Завтра наступит не для нас

– Куда мы едем?

Мужчина посмотрел в окно и негромким голосом сказал:

– Мороз рисует узоры на стёклах, оставляет нам послания. У этой дороги нет ни конца, ни начала.

– Что, прости?

– Мы все здесь прокляты. Я. Ты. И даже она.

Он кивком головы указал на сидящую напротив пожилую даму, глаза которой уже давно остекленели…

Сегодня пошёл ледяной дождь. Он заморозил всё вокруг. Люди, животные, цветы и деревья стояли неподвижно, словно чудовищные творения неизвестного скульптора. Даже реки превратились в твёрдые полотна грязного серого цвета. Было очень холодно. Мороз безжалостно хлестал по лицу мокрыми прутьями, а ветер где-то в глубине бетонных плит издавал унылый вой, который запросто мог сойти за плач грустного привидения. Неподалёку стоял одинокий трамвай, сошедший с рельсов; на табло тусклым оранжевым пламенем горела цифра тринадцать. Лобовое стекло было целиком и полностью исцарапано детскими карикатурными рисунками и какими-то письменами. Строки шли вразнобой, поэтому неудивительно, что изначально они показались мне каким-то бессмысленным бредом. Но, присмотревшись повнимательнее, я понял, что это стихотворение:

Вот так, самое обычное стихотворение, хоть и несколько пугающее. Даже не пришлось гадать о том, кто бы мог его написать. Рядом с трамваем я увидел девочку. Она лежала внутри саркофага, покрытого толстым слоем льда. Хорошенькая малышка на вид лет двенадцати – светлые волосы и лицо в веснушках; глаза небесного цвета, наполненные ужасом, застыли как каменные. Девочка была мертва, как, впрочем, и всё вокруг.

Что же здесь произошло?! Казалось, будто жизнь навсегда покинула этот мир. Неужели мы настолько сильно прогневили Бога, что он в очередной раз решил избавиться от нас?! Потопы, землетрясения, пожары, войны, мор и голод – все дороги сходятся в одну, и имя ей – Погибель. Что там я ещё забыл? Появление лжепророков? Всё это из одной оперы.

Но, может, дело вовсе не в гневе Всевышнего, а в банальной природной катастрофе?! Хотя какой катаклизм мог сотворить подобные вещи? Не знаю, но в одном я уверен точно: этот мир уже никогда не будет прежним…

Вдали на горизонте возвышался зиккурат – чёрная пирамида гигантских размеров, над которой то и дело сверкали фиолетовые разряды. Данное сооружение впечатляло и производило какое-то гипнотическое воздействие. Казалось, что этот небоскрёб парит в воздухе, бросая на землю мрачную тень. Я слышал шёпот, который доносился из самых потаённых глубин, незримых человеческому глазу. Вкрадчивый и ласкающий слух, он заволакивал сознание сладким облаком тумана, звал за собой, опьянял, предлагал забыться и уйти от реальности. Мне стоило невероятных усилий оторвать взгляд от пирамиды и двинуться дальше по безымянной улице этого мёртвого города вдоль виселиц, на которых лениво раскачивались полуразложившиеся тела (некоторые из них ещё не до конца расклевали вороны). Кого-то из повешенных я знал, кого-то видел впервые. Но ни те, ни другие уже никогда не смогут сделать вздоха. Никто из них больше не почувствует на губах сладкого вкуса жизни; и всё, что им теперь остаётся, – это быть источником пищи для падальщиков. А, может, оно и к лучшему? Какой смысл задерживаться в мире, в котором приходится выживать?

Под ногами шуршали пожелтевшие листовки с портретами пропавших без вести. Бумага была настолько древней, что рассыпалась от малейшего прикосновения. Интересно, а нашли ли хоть кого-нибудь из этих людей? Не думаю, что поисково-спасательные группы по сей день досконально прочёсывают окрестности. После того, что здесь произошло, вряд ли исчезновение очередного человека способно всколыхнуть общественность и пробудить желание действовать. Я остановился и поднял с земли выцветшую фотографию мужчины с выколотыми глазами. Его лицо было безобразно разрисовано синей пастой. Зубы, обнажённые в широкой улыбке, через один были глумливо закрашены неровными штрихами, а верхнюю губу уродовали пририсованные усы Адольфа Гитлера. Имя прочесть невозможно – его безжалостно размыло водой, остались лишь тёмные потускневшие разводы. Вот и всё. Всё, чего он достоин. Грустно…

Кстати, не все оказались мертвы, как я думал сначала. Те, кто остался в живых, рвали на части трупы, которых было не просто много, казалось, им нет числа. Зелёные мухи весело жужжали над гниющими телами, создавая какофонию, а засохшие пятна крови на стенах покинутых зданий и каменные изваяния ужасных свиноподобных существ с акульими клыками дополняли эту чудовищную картину. Больше всего мне запомнилась статуя, изображающая толстого борова, восседающего на троне. В одной руке он держал скипетр, а второй срывал платье с беременной женщины. Свин паскудно улыбался, демонстрируя будущей матери свои страшные зубы. Казалось, его искренне забавляло приносить страдания своей жертве. Мерзко. И в то же время восхитительно! Скульптура была выполнена так скрупулёзно и реалистично, что я смог разглядеть слезинки в испуганных женских глазах.

Кто-то закричал. Я вздрогнул, от пронзительного вопля у меня едва не заложило уши. Это был какой-то парень, за которым тянулся длинный смазанный след. Несчастный лежал на асфальте совершенно голый и пытался ползти вперёд, цепляясь за выступы тем, что осталось от его руки, а рядом на четвереньках сгрудились выжившие, зубами поочерёдно отрывая от бедолаги один кусок за другим. Каждый новый укус сопровождался громким криком несчастного, но, несмотря на боль, он всё равно медленно и упорно двигался дальше, из последних сил цепляясь за жизнь. Стоит ли говорить о том, что ему уже не спастись? Пожилая женщина с редкими седыми волосами и полным отсутствием какой-либо одежды, подобно изголодавшемуся хищнику, впилась зубами в его бедро и оторвала здоровенный шмат мяса. Затем, пережевав, громко сглотнула и подняла голову. Я увидел два чёрных отверстия вместо глаз, которые уставились на меня, не моргая. Век у неё не было. Безобразное лицо с провалившимся носом казалось неестественно плоским – нечто из самых страшных кошмаров. С губ женщины тягуче ползли слюни и кровь. От увиденного меня начало тошнить и запросто могло бы вырвать, если бы было чем.

– Урррр, – она слегка наклонила голову набок.

– Даже не думай, – сквозь зубы процедил я, и моя ладонь мягко легла на рукоять кинжала, который я вырвал пару дней назад из онемевших пальцев павшего воина. Нет, я не мародёр, просто здесь, в этом богом забытом месте, мёртвым оружие уже ни к чему, а вот живым…

Она не поняла меня. Её мозги давно иссохли, и теперь ею руководили лишь животные инстинкты вроде голода и потребности размножаться. Женщина сделала вперёд пару шагов и напряглась, готовясь к прыжку. Всё её тело было костлявым и сухим. Обвисшая грудь пожелтела и напоминала сморщенную губку, под кожей виднелись жёсткие очертания рёбер.

– Предупреждаю в последний раз!

Женщина прыгнула вперёд, издав крик дикой пумы. Она и не думала отступать, это было ясно с самого начала. Я вскинул руку, и серебристое лезвие по рукоять утонуло в горле этой проклятой твари. Её длинные пальцы замерли, так и не сумев дотянуться до моего лица кривыми огрызками ногтей.

– Урррр! Урррр! – загомонили остальные и бросились врассыпную, прячась в руинах полуразрушенных домов. Никогда не видел, чтобы человек мог перемещаться на четвереньках с такой нехарактерной для него скоростью.

Я вытащил кинжал из глотки обезумевшей старухи и протёр лезвие от крови. Она была смоляного цвета, не похожая на человеческую: какая-то клейкая чёрная жижа, которая ко всему ещё и до жути воняла протухшей рыбой. Затем я подошёл к парню, глаза которого уже успели остекленеть и присел рядом с ним на корточки. Молодой, совсем юный, наверняка только-только окончил школу. В его лице было что-то очень знакомое, но, как я ни пытался, так и не смог вспомнить…

Надо бы похоронить несчастного, нельзя оставлять его так. Я закрыл ему веки и вновь взялся за рукоять кинжала. Вырыл яму. Земля была дубовая, а кинжал – это далеко не лопата, так что под конец мои ладони покрылись кровавыми мозолями. Но дело было сделано, через пару часов я бережно укладывал тело в могилу.

– Господь Всевышний, – я встал на колени и молитвенно сложил руки, – прошу, сохрани его душу! Если он был праведником при жизни, то вознагради, как подобает, если нет – отпусти грехи…

Я пошёл дальше мимо могильных курганов и багровых алтарей, мимо обелисков из обсидиана и крестов, на которых были распяты дети. Вокруг радостно шныряли гиены, и их смех пробегал по телу ледяной дрожью. Снег постоянно хрустел под ногами, а подошвы ботинок оставляли на нём красные следы, как будто я шёл по мокрой глине. Метель не прекращалась ни на мгновение, и белые пушистые хлопья кружились в каком-то дьявольском вальсе, то замедляя, то ускоряя темп. Если долго прислушиваться, то запросто может показаться, что где-то рядом играет целый оркестр, а снежинки – это бледные лица друзей, выписывающих грациозные реверансы. Они улыбались и кланялись, протягивали ко мне руки, приглашая присоединиться к веселью, от которого пахло соблазном и смертью. Женщины сбрасывали наряды и изгибались в самых непристойных позах, демонстрируя мужчинам свои прелести. Те, в свою очередь, совершенно не стесняясь присутствующих, хватали партнёрш и предавались похоти у всех на виду. Дикая музыка гремела всё громче, и слова чудовищной песни звенели над округой:

Официанты в чёрных фраках с длинными фалдами подносили закуски, не давая столам опустеть. Поэтому присутствующие, проголодавшиеся после любовных утех и безумных танцев, могли в любой момент вдоволь набить свои желудки и продолжить загул. Безучастных не было – веселились все. Я не видел ни одного человека, который тихонько отсиживался в уголке. Никто на этом празднике не чувствовал себя покинутым. Здесь в принципе не могли знать, что означает слово «одиночество». Не знаю, кто был хозяином бала, но он отлично позаботился о своих гостях. Только я был без пары и компании, может быть, именно поэтому до сих пор не присоединился к остальным.

– А вы почему не танцуете? – словно прочитав мои мысли, спросила подошедшая ко мне женщина в длинном бархатном платье. – Неужели вам здесь так плохо?

– Я не умею, – смущённо выдавил я.

– Но это же несложно, – улыбнулась она.

– Как сказать, – мне захотелось улыбнуться ей в ответ, – для человека, который никогда такого не делал, – это тяжело.

То, что эта женщина не просто гостья, я понял сразу же. Во-первых, её голову венчала золотая корона с жемчугами; густые волосы были аккуратно убраны назад и скреплены заколкой. Во-вторых, она была очень красива. Ни одна из присутствующих дам не была и вполовину так же прекрасна, как она. Её нежная кожа цвета утренней зари излучала едва заметное сияние. Дивная грудь чуть вздымалась от каждого вздоха и вызывала непреодолимое желание поскорее сорвать с неё одежду, чтобы припасть к ней губами. Глаза смелые, решительные и в то же время невероятно большие и глубокие, наполненные таким теплом и лаской, которые присущи лишь любящей матери. Лебединую шею, подчёркивая её изящество, украшал элегантный чокер, а нежные руки с длинными пальцами, унизанными перстнями, казалось, никогда не знали тяжёлой работы. Только ненормальный счёл бы эту женщину непривлекательной и не захотел бы возлечь с ней. Но что-то мне подсказывало, что за всей этой красотой Венеры скрывается самая чёрная душа.

Прекрасная незнакомка одним лёгким движением сдёрнула заколку, и шелковистые волосы, переливаясь на свету ярким перламутром, сами распустились по плечам. Она протянула руку, и я, не колеблясь ни секунды, взял её ладонь. Мы направились в центр залы. Присутствующие почтительно расступались, провожая нас восторженными взглядами. Оркестр умолк, и стало слышно, как окружающие перешёптываются. Слов невозможно было разобрать, но я и так отлично знал, что они обсуждают нас. Мне безумно льстило быть объектом всеобщего внимания, находясь рядом с ней.

«Завидуйте, – я нахально подмигнул толпе удивлённых мужчин, распивавших вино из хрустальных кубков, – она могла выбрать любого из вас, но отдала предпочтение мне».

Остановившись в центре залы, женщина встала напротив меня и подарила прямой взгляд.

«Эти глаза, – подумал я, – такие большие и так невероятно близко».

– Они могут стать ещё ближе, – чарующе улыбнулась прекрасная обольстительница, – если ты сам того захочешь.

– А у меня есть выбор?

– Он всегда есть.

– Боюсь, что уже слишком поздно. Я обеими ногами угодил в этот капкан и теперь сам не хочу отсюда уходить.

Я обнял её за талию, и она прильнула ко мне. Слова были не нужны, всё было понятно и без них. От женщины пахло морозом, но, несмотря на это, я почувствовал сильный жар, охвативший всё тело. Сердце в порыве нахлынувших эмоций забилось очень сильно; оно призывало меня действовать. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Как же громко оно стучит! Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук…

Снова грянул оркестр, и пары закружились в танце. Я тоже кружился вместе с ней, полностью растворяясь в этом жестоком вальсе и становясь таким же призраком, как и остальные. Вокруг мелькали лица; они проносились мимо меня с бешеной скоростью, не давая ни малейшей возможности их рассмотреть. Дикая музыка усиливалась, нагнетая тревогу, и распахнутые ставни окон постукивали ей в такт, всё быстрее раскручивая машину кошмарного зла. Но мне было хорошо… Слишком хорошо… Люди превращались в тени и один за другим исчезали из виду, уходя в неизвестность, так что вскоре остались только я и она. Лишь мы двое, словно король и королева, на этом проклятом балу.

Я не сразу заметил, как мои ноги начали твердеть, теряя подвижность. Я замерзал.

– Т-т-ты н-н-не б-б-б-брос-с-с-сишь м-ме-меня? – мои зубы дрожали.

– Глупый, – улыбнулась прекрасная незнакомка и коснулась пальцами моей щеки. Щеку обожгло нечеловеческим холодом, – конечно же, не брошу! Ты только танцуй! А потом я подарю тебе поистине королевскую ночь! – и она прильнула к моим губам.

Поцелуй этой женщины не только не согрел меня, но и вовсе сковал ледяными оковами всё моё тело. И в глазах поселился туман, а всё вокруг стало бледным. Прекрасный, восхитительный мир, такой холодный и безжизненный. Где-то далеко играет похоронный марш, а моя королева что-то сладострастно шепчет мне на ухо.

Холодно. Здесь слишком холодно…

Неожиданно громкую симфонию разрезало звучное шипение – низкое, протяжное и зловещее. Я вздрогнул и будто очнулся ото сна. Вокруг всё задрожало и снова начало приобретать очертания реальности. Собрав последние остатки сил, я оттолкнул от себя партнёршу, и она пронзительно завизжала; от этого звука из окон брызнули стёкла. Музыка умолкла, как будто её и не было вовсе. Видения тоже пропали, превратившись снова в белый падающий снег. Веселье закончилось. Не стало ни оркестра, ни гостей, ни столов, ни просторной залы, освещённой яркими свечами, – всё растворилось. Дьявольский бал завершился столь же внезапно, как и начался, оставив меня стоять на пустыре совершенно одного под тоскливое завывание метели. На земле, укрытые просторным одеялом из мягких сугробов, лежали тела замёрзших насмерть путников.

Я посмотрел на свою руку – пальцы сжимали горстку снежной пыли. Я отряхнул ладонь и помассировал окоченевшие конечности. Икры свело; они очень сильно болели и стали твёрдыми, как камень.

– Что это, чёрт возьми, только что сейчас было? – спросил я неизвестно кого.

Мне ответило очередное шипение откуда-то справа. Я повернул голову и понял, что это всего лишь распахнулись двери только что подошедшего поезда. Из вагона неспеша один за другим выходили люди. Их лица выглядели счастливыми, даже блаженными. С похожими физиономиями ходят обколовшиеся героиновые наркоманы.

– Вот он, наш новый дом! – сказал солидный мужчина с дипломатом и восторженно окинул взглядом окрестности. – Ну разве здесь не замечательно?!

– Прекрасно! – поддержали его остальные.

– Кто сказал, что рая больше нет?! Кто придумал, что врата в Эдем для нас закрыты?! Неправда! Это всё грязная бессовестная ложь! Нам врали с самого рождения!

– Безобразие! – поддакнул кто-то. – Как могли так долго скрывать от нас правду?!

– Братья и сёстры, давайте же войдём в этот сад, чтобы вкусить плоды познания дивных тайн, что так долго оставались для нас непостижимыми!

Ещё раз оглядевшись по сторонам, мужчина открыл дипломат и извлёк оттуда авторучку. Нажал на кнопку, послышалось громкое клацанье. Затем одним отработанным движением воткнул её остриём себе в глаз и вырвал его. Он сделал это настолько решительно, как будто готовился к этому достаточно давно. Из пустой глазницы побежала кровь, которая, впрочем, почти сразу же замёрзла на жутком морозе.

– О, ВЕЛИКИЙ ОТЕЦ! ПРИМИ ЖЕ МОЮ ЖЕРТВУ! – кричал этот психопат. – СТАНЬ НАШИМИ ГЛАЗАМИ! ВЕДИ НАС ВО ТЬМЕ И ДАРУЙ ВЕЛИКОЕ ПРОЗРЕНИЕ!

Он стянул пальцами окровавленный глаз, нанизанный на ручку, и бережно положил его в рот, затем с наслаждением прожевал и проглотил. От омерзения я начал приходить в себя.

– Даруй нам прозрение! – загомонили остальные и подобно первому безумцу тоже принялись поочерёдно выковыривать себе глаза. Кто-то делал это пальцами, а кто-то тем, что попадалось под руку. Вся улица наполнилась запахом крови и дикими воплями…

Сам же поезд, на котором привезли этих ненормальных, был обтянут человеческой кожей и тоже выглядел неважно. По его виду можно было сказать, что он очень устал. Кожа потрескалась и полопалась, в некоторых местах из ран сочился гной. Колёса будто бы одеревенели и поросли сорной травой, казалось, что больше они никогда не смогут сдвинуть с места эту громадину. На крыше поезда стояли два огромных котла, из которых то и дело со страшным грохотом вырывались чудовищные языки пламени – всё это напоминало надрывный кашель туберкулёзника. Решётки на окнах разъело коррозией, а фонари светили не так ярко, как раньше – в них медленно угасала жизнь.

«Да, – подумал я, – он очень сильно сдал с того момента, когда я видел его в последний раз. Когда меня привезли на нём, этот рельсовый гигант выглядел иначе. Хотя всё в тот момент было по-другому. Пассажиры, что ехали со мной в вагоне, в большинстве своём были ещё живы, а город не встречал их мёртвым молчанием».

Попутчик, который ехал на верхней полке, постоянно твердил о том, что поезд станет нашим проклятием. Так и вижу его сутулую фигуру, забившуюся в угол, сжимающую нательный крестик в дрожащих руках.

Конечно же, он нёс ерунду, но лично я не видел ни одного счастливчика, кто смог бы укатить обратно на этом чудо-экспрессе.Кондуктор выдавал билет только в один конец…

Я посмотрел на небо. Солнца по-прежнему не было видно, словно кто-то прикрыл его ладонью. Зато зиккурат стал гораздо ближе и больше, теперь на нём можно было разглядеть арки, выступы и лестницу, ведущую прямиком к вершине. По ступеням три фигуры в длинных балахонах с капюшонами на толстых канатах поднимали вверх гробы. Те были открыты – внутри лежали камни и обломки кирпичей; некоторые из них сыпались вниз, вздымая огромные клубы пыли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.