Аменхотеп предложил Атланту спуститься в каюту, его больше не радовала цветовая палитра берега. Слуги и сопровождающие вельможи потянулись за своим повелителем. Сидя на низком троне, успокаивая свое разгоряченное тело прохладным напитком, фараон невольно обдумывал слова Эметея. Атлант с довольной улыбкой посматривал на друга и сдержанно радовался, что смог заронить зерно вольнодумства в душу фараона.
– Мой дорогой друг, это правильно, что ты сомневаешься в своей реформе, – прервал молчание Атлант, – но я чувствую твои устремления, связанные с выбором пути развития для твоего государства. Многие боги, кому по мере необходимости поклоняется народ Египта, постепенно утратят свою значимость, но это может произойти при другом правителе. Хочешь ли ты верить в бога, кто вызывает страх, кто не может приносить радость и счастье в жизнь людей?
Аменхотеп вновь задумался над словами атланта и понял, что нельзя откладывать очевидное, если он примет этот дар судьбы, то станет тем маяком, кто должен осветить людям путь к Атону, путь к истине. Он внедрит новый культ Атона, лучше всего отражающий дух его эпохи, принесет радостный солнечный свет в жизнь египтян.
– Я принял решение, – Аменхотеп вскочил со своего трона и вознес руки вверх, – я пойду по пути реформ и верю, что народ поддержит меня, мы откажемся от богов, чей культ сдерживает наше развитие. – Фараон обошел просторную каюту, под его взором слуги и придворные пали ниц, только воины из верной стражи остались стоять, склонив голову. Аменхотеп прошел на середину комнаты и властно продекламировал. – Я хочу, чтобы наш народ знал, теперь у нас есть единственный бог – Атон.
Сердце Эметея заликовало, зарядилось энергией и силой, он понял, что долгие увещевания наконец-то подействовали на правителя. Теперь он покроет славой свое имя, что позавидуют предки, вместе с фараоном они создадут нечто невероятное, несущее бесконечную благополучную жизнь. Атлант с нисходящей с лица счастливой улыбкой, посматривал на Аменхотепа, но не смог заметить злобного блеска черных глаз жреца среди присутствующих. По команде приближенный к царственной особе писец, приготовил папирус, чтобы сохранить слова фараона.
– С этого дня я выбираю себе новое имя – Эхнатон! – Правитель замолчал, чтобы придворные осознали это великое деяние. – Приказываю построить город солнца, как символа нового культа, где каждый сможет насладиться яркими лучами Атона.
Услышав фараона, придворные раболепно одобрительно зашумели, ведь для них он считался воплощением бога в человеческом обличье. Эхнатон полностью осознал грядущие планы и теперь уверенно отдавал приказы чиновникам, окружающим его в этом путешествии. Вскоре была отдана команда возвращения, Эметей беззвучно попросил фараона удалиться, стоя на корме верхней палубы, украшенной брусками с резными украшениями и медными пластинами, наблюдал как спустили парус, с помощью гребцов развернули корабль, а затем осушили весла.
Направив ладью по течению, мореплаватель, неотлучно управлявший судном, вновь приказал поставить парус, словно торопился вернуться в порт для исполнения новых идей фараона. Эхнатон без колебаний принял новую веру и решение идти по пути реформ. Придворные и чиновники в столице и на местах поддержали его энергию, но для закостенелой консервативной касты жрецов следовало придумать дополнительные аргументы либо воспользоваться внутренней силой, способной оказать давление на их сознание. Фараон попытался найти взглядом Эметея, но вспомнил, что тот поднялся на палубу, задав про себя вопрос, мгновенно смог получить ответ от Атланта. На душе у Эхнатона от слов друга стало спокойно, что он сможет преодолеть трудности и подавить отказ жрецов от новых идей. Неслышимый другими голос друга шептал о способности внушить жрецам мнение правителя, успокоенный, что справится с любым вызовом, фараон сел на низкий трон и потребовал у слуг наполнить чашу вином.
***
Дмитрий Родинов принимает просьбу генерала Бордина.
С началом рабочей недели в здание фонда прибыли Тихонин с Акимовым, они отказались лицезреть погром, устроенный грабителями. В ходе оперативного совещания Александр Иванович с немым укором посматривал на Родинова, чувствовавшим себя неуютно, словно он сам навел похитителей на старое хранилище. Человеческая память весьма избирательна, за долгие годы, прошедшие с той роковой экспедиции, старые хранители не вспоминали об предметах из пещеры древнегреческого оракула.
– Вандалы разбили множество древних предметов, но что-то же должно сохранится? – Вопрос Владимира Сергеевича прозвучал излишне громко. – Где же журналы и дневники?
– Я видел сброшенные на пол документы и небольшие коробки. – Ответил Родинов, когда все присутствующие посмотрели на него. – Мы с капитаном полиции осторожно заходили в хранилище, но он попросил ничего не трогать до выполнения экспертом своей работы.
– Николай Степанович, свяжитесь с полицией. – Распорядился Акимов. – Скажите им, что нам нужно осмотреть оставшееся, возможно получится что-то восстановить.
Начальник службы безопасности фонда кивнул, поднялся, забирая с собой блокнот, его присутствие на совещании уже не имело смысла, распахнув дверь, он чуть было не столкнулся с Танаевой и с извинениями пропустил молодую женщину в комнату. В руках у Аллы находилась папка большого формата, прижимаемая к груди.
– Аллочка, вам удалось что-нибудь найти? – В голосе Владимира Сергеевича прозвучала надежда.
– В нашем библиотечном фонде удалось кое-что отыскать, – Алла подошла к столу, положила папку на столешницу и принялась выкладывать темные листы.
– Выглядит удручающе, – пробормотал Александр Иванович, – потянув к себе один из листов за уголок.
Дмитрий рассматривал потемневшее изображение на листе, по очертаниям было понятно, что линии образуют культовую чашу, а орнамент разобрать вообще не представлялось возможным. Он предположил сканирование с масштабированием производилось с фотоснимка на устаревшем советском копировальном аппарате.
– Можно попытаться восстановить изображения, применяя современные методы цифровой обработки. – Танаева сомневалась в успехе собственного предложения. – Нужно только выбрать какие листы обрабатывать.
– Нам необходимо сейчас выбрать листы с изображениями разных ракурсов похищенного омфала.
Слова Родинова прервал звонок мобильного телефона, извинившись он поднялся из-за стола и отошел в дальний угол, чтобы не мешать коллегам. Звонившим оказался руководитель службы безопасности, договорившийся с полицией. Выслушав сообщение абонента, Дмитрий пообещал, что через несколько минут спуститься в подвал.
– Николай Степанович получил разрешение от следователя на доступ к месту преступления, – доложил Дмитрий, – следственные действия и работа экспертов завершена, мы можем войти в хранилище.
– Тогда можешь идти, – Согласился Тихонин, – если что-то важное удастся обнаружить, я жду тебя, Дмитрий, в своем кабинете.
Николай Степанович поджидал Родинова в хорошо освещенном подвальном коридоре, прислонившись к стене, он что-то чертил в своем блокноте. Бригада монтажников меняла замки на дверях, прокладывала кабельные линии систем безопасности и видеонаблюдения. Напротив, двери, ведущей в предбанник хранилища, парень в спецовке устанавливал видеокамеру.
– Работы идут полным ходом? – Задорно спросил Родинов.
– Да, – печально обронил безопасник, – лучше поздно, чем никогда.
В хранилище пыль от разбитых глиняных предметов культуры уже давно улеглась. Сдвигая мыском туфли обломки, не смело наступая на мелкое крошево утративших ценность черепков, Родинов медленно пробирался в глубь помещения. Заметив на ближайшем справа стеллаже смятую коричневую бумагу попытался ускориться, но куски бумаги оказались лишь оставленной упаковкой.
– Дима, – подал голос Николай Степанович, – скажи, что, хотя бы мы ищем.
– Небольшие коробки, – Дмитрий чихнул, – возможно свёртки со старыми фотопленками.
Безопасник несмело прошел слева от Родинова и присел на корточки перед грудой черепков, неторопливо собрал наиболее крупные, поднялся и сложил на полке стеллажа, ногой сдвинул мелкие и поднял две половины расколовшегося пополам камня с греческими надписями.
– По-видимому это камень с прошением и или хвалой греческого божества. – Одобрительно хмыкнул Дмитрий.
– Слева под дальним стеллажом вижу какую-то небольшую смятую коробку. – Радостно вскричал Николай Степанович, и Дмитрий заторопился рассмотреть Находку. – Странно, что для этого архива не велось даже каталога.
Коробка со смятой надорванной крышкой оказалась заполнена, расставленными вплотную катушками с фотопленкой, а маркировка, нанесенная на внутренней стороне крышки, соответствовала датам роковой экспедиции. Обследуя хранилище, Родинов случайно наступил краем туфли на сверток, обернутый коричневой упаковочной бумагой. Очевидно, сбросив его со стеллажа, грабители не просто наступили на него, а изрядно потоптались.
Развернув упаковку Дмитрий увидел раздавленные катушки, некоторые фотопленки были сильно помяты, другие полопались и даже раскрошились. Находку пришлось снова обмотать в упаковочную бумагу, в надежде восстановить какие-либо кадры. Родинов с безопасником еще четверть часа бродили по порушенному хранилищу, выуживая запыленные дневники, какие-то разрозненные листы и журналы экспедиций.
Из подвала, расставшись с Николаем Степановичем, Дмитрий направился к Танаевой. Он застал Аллу всматривающейся в экран монитора, где отображался омфал со стороны плоской грани. Текст, выполненный на камне неизвестным древним резчиком, не читался несмотря на серию фильтров и алгоритмов, востребованных Танаевой.
– Аллочка, я к тебе с находками, – улыбнулся Родинов, можно сказать с дарами.
– Дима, неужели удалось что-нибудь найти? – Удивилась женщина. – Акимов таким упавшим голосом мне рассказал, что все не нужное грабители расколотили в пыль.
Родинов положил на стол запылённый свёрток и коробку и пояснил, что обнаружил фотопленки. Алла сняла крышку с коробки и неторопливо принялась выкладывать катушки на стол, предложив максимально просканировать все обнаруженное, хотя всех больше интересовала надпись на омфале. Захватив пять пленок, она достала из шкафа насадки, соблюдая осторожность перепутала пленки и затем вставила приготовленное в многоканальный сканер. Вернувшись к рабочему столу, Танаева сохранила обработанное изображение и запустила приложение, управляющее сканером. На экране появились пять временных полосок, сигнализирующих о ходе параллельно начатых процессов.
Родинов поучаствовал, что перестал дышать, в напряжении уставившийся в экран, когда компьютер издал сигнал о завершении сканирования, на экране монитора появились пять окон, вытянутых в ширину экрана. Алла прокрутила окна и сохранила все кадры, решила запустить сканирование очередных пяти пленок. Долгожданные изображения омфала удалось получить только из фотопленок, завернутых в бумагу, а подпорченные временем, небрежным обращением и раздавленные Танаева решила отложить до лучших времен. Алла не забыла сохранить исходники, выделила три снимка и запустила фильтр для предварительного анализа дефектов пленки и ошибок экспозиции и после обработки выбрала наиболее удачный и увеличила масштаб.
– Распечатай мне три экземпляра. – Попросил Родинов и вскоре получил на бумаге два комплекта черно-белых и цветных снимков. – Аллочка, ты волшебница. Оставляю все фотопленки у тебя, а я побегу к Александру Ивановичу, надеюсь он не уехал еще в университет.
Алла надеялась, что Дмитрий останется с ней, чтобы совместно с ним произвести дешифровку текста, но у него оказались другие планы. Распечатала еще несколько экземпляров, взяла один и отправилась к Владимиру, желая продемонстрировать свои достижения. В кабинете управляющего фондом Тихонин мерил комнату шагами, громко разговаривая с кем-то по телефону, Родинову он указал рукой, чтобы расположился за приставным столом. Акимов сидел в кресле возле окна под листьями низкорослой тропической пальмы и с увлечением читающий какой-то манускрипт. Дмитрий присел во второе свободное кресло и почувствовал, как тонет в нем.
– Нашел что в разрушенном хранилище? – Профессор захлопнул книгу и приготовился выслушать.
– Я был только что у Танаевой, – уверенно прозвучал голос Родинова, – она просканировала пленки, что я обнаружил среди кучи черепков и груды мусора, того что ранее было культурными ценностями.
– А это что за листы? – Тихонин бросил трубку на аппарат, завершив разговор, подхватил стул от стола и придвинув его ближе к старому другу уселся. – Что по омфалу, насколько я помню, мы тогда много пленок наснимали.
– Хотя пленки старые, высохшие и поцарапанные, – Дмитрий положил листы на журнальный столик вверх изображениями и подал по цветному снимку старым хранителям, – Танаева совершила невозможное, прошлась какими-то фильтрами и обработчиками по исходным фотоснимкам, так что теперь, как вы видите, все великолепие омфала и текст на сошлифованной поверхности хорошо читается.
– Александр Иванович, ты же сможешь прочитать древний текст? – Тихонин не сомневался в знаниях друга, но своим вопросом он желал только пробудить задор, что был присущ им в молодости.
– Попробую, – пообещал профессор Акимов, – мне нужен карандаш и несколько листов бумаги.
Тихонин кинулся выполнять потребность друга, а потом поманил Дмитрия, чтобы не мешать, вместе они покинули кабинет, чтобы выпить кофе. За непринужденным общением они не заметили, что прошло четверть часа, когда вернулись, Александр Иванович самодовольно прохаживался в ожидании.
– Друзья, простите за высокопарный слог, – профессор был возбужден, – вы только послушайте, что у меня получилось.
