Поцелуй музы

Lisa Rosenbecker

Litersum: Musenkuss

Published by arrangement with Ferly.

© Бабикова М., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Глава 1

Меня зовут Уинтерс, Малу Уинтерс, и у меня есть лицензия на поцелуи.

Улыбаясь, я патрулировала книжную лавку «Вествордс», обитая в собственных мыслях. Я слишком много раз смотрела фильмы про Джеймса Бонда. И все же, стоя за книжной полкой, которая доходила мне до груди, и наблюдая за своей «целью», чувствовала себя тайным агентом. Ева – так звали молодую девушку, фотографию которой я держала в руке. С того времени, когда было сделано фото, она изменилась. Я сравнила ее с изображением, которое уже досконально изучила: вместо длинных пшеничного цвета волос теперь она носила каре, эта прическа шла ей намного больше. Из-за сильного макияжа она выглядела старше своих двадцати пяти лет, и это меня огорчило. Она излучала естественную красоту, ей не нужно было использовать темно-серые тени, чтобы подчеркнуть миндалевидную форму глаз, и розовый блеск, чтобы добавить губам пухлости. И все же это была именно она, у меня не было никаких сомнений.

Я аккуратно убрала фотографию в боковой отдел сумки, чтобы не повредить. Позже я собиралась вернуть фото обратно в папку с документами, откуда взяла его. Мои пальцы поглаживали талисман, который я всегда носила с собой. Старый брелок из резного камня, размером с мой мизинец. Он изображал профиль мужчины, который, улыбаясь, смотрел в сторону; казалось, на контуре, обозначающем его затылок, отсутствовали детали. На носу тоже был сколот уголок. Я бросила на брелок быстрый взгляд и потерла неровный камень. Эта вещь была единственным воспоминанием об отце, которого я не знала. Но из-за него я снова находилась здесь и была вынуждена совершить кое-что… печальное. Я запретила себе считать, что в этом таился злой умысел. Ничего такового.

Это было необходимо для выполнения важной задачи.

Я закусила губу. Снова повторила слова миссис Пэттон, чтобы приободрить себя. Все зашло очень далеко. Ирония, с помощью которой я пыталась смягчить ситуацию, не срабатывала.

Я в последний раз дотронулась до талисмана и сделала глубокий вдох. Настало время выполнить план. Когда я подняла голову, увидела, что к Еве обратился покупатель, спрашивая совета. Они повернулись к полке с книгами, и Ева стала показывать разные названия. Это должно было занять какое-то время. Но как только Ева останется одна, мне нужно действовать.

В ожидании я достала с полки пару книг, рассеянно полистала их и поставила обратно. Немного дольше я задержалась на томе, на обложке которого красовалось причудливое название «Покажите мне вашу кошку, и я скажу, кто вы». Я фыркнула.

– Если взглянуть на меня глазами Шелдона, я, должно быть, дистанционный пульт управления и наполнитель миски, – пробормотала я. Своему коту Шелдону я нужна была по большей части для того, чтобы он мог смотреть свои любимые сериалы – предпочтительно с супергероями – и наслаждаться во время просмотра кошачьим кормом. Иначе он бы вообще во мне не нуждался. Не считая периодических почесываний. И, конечно, я должна была убирать лоток, когда он с жалобным мяуканьем носился туда-сюда по квартире из-за того, что в наполнителе лежал крошечный мокрый комочек. Щепетильный – да, он был таким. Но я любила Шелдона, и одна лишь мысль о нем заставила меня улыбнуться. Сердце сжалось от тоски по дому.

Я, вздрогнув, очнулась от размышлений и положила книгу про кошек и их хозяев, точнее, хозяек, обратно на полку. К счастью, Ева снова была одна и сортировала книги. Уже пять лет она работала в «Вествордс» и отвечала помимо прочего за чиклит-уголок, где мы и находились. Полки блестели от светлых, «женских» тонов корешков и названий, из-за которых мне было стыдно и одновременно хотелось смеяться. Уже три года, посвящая этому любую свободную минуту, Ева писала юмористический роман, тема которого мне правда не нравилась. И я сделала бы все возможное, чтобы ее история не очутилась на этих полках.

Задумавшись об этом, я сглотнула. В такие моменты терпеть не могла быть антимузой. Тем, кто одним поцелуем может лишить автора его идеи, а вместе с этим и мечты всей жизни.

«И как иронично, но в университете ты изучаешь литературоведение», – насмехался надо мной внутренний голос. Дрожь в коленках не заставила себя долго ждать. Теперь были каникулы, и мне не требовались отговорки, чтобы не посещать занятия или избегать встреч с одногруппниками, но как только начнется семестр… Я покачала головой. Об этом можно подумать и после.

Вздохнув, я приступила к действиям – промедление, в конце концов, только усугубляло ситуацию. Как обычный покупатель, занятый поиском, я подошла к Еве и остановилась рядом. Она улыбнулась, и внутри у меня все сжалось.

– Могу я вам чем-то помочь? – Ее голос прозвучал звонко и радостно.

– Нет, спасибо. Я осматриваюсь. – Я указала на книги перед собой. Вблизи это смешение цветов казалось еще более кричащим.

– Здесь можно найти настоящие сокровища, даже не ожидая, – заметила она и подмигнула. Если не сделаю задуманное сейчас, то не переживу этого. Я неуклюже вытянула с полки желто-голубой том мемуаров, который стоял на уровне моих глаз, и он вместе со своими соседями упал на пол. Из-за резкого шелеста бумаги и глухого звука, с которым книги ударились о пол, мне стало нехорошо.

– О, нет! Извините, – вскрикнула я и опустилась на колени.

– Не беда, бывает. Книги иногда стоят слишком тесно, – ответила Ева, все еще улыбаясь, и помогла мне все собрать. Ее лицо находилось близко от моего, к тому же мы оказались вне поля зрения других покупателей. Я бросила быстрый взгляд через плечо, затем снова посмотрела на Еву. Опираясь левой рукой о пол, я наклонилась к ней. Как обычно – а я уже имела опыт в этом, – я почувствовала магию, плывущую в моей голове серым облаком, словно это была мысль, которую можно выразить только темными цветами. Мои губы покалывало, когда я приближалась к ее щеке. Ева оцепенела. Это тоже являлось частью моего дара. На несколько мгновений до и после поцелуя писатели застывали на месте, оставаясь неподвижными. Это давало мне два преимущества. Во-первых, в последний момент они не били меня по лицу, во‑вторых, я выигрывала время, чтобы спокойно удалиться. Когда они снова приходили в себя, то забывали об инциденте. И обо мне. Словно меня никогда не существовало, как и идей, которые я у них отбирала. Я осторожно коснулась губами ее кожи. Облако в моей голове сгущалось, становилось темнее, будто вот-вот вспыхнет молниями. Словно движимое невидимым ветром, оно изменило форму и стало больше. Оно поглотило идею Евы, вобрало в себя элементы, связанные с ней. Внутренним зрением я увидела, как вспыхнули герои, фрагменты истории и отрывки текста. Я буду носить их в себе еще пару часов, после чего они растворятся в темноте, созданной магией. Навсегда.

Поцеловав ее, я отодвинулась и отошла к полке, из-за которой наблюдала за Евой. Краем глаза видела, как она, постепенно приходя в себя, в замешательстве нахмурилась. Она моргала, уставившись в пустоту. Затем пожала плечами и выпрямилась, держа в руках поднятые книги. Перед тем, как поставить их на полку, Ева бережно провела рукой по переплетам. Мое задание было выполнено. Ева придет сегодня вечером домой, включит ноутбук, посмотрит на свою рукопись и через пару минут решит отправить ее в корзину. Желание писать у авторов, которые пережили поцелуй антимузы, не исчезало, только с определенными идеями было покончено. Миссия выполнена, агент ноль-ноль-чмок. Уголок рта приподнялся, когда мое чувство юмора снова ожило. Хорошо. Ведь без него я давно бы уже сдалась.

Книга про кошек, которая до сих пор лежала там, где я ее оставила, снова привлекла мое внимание. Внезапно у меня возникла мысль – взять ее с собой в качестве подарка Шелдону, которому он на самом деле не очень-то обрадуется. Хотя для меня она стала бы хорошим развлечением. Я оплатила книгу на кассе и вышла из «Вествордс». За дверью меня окатило солнечным светом и энергией, которой была заряжена жизнь Лондона. Суетливые туристы со всего мира сновали по городу, фотографировали красные автобусы и черные такси и размахивали палками для селфи, будто современные мушкетеры. Их восхищение можно было понять. Трудно было поверить, что и в Лондоне бывают прекрасные весенние дни с сияюще-голубым небом. Вазоны с цветами украшали тротуары, добавляя в городской пейзаж красочные пятна, хотя Лондон и без этого был ярким. Мне нравилось многообразие людей, звучание разных языков – создавалось впечатление, что Лондон был не городом, а целым миром, где всегда можно открыть что-то новое.

На солнце мне стало жарко, и я сняла черную толстовку, прежде чем направиться домой. Дорога занимала всего двадцать минут пешком, а при такой погоде ехать на автобусе казалось кощунством. В кафе за углом я заказала черный кофе с собой, который попросила налить в свою термокружку с миньонами. В некоторых частях города кофе приравнивалось к смертным грехам. Лондон – соответствуя стереотипным представлениям – был полон любителей чая, которые неохотно признавали, что он никогда не станет таким же популярным как кофе, сдобренный сиропом, шоколадной стружкой и рисунками из какао на молочной пенке. Некоторые англичане считали этот напиток лишь веянием моды и говорили, что его популярность должна скоро пройти. Но ждать им пришлось бы долго. Такие лондонцы, как я, постепенно разрушавшие культ чая, держались совершенно другого мнения. Не говоря уже о многочисленных туристах, которые в большинстве своем принадлежали лагерю кофеманов. По крайней мере, мне так казалось.

Когда я вошла в свою квартиру и закрыла дверь, Шелдон уже ждал. Он встретил меня возмущенным мяуканьем, затем потопал на кухню и демонстративно остановился у пустой миски. Наполнитель миски, как я уже говорила.

– Толстячок, ветеринар считает, что тебе нужно похудеть. Следующую порцию ты получишь только вечером. Извини.

– Мррмяу, – промяукал Шелдон, действительно необычный звук от необычного кота. Не удостоив меня даже взглядом, он отправился к дивану, запрыгнул на него и улегся на свою любимую подушку. Подобно своему тезке из известного телесериала, он всегда выбирал одно и то же место. Так появилось его имя. Когда я заметила эту особенность в первые дни его жизни у меня.

Он ждал, что я развалюсь рядом с ним на диване, и мы вместе насладимся Капитаном Америкой из Мстителей. Ему требовался кто-то, кто выполнит работу дистанционным пультом. Но от нее я собиралась отказаться. Я опустилась рядом с ним на диван и вытащила из сумки новую книгу, чтобы ткнуть его в нее носом.

– Сегодня вместо супергероев мы займемся самообразованием, – заявила я. Не могу сказать, что восторгу Шелдона не было предела. Но так как он не мог переключать лапами каналы, то смирился со своей судьбой и свернулся возле меня в клубок. Я открыла книгу и прочитала первую страницу, почесывая Шелдона за ушком. Так можно было отвлечься от картин, представляющих чужие идеи, пока облако не поглотит их целиком.

Читая книгу, я получила достаточно информации о том, что у сумасшедших кошек обычно бывают сумасшедшие хозяева или хозяйки… Я повернулась к Шелдону, который в действительности был взбалмошным, но заслуживающим любви котом. Если бы те же качества относились и ко мне, я была спокойна.

Каждая древняя муза из девяти обладала определенным артефактом, который олицетворял ее, представляя что-то подобное символу или пиктограмме. Иногда я представляла, что Шелдон был для меня чем-то таким. Малу – антимуза мяукающего искусства. Да, в этом что-то было.

Глава 2

Днем позже я очутилась перед магазином «Книги Мэтью». Старая, но очень уютная книжная лавка была расположена всего в двух улицах от моей квартиры. Фасад из темно-зеленого дерева, два больших круглых окна и немного перекошенная дверь блестели в свете солнца. Над входом красовалась сделанная собственноручно мистером Мэтью вывеска со стилизованным изображением чашки чая, на которой стояла книга. Чай, чай и еще раз чай. Чайные фанаты скорее отказались бы от традиционных такси и автобусов Лондона, чем допустили бы возможность отказаться от любимого напитка. Ген, отвечающий в моей семье за любовь к чаю, должно быть, уже давно был утерян. Бабушка, мама и я, родившиеся и выросшие в Англии, никогда не относились к любителям чая. Но кофе… Безумно обожали. Что сказала бы бабушка, если бы увидела меня сейчас? Мне не хватало ее советов. Я стерла с щеки слезу и бросила взгляд на книжную лавку.

Внутри я увидела не только книги, но и читающих любителей чая, которые развалились на диванах и креслах. Мистер Мэтью каждый день заваривал новый сорт чая, предлагая к нему список подходящих книг. Стоило спросить, может ли он сделать то же самое с кофе. Тогда, наверное, и у меня появилось бы ощущение спокойствия, чтобы сесть и почитать хорошую книгу. Чего давно не случалось. Справочник о кошках явно не считался. Мне нужна была толстая книга фэнтези, в которой я могла бы утонуть на несколько часов или даже дней. Взявшись за дверную ручку, я впала в искушение зайти в магазин и покопаться среди книг. Раньше я могла часами разгуливать вдоль книжных полок и листать страницы своих находок. Но с тех пор, как я узнала о своем наследии антимузы, это стало даваться мне с трудом. Каждая книга, которую брала в руки, напоминала мне о других трех, которые я уничтожила на начальном этапе их создания. Всякое желание читать испарялось. Нет, сегодня ничего не изменилось. Я сделаю то, зачем пришла сюда, войду в лондонскую библиотеку параллельных миров – Параби.

Я нажала на золотистую ручку и прошептала: «Гесиод». Имя создателя первого книжного мира, который заложил основу Литерсума, вселенной всех историй. В своем произведении «Теогония» Гесиод создал мир вокруг греческой богини Мнемозины и ее девяти дочерей, которые стали первыми музами. Музы вырвались из книжного мира в реальность, чтобы дарить писателям всего мира поцелуи. Так возникли другие книжные миры, которые ожили в Литерсуме. Мнемозина – богиня воспоминаний, которую некоторые называли богиней памяти, с тех пор следила за Литерсумом. Параби, узловой пункт так же, как и управление по поцелуям, были созданы ею с помощью дочерей, чтобы привнести порядок в хаос и сделать возможным для персонажей книг странствие между мирами. Только благодаря Мнемозине и ее дочерям за дверью магазина «Книги Мэтью» меня ожидало то, что выходило за грани понимания большинства людей. Поэтому было хорошо, что о Литерсуме знали совсем немногие.

Дверь скользнула назад, и по ту сторону меня встретил тяжелый таинственный воздух библиотеки параллельных миров, которая соединяла реальный мир с Литерсумом. Старая бумага и кожа, дерево и пыль создавали в этой библиотеке особый запах. Темный отполированный паркет, постеленный по всему зданию, казался мне таким же обычным, как и в моей квартире. Но я не переставала поражаться бесчисленным книжным стеллажам, которые тянулись по обе стороны от меня. Стеллажи были раз в десять выше моего роста и казались башнями из темно-коричневого дерева, открывавшими свои сокровища только смелым. Книги стояли на полках переплет к переплету, каждая лишь в одном экземпляре. Здесь были собраны все существующие книги, написанные лондонскими авторами, и те книги, действие которых происходило в Лондоне. Столица Англии удостаивалась любви писателей всех времен и стран, поэтому собрание книг было огромным. Фантастические истории, исторические романы, детективы – все хранилось здесь. Из лондонской Параби можно было попасть в любой книжный мир Лондона, который существовал в Литерсуме. Герои историй имели возможность войти в Параби и прогуляться по другим книгам и даже мирам. Что никак не мешало их собственным… Ведь их миры навечно оставались такими, какими они сложились к концу книги или серии книг. В их историях царило полное спокойствие, которое допускало лишь минимальное последующее развитие жизни персонажей. Они могли меняться только на эмоциональном уровне. Находить друзей за пределами своих книг, влюбляться и путешествовать, сколько им захочется, но их тела не менялись, они оставались бессмертными, пока существовал Литерсум.

Единственным исключением были такие, как я. Дети реальных людей и выдуманных персонажей, чье существование противоречило всякой логике. Мы были связующим звеном между двумя вселенными. Тем не менее я чувствовала себя дома лишь в одной из них – в реальной.

За лондонской Параби приглядывала миссис Бэдэм. Она была библиотекарем и, как и остальные служащие, книжным персонажем из мира, который скрывался на одном из стеллажей. Миссис Бэдэм была образцовым библиотекарем, или просто ее персонаж был вдохновлен работой, которую на него возложили. У нее имелись строгие правила, благодаря которым удавалось избежать хаоса, даже несмотря на такое огромное количество героев. Все общались между собой очень тихо, нигде не лежало брошенных книг, не существовало ни малейшего риска, что хоть одна страничка будет испачкана едой или напитком. Миссис Бэдэм видела все. Пучок на ее голове был третьим глазом, и все, кто часто тут бывал, знали это. Но никто об этом открыто не говорил. И уж точно не мне. Я выяснила это самостоятельно, очутившись в поле зрения третьего глаза, и до смерти испугалась, когда миссис Бэдэм внезапно строго произнесла мое имя. В тот день я осмелилась принести с собой в Параби кофе в термокружке. Ошибка, которую я никогда больше не совершала.

Лишь в углу, на диванчике, который находился за ее кафедрой, разрешались еда и напитки. Туда можно было даже взять что-нибудь почитать. Если ты зарекомендовал себя как благоразумный читатель. Одним из тех, кто был удостоен такой чести, являлся мой наставник – Том, с которым я должна была встретиться.

Как и предполагала, он уже сидел там на ржаво-коричневом кресле. Перед ним на столе стояла чашка чая, в руке он держал толстую книгу, в которую, казалось, был полностью погружен. Его пальцы аккуратно поглаживали переплет, а взгляд быстро перемещался по строчкам. Том был книжным персонажем. Он происходил из ранневикторианской истории и был одет подобающим образом. Коричневый жилет поверх светло-серой рубашки, в дополнение к повидавшим уже немало брюкам из темно-серой ткани. Многие лондонские персонажи были одеты подобным образом, эта эпоха была бесспорно самой любимой, если говорить о книгах этого города.

Светло-рыжая челка Тома была растрепана, так как он имел привычку играть с ней во время чтения. В свои двадцать четыре года он был старше меня на пять лет, но выглядел намного взрослее. Кожа у него была бледная, местами покрытая глубокими морщинами, а волосы тонкие и тусклые. Все это являлось побочным эффектом принадлежности героя к викторианской эпохе, неважно, отражало ли это реальность или было чистой выдумкой. То время истощало людей, и я всегда чувствовала себя счастливой, что родилась в другую эпоху. Но Том не жаловался. Он был спокойным и скромным персонажем, который не тратил лишнюю энергию, чтобы злиться из-за вещей, которые он в любом случае не смог бы изменить. Я иногда завидовала этому, ведь далеко не в каждой ситуации могла проявить терпение. Как и теперь, проходя мимо собравшихся персонажей и направляясь к Тому. Разговоры стихали, как только я оказывалась достаточно близко, я почувствовала на себе пронизывающие, злые взгляды. Как и всегда, когда появлялась тут.

Будучи антимузой, я препятствовала возникновению новых книжных миров. В глазах персонажей я была… злодеем. Мои руки вспотели, и я вытерла их о брюки. Но, посмотрев на Тома, снова успокоилась. Я пыталась не показывать, что разнервничалась из-за внезапной тишины.

Том заметил меня, только когда я опустилась на стул рядом с ним. Он поднял голову, и улыбка медленно расползлась на его лице. Том, в отличие от остальных, разговаривал со мной.

– Малу, рад видеть тебя! – Он захлопнул книгу и, не отрывая от нее тоскующего взгляда, отложил в сторону. – Хочешь чего-нибудь выпить? – Он взял бутылку воды, стоявшую на столе.

– Нет, большое спасибо, – сказала я, повернув стул спиной к остальным. Они тихо продолжили свои разговоры. Мое бунтарское настроение не удивило Тома.

– Что ты читаешь? – поинтересовалась я.

Глаза цвета лесного ореха засветились, его рука до сих пор лежала на темной твердой обложке. Он постучал по ней пальцами.

– Детективный роман, действие происходит в будущем. Крайне захватывающе. Тебе обязательно стоит прочитать.

– Мне не очень нравятся детективы. – Достаточно пожить с мамой, работающей в службе столичной полиции, которую называют Скотленд-Ярд или иногда ласково Метрополитен, чтобы наслушаться жутких и кровавых историй.

– Невежда, – сказал Том и засмеялся. Я закатила глаза, так как он упрекал меня каждый раз, когда я отклоняла его рекомендации.

Ведомство муз полгода назад назначило Тома моим наставником и посредником. Он следил за порученными мне заданиями, так как в Литерсуме существовали уголки, недоступные мне. Кроме того, в узловой пункт, из которого можно было отправиться в различные книжные миры и ведомства других стран, за меня наведывался Том. И меня это устраивало. Хотя мне было очень интересно в Литерсуме, я не хотела погружаться во все это слишком глубоко, чтобы избежать опасности и не пробудить таящуюся внутри меня темноту. Да, это звучало странно, но если твой отец родом из трагедии, невозможно быть слишком осторожной.

Я вытащила из сумки документы Евы и положила перед Томом на стол.

– Задание успешно выполнено.

Том вытянул из папки бумаги и довольно кивнул.

– Я передам их в управление завтра же утром. Миссис Пэттон обрадуется.

– И это самое главное, не так ли? – сказала я, пытаясь скрыть иронию и недовольство в голосе.

Миссис Марта Пэттон совместно со своим мужем Робертом руководила управлением муз и была из тех женщин, которые уходили смеяться в чулан. С тех пор, как она разыскала меня на мое восемнадцатилетие, чтобы сообщить о моем даре музы, она едва выносила меня. Всегда была недружелюбна ко мне, постоянно ворчала, если я задавала вопросы, и с самого начала дала мне понять, что в узловом пункте и управлении мне делать нечего. Может быть, она думала, что я зацелую всех добрых муз и разрушу репутацию их учреждения. Иногда я сомневалась, что мой дар вообще мог принести какую-то пользу. Я еще многого не понимала, тем не менее придерживалась наставлений миссис Пэттон и не задавала лишних вопросов. Так было лучше для всех.

– От того, что ты хмуришь лоб, у тебя появятся морщины, – насмешливо заметил Том и помахал рукой перед моим лицом.

– Я подумала о миссис Пэттон, – призналась я и потерла лицо, чтобы расслабиться. Это не очень-то помогло.

– Ах, понимаю, – сказал он и подмигнул. Его рот изогнулся в сочувствующей улыбке. Он догадывался, что именно я думаю о ней. Из вежливости он не подавал виду, но я знала, он ее тоже не любит. Он напрягался в ее присутствии и облегченно вздыхал, когда она отворачивалась. Ее муж был, вероятно, намного приятнее, но лично я с ним знакома не была и полагалась лишь на то, что Том рассказывал о нем. Ах, если бы именно он тогда разыскал меня и сообщил, что я способна стирать у писателей идеи! Возможно, тогда это не стало бы для меня таким шоком. Но он выполнял в управлении другую работу.

Том вздохнул и сделал глоток чая.

– В любом случае я верну документы и сообщу, если для тебя появится очередное задание. Теперь я даже умею писать СМС! – Он гордо выпрямился.

– Я бы посмотрела на это!

Том пошарил в кармане и вытащил древний телефон, который ему предоставили в управлении, чтобы, путешествуя по разным мирам, он мог оставаться со мной на связи. Том начал печатать. Мой телефон был намного современнее, с сенсорным экраном и выходом в интернет. Я достала его из кармана и подождала. Не знала точно, как работает соединение на телефонах между мирами, в любом случае здесь не обходилось без магии. Управление наверняка осуществлялось из какого-то книжного мира. Передача данных между мирами была строго регламентирована, как и все остальное, но в целом не запрещена. И, конечно, не для Мнемозины и ее управления, которое можно было назвать правительством Литерсума.