Оборотни Гведского леса. Книга четвёртая

Обитатели замка Волчий Клык

Барон Пипин Элиас Барбар

владелец замка

Сирапук

кастелян

Доктор Бенедикт Мартиниус

нотариус из Квакенбурга

Мельхиор Ян Лукас

секретарь нотариуса

Графиня Ронда Козелл-Козлик

знатная дама из Ксанта

Энигмус Людвик Козелл-Козлик

сын графини

Габриэль Энигмус Козелл-Козлик

подпоручик Четвёртого королевского линейного Новоксантского

пехотного полка, внук графини

Себастьян Яни

бухгалтер Гведского Патроната

Маэстро Капучино

фокусник

Эмиль Одуванчик

кладоискатель

Гризельда

cлужанка графини

Хенрик

возница нотариуса

Лохис

кучер графини

Глава первая,

В Ксанте – главном городе Голубой страны – был зимний полдень. Куранты на соборе Святого Иосуба отбивали двенадцать ударов. Над конной статуей основателя Ксанта Кируина, копьём пригвождающего к земле дракона в центре Соборной площади, кружили галки. Из печных труб в бледно-серое небо поднимались столбы дыма. Несмотря на холод, площадь была заполнена зеваками всех сословий. Они глазели на куранты, совсем недавно установленные на башне собора и ещё не успевшие надоесть. После последнего удара куранты начинали играть старинную мелодию «Страна цветов» и в окошке под циферблатом по очереди появлялись фигуры гведских знаменитостей: братьев-близнецов Алкуина, Кируина и Мелуина, волшебника Гведикуса с чёрным орлом на правом плече и белым голубем на левом, Яна Квакенбуржского-Крестителя Гвеции и короля Хенрика Великого.

Это чудо механики было создано местным часовщиком Густавом Кругликом, ведь Ксант издавна славился своими искусными мастерами. Густав Круглик – знаменитый числовед, поклонник цифрологии и страстный любитель техники – был одним из самых известных.

Когда раздались звуки, знакомые каждому гведу с детства, и фигуры начали своё неспешное шествие, многие закричали от восторга, зааплодировали, а некоторые даже пустились в пляс. Среди ликующей толпы беспокойно переступал с ноги на ногу и доктор Мартиниус. Нотариус тянул шею, но при его малом росте это не особенно помогало. Рядом с шефом страдальчески морщил лицо его секретарь Мельхиор. Оба были одеты в тёплые драповые пальто с воротниками из кроличьего меха, кроличьи же варежки мехом наружу и бархатные шапокляки. Уши защищали шерстяные наушники. Накануне они приехали из Квакенбурга в Ксант по приглашению того самого часовщика, творением которого сейчас любовались. Доктор Мартиниус и мастер Густав были старинными приятелями и когда часовщик прислал письмо с предложением погостить у него, лёгкий на подъём нотариус не преминул воспользоваться подвернувшейся возможностью совершить путешествие в Голубую страну. Что же касается Мельхиора, то юноша всегда с большой неохотой покидал особняк Мартиниуса на Зелёной улице, где у него была своя комната. Таким уж он уродился домоседом.

Прошлым летом Мартиниус со своим секретарём по просьбе великого бошкуна имолов Амальрика побывали на юго-западе Гведского королевства в Жёлтой стране1, но густой загар, полученный там, давно сошёл и они опять превратились в бледнокожих жителей Верхней Гвеции. После близкого знакомства с Великой Жёлтой пустыней нотариус поклялся: больше никаких песков и жары. Он заявил Мельхиору: «Если понадобится ещё куда-то поехать, то пусть лучше это будет север, мой мальчик. Поверьте, нет ничего здоровее крепкого морозца! Вы только представьте себе: снег, лёд и сосны». Вот и накаркал!

Вчера вечером почтовый дилижанс доставил их на Ксантскую почтовую станцию – просторное одноэтажное здание, пропахшее лошадьми. Оттуда спутники на извозчике доехали до гостиницы «Уютная каморка» в Грибном тупике. Мартиниус был щепетильным человеком и не хотел стеснять своего друга. Долгая дорога утомила их и, наскоро поужинав в обеденном зале, они завалились спать. Утром, после завтрака, Мартиниус предложил осмотреть город. Мастер Густав ожидал их только к обеду. Мельхиору ничего не оставалось делать, как согласиться со своим неугомонным патроном.

Честно сказать, Ксант не понравился Мельхиору. Старый город – плотное скопление высоких, почерневших от копоти домов. Каменные стены, крыши из черепицы или сланца с горбатыми коньками, кирпичные дымовые трубы. Булыжные мостовые. По извилистым, тесным улицам с трудом протискивались кареты, фиакры и разноцветные двухэтажные омнибусы, запряжённые тройкой лошадей. Многие улочки были настолько узки, что прохожие ссорились за право первоочередного прохода. Предместья – кварталы одинаковых грязно-голубых домиков с чёрными оконными переплётами. В крошечных огородах стыли покрытые снегом грядки. Жители этих кварталов брали воду из каменных колодцев под коническими крышами, выкопанных на каждом перекрёстке. Подходы к колодцам были покрыты толстым слоем льда. На горизонте дымили бесчисленные мастерские: литейные, железоделательные, механические, оружейные. Там, у жарких печей, суетились чумазые рабочие, летели искры, лился расплавленный металл, мерно били молоты, скрежетали напильники, визжали свёрла. Всему королевству были известны названия ксантских компаний: «Ксант-металл», «Северный сталелитейный завод», «Лучшая фабрика мушкетов, карабинов, фузей и штуцеров» и многих других.

Для начала доктор Мартиниус решил прокатиться на омнибусе. За полукрону бордовый омнибус доставил спутников на окраину города на улицу Пропащей жизни и, развернувшись, тут же отправился назад. Оставшись одни в безлюдном месте, они растерянно огляделись. Мела позёмка. Морозный ветер обжигал лицо. Воняло каменным углём. Мимо прогрохотала телега, на которой была установлена большая клетка со скулящими собаками. Видимо, где-то недалеко находилась живодёрня. В этом безрадостном месте жизнь казалась паршивой штукой.

Мельхиор обратил внимание на стоящий на отшибе приземистый домишко, отличавшийся только необычной ярко-красной штукатуркой.

– Что это за лачуга, доминус2? – спросил он патрона.

Мартиниус неприязненно взглянул на домишко.

– Это жилище ксантского палача. Оно построено за городской чертой и специально окрашено в цвет крови. Такая традиция. Когда городу требуются услуги палача, ему на окно кладут чёрную перчатку.

Мельхиору стало как-то не по себе. Нотариус потащил было юношу к какому-то большому зданию с застеклённой крышей и смотровой вышкой – возможно, депо Ксантского дивизиона огнеборцев – но дорога оказалась заваленной снегом, поэтому Мартиниус отказался от своего намерения. На следующем омнибусе они вернулись в центр и прогулялись по самой шикарной улице Ксанта – Голубому проспекту. Здесь одно помпезное здание небесного цвета сменяло другое. Городской магистрат, Главное управление полиции, Дворец правосудия, в котором находилась Судебная палата Голубой страны, штаб Первого армейского корпуса, чей вход охраняли две маленькие пушечки, банк «Ксантский кредит», Северный банк. Нотариус и его секретарь побывали в сквере с мраморной статуей Ангела города и постояли перед Голубым дворцом – в прошлом резиденцией князя Голубой страны, а теперь канцелярией губернатора княжества. Все гведские князья давно жили в Квакенбурге при королевском дворе. На столичном Гранд-бульваре для них были выстроены роскошные дворцы из разноцветного мрамора с гранитными львами у парадных подъездов.

Свернув на Аллею для прогулок, спутники миновали Северный университет и оказались на Соборной площади. Вдоволь налюбовавшись величавым собором Святого Иосуба с могилой святого под алтарём и курантами мастера Густава на башне, нотариус, наконец, решил, что настало время подкрепиться. В Голубой стране было принято в день есть три раза: завтракать, полдничать и обедать. После позднего обеда, который в других краях сочли бы за ужин, здешние жители отправлялись спать. В самом северном княжестве Гведского королевства темнело рано, поэтому люди привыкли рано ложиться.

Покинув Соборную площадь, они углубились в кривые переулки, больше похожие на тропинки среди каменных круч. С обеих сторон потянулись лавки и лавочки, магазины и магазинчики, закусочные, харчевни, погребки, рюмочные и тому подобные забегаловки. Там их мигом окружили уличные торговцы.

– А вот горячие пирожки с ливером, беляши с крольчатиной! – рвал горло продавец пирожков. – Изысканное угощение для благородных месьеров!

– Кому молочка! Кому свежего молочка! – надрывалась торговка ослиным молоком.

– Попробуйте мои леденцы, карамельки, пастилки, нугу, сахарную вату! – выкрикивала другая. – Сладости! Сладости! Сладости!

– Согрейтесь горячим вином, достопочтенные месьеры! – вопила третья. – Стаканчик! Кому стаканчик?

– Починка вёдер, кастрюль, сковород! – орал лудильщик. Ему хрипло вторил точильщик:

– Ножи-ножницы то-о-очим!

Как ни странно, но забавный выговор обитателей Ксанта всё время напоминал Мельхиору о доме. Дело в том, что так говорила их экономка и кухарка Саския. Она была родом из этих мест, поэтому Мельхиор был хорошо знаком и с северным произношением, и с северной кухней.

Миновав назойливых торговцев, доктор Мартиниус и его секретарь наткнулись на кабачок, зажатый между лавкой старьёвщика и детским приютом «За пазухой у Создателя». Над кабачком на скрипучем вертлюге болталась вывеска с витиеватой надписью «Пьяный гном». Старинное здание ушло на десяток локтей в землю и теперь, чтобы войти, приходилось спускаться по истёртым ступенькам.

Спутники вошли в низенькую овальную дверь. Потемневшие потолочные балки, запотевшие стены. Очаг, дубовые столы и скамьи. На стенах изображения святых: Святой Иосуб в рубище, Кируин на коленях перед Гведикусом, Ян Квакенбуржский, осеняющий короля Хенрика Великого знаменем с девизом королевства «Создатель любит гведов», Святая Пейрепертуза в окружении сонма ангелов, Гарда-защитница, Ксантия-целительница… Публика дружно полдничала: ремесленники, подмастерья, грузчики, извозчики, солдаты в увольнении. Тепло, душно, шумно.

Мартиниус заказал куриную лапшу. Подавальщица – суровая белокурая женщина в фартуке из сыромятной кожи – шваркнула перед ними две деревянные плошки с бульоном и полкраюхи ржаного хлеба.

– Наслаждайтесь, месьеры!

Проголодавшись, оба с жадностью набросились на еду. Горячая лапша отлично согревала. Хлебая сытное варево, Мельхиор подумал, что жизнь не такая уж паршивая штука. Даже в Ксанте.

– Теперь вы сыты, мой мальчик? – пропищал нотариус своим тонким голоском, когда тарелки опустели. – До визита к мастеру Густаву у нас ещё есть возможность посетить обсерваторию. Значит, не будем терять времени. Вперёд, к звёздам!

Глава вторая,

Взяв фиакр, доктор Мартиниус и Мельхиор доехали до бульвара Мечтателей, где находилось Общество изучения небесных тел и его обсерватория. Обсерватория представляла собой прямоугольное здание с крытой галереей и огромным куполом. Её стены украшали орнаменты: мудрецы в старомодных одеяниях, цветы, плоды и листья. На куполе были вырезаны звёзды. Какой-то длинноногий, длиннорукий, плоскогрудый человек, одетый в голубой сюртук, голубые штаны и голубые башмаки с медными пряжками, вышагивал перед входом, размахивая руками и что-то бормоча себе под нос, на котором криво сидело пенсне. Несмотря на лёгкую одежду, человек, казалось, не замечал холода.

Нотариус указал Мельхиору на странного человека:

– А вот и председатель Общества изучения небесных тел профессор Глобус.

– Вы с ним знакомы, доминус?

– Нет, я прочитал о месьере Глобусе в газете. Там был и его портрет.

– Чем это он занят?

– Очевидно, решает какую-то научную проблему. Не удивляйтесь, мой мальчик. Учёные все такие. Немножко, я бы сказал, гм… чудаковатые.

Они подошли ближе. Мартиниусу пришлось несколько раз кашлянуть, прежде чем астроном обратил на них внимание.

– Мы хотели бы осмотреть обсерваторию, месьер председатель.

Профессор Глобус невероятно оживился:

– О, как я рад, месьеры! Как я рад! В наше время не так часто встречаются люди, интересующиеся наукой. Да-да-да!

Следуя за председателем, они прошли по галерее и зашли внутрь здания. В просторном вестибюле их встречал бюст бородатого учёного. Профессор Глобус любовно протёр гипсовое лицо бородача замшевой тряпочкой для пенсне.

– Это изображение Альфреда Глобуса – основателя нашего Общества, первого директора обсерватории и вдобавок моего родного папочки.

Из вестибюля они перешли в Зал астрономических инструментов.

– Здесь вы видите солнечные часы, телескопы, псевдоскопы, теодолиты, астролябии, секстанты, квадранты, гномоны.

После посещения Зала астрономических инструментов последовала экскурсия по Астрариуму – залу, где на голубом потолке была изображена карта звёздного неба, а в центре стоял большущий небесный глобус. Следом за Астрариумом Мартиниус и Мельхиор поднялись под купол, в котором был установлен самый большой телескоп Голубой страны. Как пояснил профессор Глобус, именно отсюда учёные вели наблюдение за небесами. Они по очереди заглянули в телескоп. Правда, Мельхиор ничего особенного не увидел. Знакомство с обсерваторией закончилось в библиотеке. Книжные шкафы ломились от книг, рукописей, пергаментных свитков и тому подобной макулатуры. В воздухе плавали мириады пылинок. От пыли у Мельхиора немедленно зачесалось в носу. Он еле сдерживался, чтобы не расчихаться.

– О, это наша гордость, месьеры! – заявил председатель выпячивая плоскую грудь. – Самое обширное собрание книг о звёздах во всей Верхней Гвеции. Не считая Королевской библиотеки в Квакенбурге, конечно. Мы обошли бы и Королевскую библиотеку, но, к сожалению, местные власти ничем не помогают нашему Обществу. Страшно представить, куда мы можем докатиться с таким отношением к науке. Должен признаться, что в Ксанте правят бал бюрократы и мракобесы. Да-да-да!

Профессор Глобус с возмущением замахал длиннющими руками, словно мельница. Его пенсне соскользнуло и повисло на ленте. Нотариус сочувственно завздыхал.

Между тем на улице сгустилась тьма. Фонарщики зажгли масляные фонари, свет которых отражался в стёклах окон. Мастер Густав, наверное, уже заждался своего столичного приятеля. Распрощавшись с астрономом, спутники поспешили к часовщику.

Мастер Густав жил в Слишком узком переулке. Этот переулок не зря носил такое название. Здесь едва могли разойтись два человека, а если, к несчастью, они оба оказались бы пузатыми, то навряд ли. Часовщику принадлежал небольшой двухэтажный домик. На первом этаже находилась его мастерская, а на втором – квартира.

Внушительного вида слуга открыл дверь и проводил гостей в крошечную гостиную. Стены гостиной были обиты светло-синей тканью в тёмно-синий цветочек. Их сплошь покрывали рисунки тушью, изображающие разного рода механизмы. Почти всё пространство гостиной занимала мягкая тахта, усыпанная подушками. Между комодом и шкафом с посудой втиснулась пара стульев на гнутых ножках. В оконной нише стоял письменный стол. На нём благородно посверкивала серебряная чернильница. В примыкающей к гостиной спальне виднелась кровать под лоскутным покрывалом. В камине весело плясал огонь.

Едва доктор Мартиниус и Мельхиор расположились на тахте, как в гостиную вошёл старик в парусиновом балахоне, который болтался на нём, словно на вешалке. На его острые плечи падали пряди седых волос. Старик раскрыл объятия и Мартиниус, вскочив с тахты, кинулся ему навстречу.

– Добро пожаловать, друзья! – радостно воскликнул старик, обнимая нотариуса. – Какой чудесный день у меня сегодня!

По просьбе мастера Густава они перешли в столовую, где был накрыт стол. За столом сидел толстый священник в фиолетовой сутане. Пухлое, почти лишённое морщин лицо. Губы жирно блестели. Было очевидно, что он уже попробовал мясное блюдо, лежащее перед ним.

– Знакомьтесь, друзья. Это мой брат Альбан.

– Каноник Альбан, – поправил священник, важно сводя брови. – Я помощник нашего епископа Германа.

– Садитесь, друзья, Отведайте тушёный рубец. Моя кухарка Цуккина приготовила его специально для тебя, Бенедикт. А чтобы не пересохло в горле, Стефан подаст вам портобельский мускат.

Никого не пришлось упрашивать. Проглотив первый же кусочек, Мельхиор согласился, что у часовщика, действительно, отличная кухарка. Вино тоже не заставило бы презрительно морщиться даже самого привередливого знатока.

– Кулинария – вот настоящее занятие для человека со вкусом, – произнёс каноник Альбан, наблюдая с довольным видом, как слуга снова наполняет вином массивные стеклянные кубки.

– Как вы провели день? – спросил мастер Густав.

– Посмотрели город. Видели твои великолепные часы на соборе Святого Иосуба. Побывали в обсерватории.

– Что? Вы ходили в обсерваторию к этому чокнутому профессору? – поразился каноник Альбан. – Не смешите меня, уважаемые. Слава Гведикусу, в Ксанте есть места гораздо интереснее. Галерея восковых фигур мадам Диаманты, например, или зверинец Руперта Брума. Цирк на Капустной площади, наконец!

– У каждого свой вкус, ваша святость, – буркнул Мартиниус и обратился к мастеру Густаву: – Расскажи, чем сейчас занят ты, мой друг.

– Я задумал сделать Правдивое Зеркало.

Мельхиор, конечно, слышал о Правдивом Зеркале. Кто же из гведов не знал этой сказки? Когда он был маленьким, мама перед сном рассказывала ему сказки Флорианы – Страны цветов. Про Благородного Орла, Мудрого Ворона, Хитрого Кота, Верного Пса, Ленивую Свинью… И сказку о Правдивом Зеркале.

– Ты веришь в сказки? – не сдержал усмешку нотариус.

– Мой брат всегда отличался неуёмной фантазией, – с упрёком заметил каноник Альбан. – Я сто раз предлагал ему продавать Священные Писания, молитвенники, ризы, сутаны, иконы, свечи и тому подобные почтенные товары. Вот это была бы серьёзная коммерция, клянусь Святой Пейрепертузой. А он занимается всякими механическими игрушками, которые почти не приносят дохода.

– Ты не совсем прав, Альбан! – запротестовал мастер Густав, – Если мои автоматоны действительно почти не продаются, то куранты на соборе Святого Иосуба дали мне возможность хорошо заработать.

Каноник Альбан самодовольно погладил свой толстый живот.

– Скажи спасибо мне. Это ведь я уговорил епископа Германа. Хвала Создателю, что его милость епископ меня послушал.

– Спасибо, брат. Стефан, налей его святости ещё вина.

– Что за автоматоны, мастер Густав? – задал вопрос Мельхиор.

– Этакие механические люди. Они могут приветствовать вас, танцевать, писать стихи, рисовать, играть на флейте, в карты или в «Три орешка». Я делаю их для собственного развлечения, но если кто-то захочет купить, я с удовольствием продам.

– А можно их посмотреть?

– Конечно, мой юный друг.

– Но только после трапезы, – поспешно проговорил каноник Альбан. – Прерывать приём пищи – это не по-гведски!

Когда настало время десерта, мастер Густав спросил:

– Какие у вас дальнейшие планы, друзья?

Мартиниус улыбнулся:

– Раз уж мы оказались в Голубой стране, было бы неверно, не побывать на Голубом озере.

– Что там смотреть? Зимой оно покрыто льдом.

– Говорят, что только на полуночном Голубом озере можно увидеть зрелище невероятной красоты – так называемую Улыбку Снежного Ангела или, проще сказать, – северное сияние.

Мельхиор вздрогнул. Покрытое льдом озеро? Его зазнобило.

Закончив обед, все спустились в мастерскую. По настоянию каноника Альбана шествие замыкал слуга, неся на маленьком серебряном подносе графин с портвейном и бокалы.

В заднем помещении стояло несколько неподвижных человеческих фигур: мальчики, девочки, даже копия Стефана.

– Удивительно, удивительно, – повторял Мартиниус, осторожно касаясь автоматонов. – Какая искусная работа!

Мастер Густав повозился в углу и на середину комнаты выбежала серенькая мышка. Она быстро перебирала лапками, разевала рот и двигала глазами. Каноник Альбан, завизжав: «Помилуй меня Деус!», подхватил сутану и выскочил в дверь. Закалённый слуга не шелохнулся.

– Это тоже автоматон? – спросил Мельхиор, стараясь не наступить на мышку, крутящуюся у него под ногами.

Мастер Густав кивнул:

– Конечно. Сначала я хотел сделать механическую кошку, потом собаку, потом осла, потом лошадь, потом слона, но слон показался мне слишком большим и в результате получилась мышь. Я назвал её Эльвирой. Правда ведь, она как живая?

Через минуту Эльвира застыла на полу, бессильно подогнув лапки. Мастер Густав отнёс её обратно в угол.

– В таком маленьком теле невозможно разместить большую пружину, поэтому завод быстро кончается, но я что-нибудь придумаю.

– А там что у тебя? – поинтересовался нотариус, указывая на громоздкий предмет, спрятанный под брезентом.

– Это мой гведомобиль! – с гордостью произнёс мастер Густав. – Самодвижущаяся повозка.

Он сдёрнул брезент и гости увидели открытый двухместный экипаж. У экипажа начисто отсутствовали оглобли, зато перед сиденьем торчало что-то напоминающее рогатку. Мартиниус забрался на сиденье и взялся за рогатку.

– Как же эта штука движется?

– Посмотри вниз, Бенедикт. Там есть педали. Если на них нажать, то при помощи цепной передачи ты начнёшь вращать колёса и гведомобиль поедет без лошади. А этим рычагом ты можешь поворачивать его налево или направо. Невероятно, да?

– Невероятно, – согласился нотариус.

Мастер Густав с воодушевлением продолжал:

– Можно построить сухопутные гведомобили, водные гведоходы и даже небесные гведолёты! Система шестерней с цепной передачей будет приводить в действие колёса, вёсла или крылья. Ты представляешь, какой грандиозный переворот произойдёт на транспорте, Бенедикт?

Мартиниус поёрзал на сиденье. Его ножки не доставали до педалей.

– А кто будет крутить педали?

– Как кто? Лакеи, конечно.

Глава третья,

– Похоже, мы сбились с дороги, уважаемые, – проворчал Хенрик, обламывая сосульки с усов. – Да это и не мудрено в такой-то буран.

Мельхиор про себя согласился с возницей. Лес оцепенел в объятиях морозного вечера. Вьющаяся сквозь чащобу дорога, по которой они ехали в санях, совершенно скрылась под слоем снега, но большие белые хлопья продолжали её засыпать. Стоявшая в ногах жаровня с углём давно остыла, полог из медвежьей шкуры не грел, и Мельхиор чувствовал, что холод стремительно превращается в невыносимый. К тому же юношу терзал мучительный голод. Вот она – жалкая участь странствующих и путешествующих – во всей красе. Как бы сейчас Мельхиор хотел оказаться дома и посапывать на мягкой перине в своей уютной комнате!

– Лошадки совсем выбились из сил, – продолжал жаловаться возница. – Пропадём мы здесь и Святой Иосуб не спасёт.

– Надо бы где-нибудь переждать буран, Хенрик, – пропищал доктор Мартиниус. Мельхиору не нужно было смотреть на него, чтобы знать, что его шеф сейчас оттирает свой длинный нос. Юноша работал у него уже четвёртый год и хорошо его изучил. Впрочем, у самого Мельхиора нос тоже почти потерял чувствительность.

– Где переждать? – буркнул возница. – В этой части Гведского леса жилья нет. Места тут дремучие. Глухомань. И что вас понесло к Голубому озеру в такую непогоду, уважаемые? Эх!

Буран усилился. Лошади с великим трудом протащили сани по глубоким сугробам немного ещё и отказались идти дальше. Кольцо вековых деревьев в мраморно-снежном одеянии сомкнулось вокруг них. Колючий пронизывающий ветер свистел в запушённых снегом кронах. В этом свисте чудился вой волков и плач заблудившихся детей. Возница опустил поводья и неподвижно застыл на облучке, постепенно превращаясь в снежную статую.

Путешественники начали приходить в отчаяние. И было от чего. Они затерялись в бескрайнем лесном океане. Сосны, ели, пихты, кедры. Этот бескрайний океан существовал здесь с начала времён. Тогда среди этих деревьев таились чудеса, а сейчас Гведский лес скрывал развалины храмов забытых богов. В его вечном сумраке уживались ленивые медведи, царственные лоси, гордые олени, хитрые лисицы, трусливые зайцы… И над всеми лесными жителями властвовали серые разбойники волки.

Мельхиор яростно потёр занемевшие щёки. В Жёлтой стране он побывал в настоящем пекле и теперь спрашивал себя: что хуже – зной юга или стужа севера? Спрашивал и не находил ответа.

– Смотрите, – взволнованно воскликнул Мартиниус, выпрастываясь из-под медвежьего полога, – в той стороне виднеется какой-то огонёк!

Словно понимая человеческую речь, лошади вздрогнули и из последних сил повлекли сани к призрачной точке света, мерцающей в снежной пелене. Вокруг в величественном безмолвии высились гигантские сосны, каждая из которых могла бы служить мачтой стопушечного корабля. Под пышными белыми чалмами дремали могучие пни. С ветвей свисали диковинные лишайники. Оплывали снегом вывороченные корни. Жадно тянули к небу узловатые щупальца коряги. Запорошённый валежник. Мрак, смерть. Древний лес казался седым стариком, покрытым саваном.