив или уже умер? Он не дышит, значит, умер. Но в тоже время, он видит свою кровать и камеру, в голове скачут мысли, щека ощущает холодный пол. Значит, он всё-таки жив.

В этот момент над камерой образовалось тень, как будто появился призрак.

…Данька проснулся от писка будильника. Семь утра. Он резко встал на кровати, осмотрелся, вытер ладонью мокрый лоб и с явным облегчением уронил голову на подушку. Это был всего лишь сон, его мучения ему приснились, а задыхался он, скорее всего, когда во сне уткнулся носом в подушку.

– Кажись, пронесло, – сказал Данька, повернувшись лицом к камере.

Она была выключена. Отключилась сама – под утро закончилась зарядка.

После школы Данька просмотрел видео. Как он и предполагал, ничего необычного камера не запечатлела. Сначала Данька лежал на правом боку, потом перевернулся на спину, затем на живот – лицо как раз уткнулось в подушку. В 4 часа 48 минут камера отключилась.

Позвонив Сашке, Данька сказал, что видео готово для просмотра.

– Звони остальным и подваливайте ко мне.

Одноклассники пришли к Даньке спустя сорок пять минут. У подъезда стояла машина «скорой» помощи и реанимация. Бабушка Дани, заливаясь слезами, сказала, что внуку внезапно стало плохо, он схватился за горло, начал задыхаться.

Врачи бились за его жизнь более получаса, но реанимировать Даньку не смогли. Он умер спустя ровно тринадцать часов с момента отключения камеры. Совпадение? Возможно…

Но тринадцать – мистическое число.

Гостья с балкона

Костя проснулся от стука, вроде у соседей сверху что-то упало. Электронное табло часов показывало без четверти шесть утра. Костя поежился, спать ему оставалось чуть больше часа, потом подъём, сборы в школу, уроки, факультатив, домашнее задание… Короче говоря, день испортился, не успев начаться.

Перевернувшись на другой бок, Костя снова услышал стук. На этот раз он раздался совсем близко. В комнате? В коридоре?

Внезапно Костя привстал на кровати, осмотрелся, задержав взгляд на балконном окне. Был декабрь месяц, в шесть утра на улице царил мрак, поэтому Косте пришлось встать, включить свет и подойти босиком к балконной двери.

Он полагал, на балконе упала одна из многочисленных коробок. Неудивительно, хлама там было собрано предостаточно: все ненужные вещи складировались на балкон в картонных коробках, пакетах или просто были накиданы одна на другую. Зачем нужно коллекционировать старье, Костя не понимал, да и не особо хотелось в это вникать.

Он вплотную подошел к стеклу, прищурил глаза и резко отскочил назад. По ту сторону стекла возникло лицо маленькой девочки. Секунд через пять Костик увидел её белые ладошки, которые оставили на стекле красный след. Лицо девочки выглядело устрашающе: бледное, бескровное, а на том месте, где должны быть глаза, пришиты две черные пуговицы.

С дикими воплями Костя выскочил в коридор, вбежал в спальню родителей, забившись в истерике. Когда сумел внятно объяснить, что стряслось, отец быстро прошел в комнату сына. На балконе он никого не обнаружил, не было следов и на стекле.

Что в таких случаях родители говорят своим детям? Правильно, начинают все сваливать на ночные кошмары, и фильмы ужасов, которыми засматриваются подростки.

– С сегодняшнего дня прекращаешь смотреть фильмы, негативно влияющие на психику, – сказала мама.

У Кости даже не было сил, чтобы отстоять свою правоту, он находился в шоковом состоянии.

Три недели он боялся заходить в собственную комнату, спал в кресле в родительской спальне, домой из школы приходил тогда, когда с работы возвращались мать или отец.

– Во что она была одета? – как-то раз спросил отец.

– Кто? – удивился Костя, отложив книгу.

– Та девочка, которую ты якобы видел на балконе.

– Не якобы, а видел собственными глазами, папа.

– Допустим. Так что на ней было?

– Не знаю. Я видел только лицо и руки. Вместо глаз черные пуговицы, я уже говорил об этом.

– А волосы?

– Было темно, но, по-моему, волосы светлые. Кудрявые.

Лицо девочки с пуговицами вместо глаз и белыми ладошками периодически возникало в Костиной памяти. Причем возникало в самые неподходящие моменты: на уроке, по дороге в школу, в лифте, при входе в подъезд. Как избавиться от наваждения Костя не знал, поэтому на визит к психологу согласился, не раздумывая. Правда, визиты эти оказались пустыми, толку от них никакого. Костя впал в отчаянье.

В свою комнату он, конечно же, перебрался, но спал исключительно с включенным светом и наглухо зашторенным окном и балконной дверью.

Прошло несколько месяцев, где-то в конце апреля Костя услышал на балконе шорох. Он уже проснулся, собирался в школу, к тому же на улице было светло, посему особого страха, приближаясь к балкону, Костя не испытывал.

Лицо девчонки появилось по ту сторону стекла так же неожиданно, как и в декабрьскую ночь. Костя отпрянул в сторону. И снова девочка с глазами-пуговицами провела белой ладошкой по стеклу.

В этот момент балконная дверь открылась, Костя попятился назад, но не удержался на ногах. Девочка прошла в комнату и начала на ощупь приближаться к Косте. Он отползал к двери, чувствуя, что движения даются ему с большим трудом.

– Где ты? Я тебя не вижу, – низким голосом сказала девчонка. – Я хочу отомстить!

Костя закричал и сумел выскочить из комнаты. Когда туда забежал отец, балконная дверь была закрыта, а возле порога лежала черная пуговица с двумя дырочками.

Именно такие пуговицы были на кофте кудрявой девочки, которую отец Кости насмерть сбил в конце прошлого лета, возвращаясь с дачи. Шел дождь, девочка возникла на пустынной дороге, словно из-под земли. Завизжали шины, на лице ребенка отразился испуг, послышался глухой удар. Отец Кости выскочил из машины, подошел к ребенку, но помощь уже не требовалась, И тогда он позорно сбежал с места происшествия, запомнив на всю жизнь светлые кудри и черные пуговицы с двумя дырочками.

Несколько месяцев спустя родители Кости продали квартиру, и семья перебралась в другой район. Костя вздохнул с облегчением, в его новой комнате нет больше балкона, и живут они не на втором этаже, а на восемнадцатом, и вообще, скоро страхи окончательно забудутся, выветрятся из памяти.

Но однажды ночью Костя проснулся от резкого стука. Кто-то стучался к нему в окно…

Там кто-то есть…

Баба Надя жила на пятом этаже в однокомнатной квартире. Соседи говорили, ей исполнилось сто или даже сто пять лет. Из квартиры она не выходила, с соседями перестала общаться лет пятнадцать назад, жила затворницей. Правда, изредка подходила к окну на кухне, с любопытством выглядывая во двор. Стоило кому-нибудь посмотреть наверх и увидеть морщинистое, обрамленное белыми волосами лицо, как баба Надя резко отстранялась от окна, задергивая старую занавеску.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.