Мститель

Об авторе

Михаил Финкель (род. 1978) – израильской русскоязычный ортодоксальный раввин, юрист, специалист по международному праву и международной политике. Комментатор по политическим и религиозным вопросам для ряда крупных израильских («9 канал», «Голос Израиля», Итон-ТВ), российских («Аргументы и факты», «Комсомольская правда», Первый канал, «Завтра») и других русскоязычных СМИ (ИА Тренд, «Азербайджанский Взгляд» (Азербайджан), SBS (Австралия).

Михаил Финкель родился в 1978 году в Москве. В 1994–1997 года проходил обучение в раввинистических семинариях США, где в 2001 году был рукоположен в сан раввина в Центральной Любавической иешиве в Нью-Йорке. Получил высшее образование в области политологии и философии в Университете Рочестера, США в 2000 году. Степень доктора юриспруденции Михаил Финкель получил в Юридической школе Питтсбургского университета в 2003 году (специализировался в области международного права).

Постоянный комментатор информационно-аналитической программы «День» на 9 канале (Израиль), программы «Черным по белому» на телеканале Итон-ТВ (Израиль), а также активно сотрудничает с различными русскоязычными СМИ СНГ. Религиозная публицистика Михаила Финкеля посвящена не только различным вопросам иудаизма, но межконфессиональному иудео-исламскому и иудео-христианскому диалогу.

Автор пяти книг.

© Михаил Финкель, 2021

© Книжный мир, 2021

© ИП Лобанова О.В., 2021

Предисловие

Гасконский дворянин Д’Артаньян – реально существовавший человек. Но почти все мы лучше знаем вымышленные приключения героя Александра Дюма, нежели биографию его прототипа. И о знаменитых кардиналах Ришелье и Мазарини большинство людей по всему миру тоже судят по романам Дюма, а не по документальным историческим хроникам.

О русской революции 1917 года написано не меньше, если не больше книг, чем о событиях XVII года во Франции, но можем ли мы сказать, что в массовом сознании есть какой-то единый образ? К сожалению, нет, не можем. Несмотря на то, что Гражданская война закончилась почти 100 лет назад, страна остаётся расколотой. Кто-то до сих пор, как учили в советской школе, считает, что Октябрьская революция величайшее прогрессивное событие мировой истории. Кто-то полагает, что это была национальная катастрофа без малейших позитивных последствий.

Автор этой книги не претендует на всеохватность. Революция, Гражданская война и последующие события показаны в романе с точки зрения главных героев – выходцев из еврейских местечек Российской империи.

Один из них – иудей, сумевший сделать военную карьеру в Российской империи Виктор Слуцкий. Сразу отметим, что однозначных прототипов у него нет. В реальной российской истории число офицеров-иудеев можно пересчитать по пальцам, а до капитана (и, конечно, не гвардии) дослужился лишь один человек – Герцель Цам. При этом т. н. выкресты, принявшие православие евреи, разумеется, достигали куда более заметных высот, среди них были и генералы, и адмиралы.

При этом другой персонаж, Шолом Шварцбурд (он же Самуил Шварцборд, он же Шyлэм Шварцбард) – это реально существовавший исторический деятель. Автор подходит к деталям его биографии с бо́льшим вниманием и пиететом, чем Александр Дюма – к жизни исторического Д’Артаньяна, хоть тоже не без реконструкции деталей, пробелов в историографии. Для тех, кто пока не знает или забыл, благодаря чему прославился Шварцбурд, мы не будем забегать вперёд. Просто знайте, что сюжетная линия этого героя практически соответствует исторической правде. Почти, но не совсем. В 60-х гг. ХХ века могила Шварцбурда была перенесена из Южной Африки в пригород израильской Нетании, а сам он посмертно признан героем Израиля. Его имя носят улицы, больницы и школы в еврейском государстве.

Евреи на протяжении столетий жили в Российской империи бок о бок с великороссами, поляками и малороссами, представить себе нашу историю без «иудейского компонента» невозможно. По последней переписи населения в Российской империи (1897 г.) проживало более 5 млн. евреев, добрая половина всех евреев мира. Россия на много столетий стала для евреев родиной.

В послевоенном СССР из-за сложных отношений с государством Израиль (созданного, напомним, во многом по настоянию Советского Союза), а также официального государственного интернационализма, этот компонент не отрицали, но и не педалировали.

В свое время работа Александра Исаевича Солженицына «200 лет вместе» вызвала противоречивую реакцию и в России, и в Израиле. Его обвиняли и в антисемитизме, и, наоборот, в умалении роли русских. Но главная претензия к книге заключалась в однобокости – встать на место евреев Солженицын не захотел, да и вряд ли смог бы.

Роман «Мститель» написан патриотом, раввином, юристом и политологом Михаилом Финкелем. Обвинить его в антисемитизме точно ни у кого не получится. В русофобии – тоже, процитирую отрывок из книги:

«Надо быть законопослушными подданными и отдавать свой долг стране, в которой мы живём и которая стала для нас прибежищем…»

Этой полученной от деда заповедью главный герой руководствовался на протяжении всей своей жизни. И пусть некоторые пассажи со стороны революционеров в адрес российских властей и императора Николая II могут показаться кому-то оскорбительными, нужно понимать, что революционеры тех лет, независимо от их национальности и вероисповедания (чаще всего атеистического), действительно так думали и так говорили.

Герои книги часто вспоминают Бога, напомним, что в иудаизме не приветствуется полностью писать имя Божье, в том числе – на иностранных языках. Поэтому, когда о Боге говорят иудеи, мы пишем это так, как написал бы иудей – Б-г, Г-дь, Все-шний. Если православные или атеисты – так, как это положено в русском языке – Бог, Господь, Всевышний.

Автор проделал большую работу, чтобы погрузить нас в атмосферу еврейских местечек начала ХХ века, собрал большой исторический материал. Но ещё раз напоминаем, что это художественное произведение, а не хроника. Не все события происходили, но все они могли произойти. В путь, читатель, по следам жизни легендарного Самуила Шварцбарда, казнившего в Париже людоеда Симона Петлюру!

Вступительная статья автора

«Память о Петлюре да сгинет!»

Шло лето 2010 года. Я проводил свой отпуск на подмосковной даче родителей, где жил мой дед, отец моего папы. Я был очень близок с ним. Деда звали Виктор Петрович Финкель. Он прошел тяжелейшие битвы Второй мировой войны, сталинский лагерь, но выжил и не сломался. Всю жизнь работал санитарным врачом, а затем провизором. Он всегда был балагуром и шутником, несмотря на потерянную в битве за Харьков правую ногу, и другие ранения.

Солнце садилось. Мы сидели за столом на отрытой веранде, отложив шахматы, и пили чай.

– А ты знаешь, что наш родственник застрелил Петлюру? – спросил меня дед, и посмотрел на меня сквозь очки.

О Петлюре и его преступлениях я тогда знал совсем немного, преимущественно из рассказов М.А. Булгакова «Я убил» и «Киев-город».

– Нашего родственника звали Шолом Шварцбyрд. Он был троюродным братом моей мамы, Сары. А мамин папа, мой дедушка, Цви Гирш Модык, был двоюродным братом мамы Шолома, Хаи Вайсбергер. Родился он в Балте, был часовщиком и поэтом. И он застрелил Петлюру в Париже, за кровавые еврейские погромы на Украине, и за убийство 15 человек в нашей семье во время проскуровского погрома 1919 года… – произнес дед.

Меня поразили его слова. Я этого не знал.

– Найди информацию о Шоломе и напиши о нём книгу – попросил меня он.

Я пообещал ему это сделать, и тем же летом начал собирать необходимые факты. Мне пришлось собрать колоссальное количество данных. Статьи, воспоминания, мемуары, стенограммы суда…

Мой дед покинул нас в мае 2012 года, не увидев выхода этой книги, но я верю, что он уже прочел ее в высшем мире.

Эта книга – художественное произведение, основанное на исторических фактах.

Вторым героем книги стал белогвардейский офицер Виктор Слуцкий, ставший впоследствии помощником атамана Семёнова. Он тоже мстит кровавому убийце и погромщику, барону Унгерну…

Зло никогда не останется безнаказанным… Об этом написал более трех тысяч лет назад царь Давид: «ибо делающие зло истребятся», Книга Псалмов 36:9, Теилим 37:9.

Я хочу поблагодарить Создателя за то, что Он помог мне написать эту книгу. Все эти годы я чувствовал, что мне помогает писать душа Шолома Шварцбyрда, нашего праведного мстителя…

Многие мои родственники с нетерпением ждали появления этой книги, и среди них, безвременно покинувший нас недавно, мой дорогой дядя Гриша, Григорий Викторович Финкель, старший брат моего отца, который тоже был человеком сильным, прошедшим в жизни много испытаний, и обладавшим духом героизма, как Шолом Шварцбyрд…

Добро пожаловать за мной, дорогой читатель… Кто-то из классиков сказал, что писатели обычно пишут свои книги либо о тех героях, которых они горячо любят, либо о тех, кого они безмерно ненавидят. Я очень люблю моего героя и горжусь им.

Эта книга о Холокосте до Холокоста. О забытом Холокосте, произошедшем на осколках Российской империи сто лет назад… Об этих страшных бедах мы забыли, потому, что на смену им пришли беды куда более масштабные и жуткие, но наш долг помнить обо всем, и ничего не забывать…

Михаил Финкель.

Сцена 1

Капитан лейб-гвардии Семёновского полка Виктор Семенович Слуцкий сидел напротив распахнутого настежь окна. Свежий осенний ветер врывался в дом. На улице стало темно от приближающейся грозы, крайне редкой для этого времени года. Темные грозовые тучи заволокли небо, и, наконец, пространство прорезала светло-голубая молния, после которой округу потряс страшный раскатистый удар грома.

Тридцатипятилетний капитан был хорош собой, с благородными черными усами, чуть закрученными кверху на концах, с черной, жесткой шевелюрой и зелеными, глубокими глазами, сразившими наповал не одну красавицу. Он был высок и статен. Лишь над его правой бровью виднелся маленький глубокий шрам – трофей с германского фронта. Слуцкому очень шла офицерская форма. A когда он надевал свой парадный китель, с золотыми погонами и аксельбантом, орденами и георгиевской медалью «За храбрость» третьей степени, то дамы просто не могли от него оторвать глаз. Начитанный и умный собеседник, с печальными шутками, он сразу обращал на себя внимание… Те же из красавиц, кто хоть раз видел Слуцкого на его черном коне, уверенно скакавшего, устремив свой взор в никому неведомые дали, думали, что это не пехотный капитан, а какой-то волшебный рыцарь, сошедший со страниц средневековой баллады.

Никто и не догадывался, что герой Японской и Германской войн на самом деле никакой не аристократ и не дворянин, а простой еврей, к тому же внук раввина. Виктор, а точнее – Авигдор, родился в уездном городе Измаилe Одесской области в 1882 году. А после указа 1888 года о выселении евреев из приграничной зоны его семья переехала в Белоруссию, где его папа сменил еврейскую фамилию Шварцбурд на более благозвучную для русского уха. Долго отец не думал, и взял фамилию в честь города, куда переехала семья. И все было бы у Слуцкого намного легче в жизни, если бы он последовал примеру многих других евреев, принявших православие и добившихся серьёзных карьерных высот в русской армии. Но Слуцкий, верно служа России уже много лет и воюя за неё, так и остался иудеем, испытывая из-за этого немалые сложности.

Виктор сидел перед окном и смотрел на то, как ливень бьет по облупившейся местами белой краске деревянного подоконника. В близстоящей церкви шла служба, на которой присутствовали все православные офицеры. А он, как обычно, ждал её окончания…

Дождь лил и лил. Свежий, влажный воздух врывался в комнату, а ветер то и дело поднимал желтые в цветочек занавески. Монотонный звук падающих капель успокаивал офицера. Он закрыл глаза и впал в забытье.

В сладкой дремоте он увидел себя двенадцатилетним пареньком, сидевшим рядом со своим дедом. Дед, как это часто бывало, сидел за столом на крыльце в большой, во всю голову черной бархатной ермолке и читал старую потрепанную Тору. Затем он прервался и сказал внуку:

– А знаешь, есть такой закон у нас, и звучит он так: «Дина ди малхуса – дина»[1]. Закон страны, в которой ты живешь, – это закон, который надо исполнять.

Внук подошел поближе и заглянул в голубые глаза деда.

– Неужели все законы, какими бы жестокими они ни были, деда?

Дед рассмеялся и ответил:

– Нет, конечно, не все. А только те, которые не противоречат закону Моисея… Надо налоги платить, надо вежливым и порядочным быть, надо свой долг исполнять, потому как, пока Б-г не вернул нас на нашу землю, мы рассеяны по чужим землям и должны быть верноподданными…

– Русского царя, дедушка?

– Да, раз мы тут живем, значит, русского царя…

– А я слышал, что царь большой враг евреев и делает нам много бед, и что все цари были нашими врагами!

Дед усмехнулся, обнажив из-под седых усов крепкие, несмотря на возраст, зубы.

– Ну, скажешь тоже… Не все цари одинаковые. Были разные цари… Но, конечно, многие очень не любили нас… Но мы все равно должны делать, что от нас зависит, и то, к чему призывают нас наши учителя… Надо быть законопослушными подданными и отдавать свой долг стране, в которой мы живём и которая стала для нас прибежищем…

Лицо деда было очень добрым. Он улыбался.

– А если мы этого не будем делать, то может так случиться, что наше положение станет ещё хуже, чем оно есть. И начнут нас обвинять во всех грехах, и получится, что мы сами навлечём на себя многие беды. Ну, а то, что, якобы, нас не любят, что бы мы не делали, так это тоже не всегда так… Вот мой отец воевал в русской армии в Отечественную войну с Наполеоном. Был ранен. Был награжден. И отношение к нему было намного лучше, чем к тем, кто отсиживался дома. Я ж тебе добра хочу… Если ты будешь вести себя в соответствии с заветами наших мудрецов, и будешь приветливым, честным, и преданным стране, то к тебе, как ни крути, будут лучше относится, чем к тем, кто еле скрывает ненависть к окружающим. Обид много, конечно… Много было слез. Много боли и крови много. Но чему учит наша Тора, Авигдор?

– Подойди сюда… Вот, читай… «Взглянул Иаков и увидел, и вот идет Исав, и с ним четыреста человек…. А сам пошел пред ними и поклонился до земли семь раз, подходя к брату своему[2]». Видишь, как поступил праотец наш? Он поступил мудро. Он не дал своей гордости затмить ему разум. Он дал подарки большие брату своему и поклонился ему семь раз. А далее Иаков назвал Исава словами «господин мой[3]». И это вечный урок всем нам, евреям, потомкам Иакова. Мы должны быть гибче и умнее. Мы должны принимать власть нашего брата Исава и поклониться ему семь раз, и признать его господином над нами.

Внук внимательно посмотрел на деда и спросил:

– Навсегда, деда, его надо признать господином?

Дед тяжело вздохнул, погладил свою большую седую бороду и сказал:

– Нет, внук мой. Нет! Слава Б-гу, что не навсегда… Лишь до тех пор, пока не вспомнит о нас Г-дь Б-г Израилев, и не освободит нас из этого изгнания. Тогда не будет над нами царей из других народов, а лишь Г-дь будет царем нашим… А пока мы должны следовать тому, что написано…

Вдруг резкий удар грома разбудил Виктора. Он вздрогнул, открыл глаза, встал, потянулся и посмотрел на зеленую мокрую траву.

– Да, это точно, дедушка, ты прав, я всегда так и жил, чтобы тебе не было за меня стыдно. Всегда был законопослушным и отдавал свой долг стране, в которой живу… России…

Он медленно подошел к стоявшей у кровати тумбочки, выдвинул ящик и достал полученное утром письмо. Виктор еще не успел его прочесть, так как ждал спокойного момента, когда ничто не будет отвлекать от чтения. Большой конверт из дорогой бумаги пришел из далекого Парижа. Красивая заграничная марка и почтовые штемпели Франции и России. Письмо это было от двоюродного брата Виктора, Шоломa. Неевреи жe называли eгo Самуилом.

На конверте так и было написано: от Самуила Шварц-бурда[4]. Виктор достал нож, аккуратно вскрыл конверт и, сев у окна, принялся читать:

«Здравствуй, дорогой мой Авигдор!

Надеюсь, что мое письмо застанет тебя живым и здоровым, бодрым и оптимистичным, несмотря на все ужасы этой проклятой войны, которой пока что еще нет ни конца, ни края… Как ты там? Тысячу лет от тебя ничего не слышал, а твое последнее письмо пришло лишь в марте, хотя ты всегда писал мне исправно. Проклятые времена! Даже почта работает кое-как!

Мы с тобой, как никто другой, знаем, что это такое, и хлебнули этой войны с лихвой… Как ты помнишь, я, как и ты, с самого начала воевал на этой войне. Несмотря на то, что тебя война застала в России, а меня во Франции, куда я переехал жить, мечтая лишь о том, чтобы подальше убежать от столь ненавистного мне царского режима. Я оказался в Париже, и думал, что здесь я обрету покой. Так и было вначале. Париж! Я всегда мечтал об этом великом и свободном городе романтиков! Город Дюма, Золя, Мопассана, импрессионистов!

И тут, как гром среди ясного неба, началась эта война! И я не мог больше работать часовщиком, и пошел добровольцем во французскую армию, как ты знаешь, для борьбы с германским империализмом. Как только война началась, в 1914 году я вместе с братом вступил во Французский Иностранный Легион (Légion étrangère), где и воевал в составе 363-го пехотного полка (363e régiment ́dinfanterie), о чем ты прекрасно знаешь. Участвовал со своим полком во всех боевых действиях на протяжении долгих трёх лет. Я многократно писал тебе об этом, но что-то вновь нахлынули воспоминания… Я не прятался и не хитрил.

Кстати, похвастаюсь! Ты еще этого не знаешь! Я стал кавалером ордена Боевого креста (Croix de guerre), а это высшая награда легиона! Поэтому с тебя поздравление! После тяжёлого ранения в ходе битвы на Сомме и лечения – я был демобилизован и вернулся в Париж, к жене.

Сейчас я думаю о возвращении на Родину, в новую, революционную Россию! Как давно я уже не был дома, в Малороссии… Сколько лет не видел отца и мамы, сестер и братьев! Все-таки Франция – это не моя земля, не мое место… А сейчас смотри, какие великие события потрясли Российскую империю! Февральская революция! Свободы! Какие великие перспективы открываются для всех людей, и в особенности для нас, евреев! Мы наконец-то можем вырваться из клетки притеснений, пересечь черту оседлости, дискриминации и погромов!

Ярмо царизма сброшено навсегда, и я чувствую, что возврата назад уже не будет никогда! Народ, вкусивший свободу, никогда не вернется добровольно в клетку! Надеюсь и хочу верить, что ты тоже изменил свои устаревшие взгляды и осознал, что стране нужен другой вектор развития!

И хотя у нас с тобой всегда были разные, а зачастую и противоположные взгляды на политику, я думаю, ты не сможешь не признать всех плюсов, которые с собой принесла революция!

Я планирую ехать к отцу, в Балту. Думаю, что я приеду туда не раньше конца осени. Приезжай и ты туда. Надеюсь, что скоро мы уже увидимся, дорогой мой кузен! Напиши мне, пожалуйста, как тебя найти и куда тебе писать письма. Обнимаю тебя дорогой мой!

Твой брат Шолом».

Виктор сложил письмо и вложил его в конверт. Он печально улыбнулся и сказал:

– Мой дорогой брат, ты так и остался революционным мечтателем, требующим от меня нарушения присяги…

Виктор подошел к тумбочке, открыл ящик и положил письмо назад.

– Кукуешь, Витька? – раздался звонкий голос капитана Блинова.

Виктор поднял глаза и увидел веселое круглое лицо своего друга. Крепкий, коренастый сибиряк вошел в комнату и, сняв фуражку, сел на кровать.

– На улице льет, как из ведра! А ты тут один, скучаешь? Эх, выпить бы! У тебя есть что-нибудь?

– Коньяку хочешь, Паш?

– Спрашиваешь!

И Блинов присвистнул, увидев дорогую бутылку французского коньяка.

– Живут же некоторые! Умеешь жить, Витя! И мадам у тебя что надо, и коньяк всегда водится! Где бокалы?

– Бокалы я принесу, Паша, а вот мадам её всё-таки не надо называть. Я же тебя не раз просил об этом.

– Ладно, ладно! Не буду! Неси уже, романтик! А то муторно на душе как-то… День ото дня ситуация все хуже. Уже тошнит от всего этого бардака! Все хуже и хуже дела наши! Развал на фронте, Витя! Развал в душах! Развал во всем! Что же со страной происходит, что? Все гибнет, Витя! Все! Нужна сильная рука! Не может народ наш без сильного хозяина! Давай, родной, не мешкай! Наливай!

Виктор откупорил бутылку и разлил коньяк по пузатым бокалам.

– Дай тебе Бог, Витя! Да и мне с тобой вместе! Куда катимся, не знаю! Но, чувствую, что ненадолго меня здесь хватит. Не могу я больше терпеть этот революционный бред! Ну, будем здоровы!

Виктор кивнул. Они чокнулись и выпили. Коньяк был выдержанным и показался удивительно вкусным, как отголосок той, довоенной, безмятежной жизни.

– А я ж про закуску и забыл совсем! У меня есть колбаса и свежая булка!

– Неси, неси! Чего ж, зажал-то? Конечно!

Виктор принес тарелки и нарезал колбасы на свежий белый хлеб. А Блинов тем временем снова откупорил бутылку и разлил коньяк по бокалам. Повисла неловкая пауза.

– Что молчишь то? Чего-то ждешь, Витя? – внезапно с горячностью спросил Блинов. – А чего ты ждешь? Скажи мне? Чуда? Его не будет. Бог отвернулся от России и от нас от всех. Моли не моли. Был сейчас в церкви. Стоял. Пытался молиться. Не шло. Больно мне! Зажег свечи… Смотрел на икону Божьей матери, и понимаю, что закрыты небеса… Cтучи, не стучи… А, ладно! Менять надо все, Витя! Менять! Это наша Родина, Витя. И не важно, что ты иудей, а я христианин. Другой-то Родины у нас все равно нет! Да и не будет! Париж не для нас. Уж не для меня точно. Будем!

И, высоко запрокинув голову, Павел выпил коньяк до дна.

– А чем тебе не угодил Париж, Паш? Говорят, там красота!

Блинов едко усмехнулся и, проведя пальцами по лицу, сказал:

– Может, и так. Но, язык я знаю плохо. Родом не вышел. Сам знаешь, происхождения я простого, не дворянского. Дома своего у меня в Париже нет, в отличие от многих других. Дела своего у меня там тоже нет и не будет. Но это все мелочи, Витя. Основное в другом. Здесь моя Родина! А там что? Милость у месье просить? Идти в портье? В извозчики? Увольте!

Он замолк и начал молча жевать бутерброд. А затем выпалил:

– Был патриот России, генерал Корнилов, но провалилось его дело! Я уж думал, что наведет он порядок… Да где там! Все рухнуло, а он теперь с верными генералами в быховской тюрьме…

– В Быхове, который в Могилёвской губернии?

– Он самый! В нём! И не бегут оттуда они пока… Сидят… Чего сидят? Не понимаю… Тошно как, Витя… А, кстати, чуть не забыл. У меня ведь для тебя послание! От неё!

И с этими словами Павел достал из кармана кителя конверт. Виктор нежно взял в руки её письмо. Инстинктивно он поднес его к носу и ощутил еле заметный аромат знакомых духов.

– Паш, а как она выглядела?

– Прекрасно. Как всегда. Впрочем, я не засматриваюсь. Знаю свое место, – усмехнулся Блинов.

Виктор скромно улыбнулся и перевел разговор на другую тему:

– Я во многом согласен с тобой, Паш. Но, с другой стороны, мы же присягу дали Временному правительству! Мы должны стараться исполнять свой долг… Хотя, ты прав, конечно, во многом…

Павел снова налил коньяк себе и Виктору и, откусив бутерброд, промолвил:

– Это была ошибочная присяга. Настоящая лишь одна. Та, что была дана нами Государю Императору.

– И кто же тебе сейчас более всех по душе?

– А ты не догадываешься?

– Я тебя первый спросил.

– Генерал Корнилов. И чувствую, что без военного захвата власти здоровыми силами не обойдется.

– Ты решил уехать из Петрограда?

– Видимо, скоро мне придется это сделать.

Блинов расстегнул верхнюю пуговицу кителя и с большим удовольствием доел еще один бутерброд.

– Ладно, Витя. Пора мне. Вестовой может уходить. Дело я сделал. За хлеб-соль благодарствую. И если вдруг я надумаю покинуть столицу, то и тебе предложу присоединиться ко мне, если захочешь, конечно.

– Спасибо, Паша.

Павел надел фуражку и ушел.

Сцена 2

Вечерело. Виктор посмотрел на часы. Они показывали четверть седьмого. Он надел фуражку, застегнул верхнюю, вечно душившую его пуговицу мундира, и спустился на улицу. У дома его уже ожидал знакомый ямщик Лёшка, бородатый хитрый мужик с серьгой в ухе.

– Вечер добрый, Ваш бродь! – сказал, стягивая шапку, Лёшка и улыбнулся во весь рот, обнажив большие крепкие зубы.