Весенняя история

© Drakon General, 2023

© Тарасова Е., иллюстрации, 2023

© Знание-М, 2023

Весна! В этом слове скрыто многое. Пора новых начинаний и любви. Время оживления и пробуждения природы. Солнышко начинает радовать чаще, обнимая людей своими лучами. Заливисто поют птицы, прилетевшие из тёплых краев. Снег уже давно растаял, а всю влагу впитала земля. Молоденькая зелёная травка очень мягкая, она приятно щекочет ноги и ладошки. А первые цветы, робко выглядывающие из бутонов, радуют глаза. Лёгкий прохладный ветерок треплет волосы.

Овальный большой пруд. Водная гладь переливается в лучах солнца и слегка колышется от ветра. По ней лениво плавают утки. Невысокий юноша хрупкого телосложения сидит у самого берега. Бледная кожа в солнечных лучах кажется фарфоровой. Волосы цвета парного молока убраны в неаккуратный маленький пучок, лишь одна прядь, спадающая на плечо, заплетена в косичку. Они не были длинными, но, чтобы не мешались, всё равно пришлось их на время прибрать. Большие голубые глаза с восторгом смотрят на пейзаж, цепляясь за каждую примечательную деталь, пусть отсутствие пигмента и затрудняет это сделать, так как видеть особо далеко не выходит. А когда луч падает прямо на лицо, то приходится закрываться или отворачиваться. Чувствительность к свету всё же порой доставляет дискомфорт. В руках юноши альбом и карандаш. На листе красуется грубый набросок пейзажа, который с каждым движением карандаша становится всё ровнее и детальнее.

С особым вниманием и любовью юноша подошёл к рисованию уток. Пернатых созданий было непросто нарисовать, всё же они не сидели на одном месте, а, словно лодочки, бороздили водную гладь. Юноше приходилось время от времени менять своё местоположение, чтобы получше их изобразить. «Скорее бы показать свою новую работу! Марине должно понравиться. Она точно после этого полюбит весну!» – пронеслось в его голове. Каждую свою работу альбинос делал для неё, для своей единственной и лучшей подруги. На лице, усыпанном веснушками, появился лёгкий румянец. Ему нравилось представлять, как подруга будет реагировать на очередной рисунок.

Марина… Человек с обманчивой внешностью. Когда смотришь на неё, кажется, что она задира и бунтарь, но на самом деле чуткая и заботливая. Однако об этом знает только альбинос. Юноша шире улыбнулся, погружаясь в свои мысли.

С Мариной они были давнишними друзьями. Вместе играли, смотрели фильмы, предварительно соорудив некое подобие шатра и забравшись в него. Вместе ходили в школу, учились в одном классе. Им было интересно друг с другом. При этом Марина всё же несколько покровительственно относилась к альбиносу, зная, как непросто приходится людям, чем-то отличающимся от остальных. Она видела в нём младшего брата, переживала за него и пыталась его опекать.

– Мишель! – раздалось за спиной художника. Голос прозвучал так неожиданно, что заставил его вздрогнуть. – Где твои очки?

К альбиносу подбежала девушка. Она сняла с себя кепку и нацепила на голову друга, чтобы хотя бы так защитить глаза Мишеля. Это и была Марина. Для своего возраста она была довольно высокой. Таких длинноногих девушек часто дразнят дылдами, а глядя на её спортивное телосложение, можно было предположить, что она занимается баскетболом или волейболом. Альбинос был ей по плечо. Отцовский клетчатый бомбер создавал впечатление, что у Марины были широкие плечи. Лавандовые волосы были уложены в неряшливую причёску боб. Цвет не был натуральным, но родной каштановый цвет казался девушке скучным. В её серых глазах читались строгость и беспокойство.

– И тебе привет, Марина, – улыбнулся Мишель, поправляя на голове кепку и подняв голову на подругу.

– Ты ещё не замёрз сидеть у воды? – спросила девушка, присаживаясь рядом. – Почему ты выбрал пруд? Мы могли бы встретиться в библиотеке. В такую погоду гулять особо не хочется.

– Но гулять на свежем воздухе намного лучше, – заметил Мишель, возвращаясь к своему рисунку. – Да, в тени было удобнее, но тогда я не смогу отразить красоту пруда.

Деревья вдали казались размытыми и не такими выразительными, как те, что сейчас были за спинами друзей. Альбиносу это не нравилось. Ему хотелось показать на своём рисунке пусть и не идеальный, но красивый задний план. Он повернулся спиной к пруду и, облокотившись на спину подруги, стал прорисовывать деревья. Марина только покачала головой. Ей не нравилась весна. Она казалась страшной и неуютной. Девушка не понимала, что Мишель находит в ней красивого.

Ветви деревьев сейчас представляли собой голые палки, и лишь изредка беспорядочными островками выглядывали маленькие листочки. Только в мае листва будет полностью украшать их. Снег на земле в этом году лежал очень долго. Дело было в том, что он не мог никак растаять из-за частых дождей. Влага за ночь подмерзала, и снег подёргивался ледяной коркой. Солнце тоже не всегда помогало растопить покров. Сколько бы оно ни оттаивало его, лёд ночью появлялся. Ветра дули сильные и очень холодные, пробирающие до костей. И сейчас солнце было скрыто за облаками и совсем не грело. Марина ёжилась от холода.

– Пойдём лучше где-нибудь в другом месте посидим. Я уже замёрзла, а кроме как на уток смотреть, здесь нечего делать… и рисовать тоже, – недовольно пробубнила обладательница лавандовых волос, сильнее кутаясь в клетчатый бомбер.

– Холодно? Ты чего? Тепло же, – удивился альбинос, повернувшись к подруге лицом, и положил голову на плечо той, слегка потёрся подбородком об него, словно был крольчонком. – Здесь же так хорошо! Солнышко иногда светит. Ветерок прохладный дует.

– Мне, конечно, хорошо, но уверен, что главный здесь ты, крольчонок? – усмехнулась Марина на такой жест со стороны друга.

Это происходило не первый раз, и она уже привыкла к такому безобидному проявлению нежности. У Марины всегда в такие моменты возникало желание подколоть друга. Красное личико альбиноса казалось ей очень милым, пусть тот и возмущался в такие моменты. Мишель несильно толкнул подругу в плечо.

– Ну не хмурься. Тебе это не идёт. И ты же сам прекрасно знаешь, что я просто шучу, – проговорила Марина, хитро улыбнувшись и раздумывая, как бы ещё поддеть юношу.

Альбинос обиженно надулся. Такие шутки казались ему нелепыми и несмешными. К ним нельзя было привыкнуть. Юный художник вернулся к рисунку. Его движения стали более резкими, а штрихи – более грубыми и менее аккуратными, чем были до этого. Мишель почти носом упирался в альбомный лист. Нетрудно было понять, что он обиделся. Марина заметила это сразу, как только перестала ощущать спину друга. Она пожала плечами и сама облокотилась на того.

– Эй! Ты чего? Прекрати! Ты же меня раздавишь! – протараторил обеспокоенно художник. – Ты тяжёлая, как бегемот. Слезь с меня.

– Ну, не скажи. Ты просто мало каши ешь, вот и слабенький, – парировала Марина, потянувшись. – А раз ты всё равно на меня обиделся, то почему бы не использовать тебя как подставку?

– Что? Совсем сдурела? – возмутился Мишель, с трудом выбравшись из-под подруги и глядя, как, потеряв опору, та заваливается спиной на траву. – Ты вредная и ведёшь себя как ребёнок.

– Кто бы говорил! – усмехнулась Марина и, поднявшись и отряхнувшись, притянула альбиноса к себе ближе и положила голову на его колени. – Тебя трудно понять. Когда ты хочешь подурачиться, то тебе всё равно, против я или нет, а когда я начинаю развлекаться, то ты сразу же обижаешься… Такой же непостоянный, как весна и природа в целом.

– Почему же только я? – вопросительно изогнул бровь Мишель, погладив девушку по волосам, слегка разлохматив их. – Разве не все люди таковы? И вообще, не отходи от темы разговора.

– Ты всё ещё хочешь говорить о весне? Тебе не надоело? – тяжело вздохнула Марина, садясь. – Лучше объясни, почему тебе так нравится весна. Ты всё время говоришь, какое это прекрасное время года, но это же не так. Весна – самое неприятное, что есть в природе.

Мишель только закатил глаза. Но в следующую секунду на его лице засияла широкая улыбка, а глаза заблестели. Он устроился у ног подруги и стал листать альбом. Все рисунки не были яркими, разноцветными. Простая графика. Всё же носить собой один простой карандаш лучше, чем дополнительно ещё и цветные или краски. Главное в картинах – передать красоту, в данном случае природы, а цвета – уже дополнение. Взгляд голубых глаз замер.

Маленькая речушка скована льдом. Ветви деревьев голы, на них ещё совсем нет листьев. Снег покрывает почти всю землю и лишь местами на проталинах виднеется пожухлая трава. Он уже не такой белый и пушистый, как зимой, а скорее серый и комковатый, создаётся впечатление, что это начали ломать снежные фигуры.

Марина задумчиво проходится взглядом по написанному пейзажу. Она не спешит что-то говорить, позволяя другу закончить рисунок. Мишель это понял. Он поудобнее устроился и перевернул лист альбома.

Парк. Трудно было точно определить, какой именно. Явно этот пейзаж был сделан второпях. Снег на нём был ещё более грязным, чем на первом рисунке. На деревьях всё ещё нет листьев, только начали набухать почки. На их ветвях сидят вороны, придавая пейзажу некую безысходность. Дорожка мокрая и с маленькими лужицами. У бордюра и на нём самом грязь.

– Март может показаться серым, непримечательным или отталкивающим. Но именно с него начинается преображение природы после зимнего отдыха, – проговорил альбинос. – В марте всё ещё бывает холодно, но разве было бы хорошо, если бы весна пришла внезапно? Как бы ты себя чувствовала, если бы тебя резко разбудили?

Марина вопросительно изогнула бровь. Такое сравнение ей было непонятно, и она посчитала его в какой-то степени неуместным. Мишель не сдал ждать ответа и продолжил листать альбом. Молчание Марины было ему на руку. Это давало возможность избежать ненужных споров и показать через свои творения всю красоту весны. Следующий рисунок был, похоже, сделан из окна дома или на улице. Лист был помятый и весь в пятнах, словно на него что-то накапали.

Невысокие двухэтажные и трёхэтажные дома. Стена дождя. На асфальте большие лужи. Снега уже почти нет. Ветви деревьев наклонены в разные стороны из-за ветра. Молодые маленькие листочки только начали появляться.

Марина нахмурилась. Ей не понравилось, что альбинос рисовал в дождь, пусть даже стоя у окна. Она знала, что у Мишеля слабое здоровье, поэтому часто переживала, что тот может заболеть. Девушка открыла рот, чтобы выказать своё недовольство, но альбинос приложил палец к своим губам, прося помолчать, и перевернул лист альбома. Марина тяжело вздохнула и с неохотой продолжила сидеть молча, но мысленно пообещала себе, что они ещё вернутся к этому вопросу.

Скромненький букет из полевых цветов. В самом низу расположились крокусы. Узкие листочки, благодаря которым это растение, не имеющее стебля, и держалось в букете. Шесть лепестков вместе придают растению вид небольшой чашечки, из которой выглядывают три тоненькие тычинки. Компанию крокусам составляли мускари. Некрупные соцветия в форме кисти с мелкими трубчатыми цветочками.

Чуть выше, словно колокольчики, наклонились кандыки, выгнув свои лепестки, словно звёздочки. Им компанию составляли нарциссы. Они смотрелись как чайный сервис. Лепестки – тарелочки, трубчатая воронка – чашечка. И завершали эту картину тюльпаны. В отличие от других цветов, бутоны у них не распустились, напоминая изящную коробочку. У тюльпанов тоже была своя компания – большие пышные кисти, на которых маленькие цветочки с отогнутыми лепестками. Это гиацинты.

– Где ты нашёл такой букет? – спросила Марина. – В нём же цветы даже толком не сочетаются.

– Я его не нашёл, – покачал головой Мишель, переворачивая лист на последний рисунок, посвящённый весне. – Я зарисовывал отдельно каждое понравившееся мне растение, а уже потом объединил их вот в такой простенький букетик.

Марина задумчиво кивнула и посмотрела на последнюю работу друга. Это как раз был незаконченный пруд.

Листьев уже намного больше, но ещё не везде. Снег совсем растаял. Трава по сравнению с прошлыми рисунками радовала взгляд. Овал посередине рисунка обозначал пруд. На нём хорошо выделялись проработанные утки, из-за чего создавалось ощущение, что это крышка какой-нибудь музыкальной шкатулки.

– Как видишь, потихоньку весна расцветает, – проговорил Мишель. – В мае уже будет совсем как летом. Потерпи немного. Апрель уже почти закончился. Ещё неделька – и будет май.

– Да, ты прав, – кивнула Марина, посмотрев на пруд. – Ждать осталось совсем недолго.

Друзья наблюдали за утками ещё некоторое время. Для них оно пронеслось со скоростью ветра. Потом, поднявшись с земли, пошли в кафе, что находилось недалеко от территории пруда.

Альбинос побежал занимать столик, пока Марина стояла в очереди, чтобы сделать заказ. Внутри кафе свободных столиков не оказалось. Мишель задумался. Он ещё раз взглядом пробежался по массе народу, но всё сливалось в одно пятно, и найти свободный столик не представлялось возможным.

Альбинос вышел из кафе, заняв столик на веранде. Он сел в плетёное подвешенное кресло, несильно в нём раскачиваясь, и задумчиво смотрел на незаконченный рисунок пруда. Вскоре пришла Марина: она заметила, как друг вышел из заведения. В её руках был деревянный брусок с номером столика, чтобы официант знал, куда нести заказ. Марина села напротив Мишеля в такой же плетёный стул с мягкими маленькими подушечками. Мишель не заметил прихода подруги, уже увлечённо что-то рисуя на чистом листе.

– Я взяла твой любимый банановый коктейль с зефирками, – проговорила Марина. – Киша с курицей у них не было, поэтому взяла тебе с беконом.

В ответ она получила сдавленное «угу». Альбинос так сильно погрузился в своё занятие, что слушал подругу вполуха. Марина это знала и понимала, что разговаривать сейчас бессмысленно. У друга всегда будет один ответ: «угу». Девушка забрала у художника альбом и спрятала его за спину. Мишель удивлённо посмотрел на подругу.

– Ты хоть иногда делаешь перерыв от рисования? – спросила Марина. – Я понимаю, что рисование для тебя чуть ли не смысл жизни и тебя не остановить, когда накатывает творческий порыв. Но не забывай, что ты позвал меня на прогулку.

– Прости, – неловко почесал затылок Мишель, но в следующую секунду хитро улыбнулся: – Неужели ты ревнуешь меня к моему увлечению? Мне казалось, что тебе нравится Алексей. Mon cher ami. À qui donnes-tu ton cœur? ne t’inquiète pas, je te cède à Alexia[1].

– Прекрати. Я совсем не понимаю, когда ты говоришь на французском, – недовольно пробурчала Марина. – И никакая это не ревность. Мне просто неприятно, когда ты меня куда-то зовёшь, а сам в это время что-то рисуешь. Возникает закономерный вопрос: зачем тебе я?

– А ради него ты обещала выучить этот язык, но, как погляжу, на слух пока тяжело. Всё жду не дождусь, когда ты ему уже наконец признаешься. Если будешь тянуть, то другая признается Алексею. Мама по секрету рассказала, что одна из её учениц заинтересовалась им, – продолжил гнуть свою линию альбинос. Если бы они не сидели друг напротив друга, то он обязательно бы пододвинулся ближе к подруге. – И я же извинился. Ты очень долго была в очереди. Мне стало скучно.

Слова Мишеля о возможной сопернице заставили Марину аж подпрыгнуть на месте. На её лице сменялся калейдоскоп эмоций, начиная от удивления, заканчивая грустью. Альбинос добивался именно такой реакции. «Это месть за то, что ты на меня легла», – пронеслось в его голове. Марина это поняла не сразу, только когда Мишель стал тихо хихикать. Она поднялась, оперлась рукой о стол, дотянулась до друга и несильно стукнула по лбу. Художника это не расстроило, так как он ждал чего-то подобного.

– Так нельзя играть над чужими чувствами, – в голосе Марины читалась обида. – Ведёшь себя сейчас как бабка-сплетница с лавочки у подъезда.

– Я не играюсь и не шучу, – проговорил Мишель, разувшись и сев в кресле уже на ноги. – Ты же знаешь, что моя мама учит французскому не только Алексея. И бывает, что в одно время приходят несколько человек. А также ты знаешь, что у нашего милого одноклассника много достоинств, так что неудивительно, что им интересуются и другие.

Алексей – одноклассник друзей. Он перевёлся в их класс в прошлом году. Парень был хорош собой, стремился узнавать что-то новое и любил читать, но его нельзя было назвать зубрилой или занудой. А ещё ему нравились лыжи и стрельба из лука. Алекс с первых дней понравился Марине. Об этом никто не знал, кроме альбиноса, и Мишель часто подкалывал её за то, что ведёт себя с ним неуверенно. Он всячески подталкивал подругу к более уверенным действиям.

Марина собиралась что-то ответить на этот веский со стороны альбиноса аргумент, но тут пришёл официант с заказом. Он поставил перед ней бокал в виде банки с ручкой, в котором был клубничный коктейль и маленький шарик мороженого, а также тарелку с кусочком чизкейка. А напротив Мишеля поставил точно такую же емкость, но с другим содержимым и небольшую тарелочку, на которой был такой же небольшой киш. Официант пожелал друзьям приятного аппетита, после чего удалился.

– Допустим, ты действительно прав, – задумчиво произнесла Марина, тяжело вздохнув, и, успокаиваясь, решила сменить тему разговора: – Ладно. Куда пойдём после перекуса?

– Как куда? Что за глупый вопрос? – искренне удивился Мишель, отпивая через трубочку коктейль. – Я думал, мы вернёмся на пруд. Ненадолго, правда. Я быстро закончу рисунок и остальную прогулку не буду отвлекаться на альбом, обещаю.

– Сколько же в твоём случае будет длиться это «недолго»? – спросила Марина, отрезая кусочек десерта. – Сегодня обещали дождь после обеда. Не хочу, чтобы мы промокли. Бежать до твоего дома далеко, а до моего тем более.

– Не переживай, успеем, – заверил подругу Мишель.

Оставшийся обед они провели молча, лишь изредка перекидываясь фразами по поводу учёбы. Всё же во время приёма еды не особо хотелось разговаривать. Когда же пришло время расплачиваться, друзья надумали решить это с помощью нехитрой игры «Камень, ножницы, бумага» до трёх очков. Проиграл Мишель. Он спорить не стал, просто подошёл к кассе и довольно быстро расплатился.

Друзья вернулись к пруду. Мишель собрался было попросить у девушки, чтобы та вернула ему альбом, но заметил, что его у неё нет. Юноша запаниковал. Альбинос внимательно обшарил бомбер, проверяя, не прячет ли Марина альбом.

– Где он? – в его глазах читался неподдельный ужас. – Марина, не говори, что ты оставила его в кафе. В этом альбоме у меня всё. Там же не только рисунки, но и личные заметки и… И проездной.

На глазах Мишеля заблестели слёзы. Он отвернулся от подруги и рукавом водолазки стал вытирать их. Марине стало неловко за свою рассеянность. Даже не так. Ей было стыдно, что забыла альбом друга. Она вынула из кармана джинсов носовой платок и без слов протянула его альбиносу. Тот, в свою очередь, проигнорировал этот жест, продолжая всхлипывать. Неизвестно, сколько друзья так простояли: одна – с платком в протянутой руке, другой – сжавшись и пряча от любопытных прохожих свои слёзы. Это и не имело значения, главное – что через какое-то время альбинос начал успокаиваться. Его плечи по-прежнему вздрагивали, но слёз уже не было. Марина продолжала молчать, уводя друга обратно к кафе, чтобы забрать забытый альбом. Мишель кусал губы, но послушно шёл следом.

В кафе посетителей стало уже меньше. На веранде, где сидели друзья, пропажи не было. Альбинос начал вновь переживать, нервно сжимая руку девушки.

– Успокойся. Подожди меня здесь. Я поспрашиваю персонал, – полушёпотом проговорила Марина, на что тот отрицательно замычал и замотал головой. – Хорошо, если хочешь, пошли вместе.

Мишель кивнул. Друзья зашли в кафе и подошли к кассе. За ней сидел тот самый официант, который принёс их заказ. Он не заметил друзей. Его голубые глаза с зелёной каёмочкой (центральная гетерохромия) светились от восторга, а на губах сияла улыбка. Парень нашёл альбом альбиноса и, не сумев переборов своего любопытства, пролистал его.

– Красивое у вас окрашивание волос, – проговорила Марина, привлекая к себе внимание и заставляя официанта вздрогнуть от неожиданности. – Извините, что отвлекаю. Мы оставили в вашем кафе альбом. Не находили его?

– О, спасибо за комплимент… Вы первый, кто так сказал, другие же со скептицизмом относятся к тому, что я свой натуральный блонд порчу омбре… Ой, извините! Да, конечно, нашёл, – кивнул парень, протягивая пропажу. – И извините, что сунул свой нос не в свои дела. У вас большой талант.

Мишель забрал альбом, прижимая его себе. Ему была приятна похвала. Он закрыл своё покрасневшее лицо альбомом. Марина усмехнулась, увидев реакцию со стороны друга. Официант с непониманием смотрел то на парня, то на девушку.

– Спа… Спасибо… Что нашли его, – заикаясь проговорил альбинос. – И… И спасибо… За комплимент… Мне очень приятно…

– Как же зовут нашего героя? – спросила Марина, продолжая усмехаться.

– А? Как зовут? – удивился официант. Обычно такие вопросы ему не задавали, так как все сотрудники носят бейджи – и он не исключение. – Моё имя Хоки. Да, оно не русское. Родители решил проявить такой креатив в выборе имени.

Марина хотела ещё что-то спросить, но у неё завибрировал телефон. Она отошла, чтобы ответить на звонок. Мишель и Хоки молчали. Это не было удивительным. О чём можно разговаривать с чужим человеком? Атмосфера возле кассы была неловкой. Хоки нервничал, не смотрел на художника, лишь изредка поднимал на него взгляд. Мишель же прятал теперь только нижнюю часть лица за альбомом и несильно его сжимал. Он сомневался, стоит ли начинать диалог, хоть и понимал, что вот так стоять невежливо. Хоки, так ничего и не сказав, встал со своего места и ушёл на кухню. Оставлять рабочее место без присмотра – очень большая ошибка, так как могли прийти посетители или альбинос мог захотеть ограбить кассовый аппарат. Но официант об этом совсем не думал.

Мишель присел на стул за ближайший столик и стал ждать возвращения подруги. Уход официанта он воспринял спокойно: мало ли какие у того дела, как-никак человек на работе. Альбинос тихо постукивал ногой по полу. Голубые глаза лениво изучали квадратные узоры скатерти. Мишель мог сейчас начать рисовать, но он хотел дождаться подруги.

От увлекательного занятия его отвлекло поставленное на стол блюдечко с чашкой кофе. Альбинос с непониманием поднял голову. Это был Хоки. Альбинос встал и хотел было сказать, что не просил кофе. Официант дружелюбно улыбнулся и ненавязчиво усадил того обратно.

– Это лично от меня, – проговорил он, присаживаясь рядом. – Ради такого таланта не жалко угостить за свой счёт. Если честно, я всегда хотел уметь так же рисовать. Расскажите, где вы этому научились? Это, должно быть, сложно? Как долго вы занимаетесь творчеством? Сколько времени у вас уходит на одну работу? Как часто вы рисуете?

– Я… эм… Даже не знаю, как вам ответить, – проговорил Мишель, неловко почесав затылок. – Я рисую с самого детства. Мой дедушка преподавал в художественной школе. Он был против того, чтобы отдавать меня в спортивные секции, заявив, что сам займётся моим развитием. Сперва было сложно. Дедушка был строг, но, кроме детских каракулей, у меня ничего не выходило. Это неудивительно. Более-менее красивые работы, похожие на рисунки, у меня стали получаться лет так в одиннадцать. После смерти дедушки я не забросил рисование. Продолжил развивать свои умения с помощью имеющихся книг и художественной школы. Сейчас я её уже закончил, но продолжаю рисовать. Сложность зависит от того, что именно хочешь изобразить. Для меня самое сложное – это портреты. Рисую… Я занимаюсь этим в свободное время и когда меня захватывает порыв вдохновения. Как часто у меня это происходит, не скажу даже приблизительно. Не слежу за этим. Время, потраченное на рисунки, тоже зависит от сложности, но у меня в среднем уходит от получаса до нескольких дней.

– Ого… Это так интересно! – с нескрываемым восторгом проговорил Хоки, невольно вызывая смущение собеседника. – Я бы всё отдал за занятие творчеством вместо дзюдо.

– Вы занимаетесь единоборствами? – удивился альбинос, внимательнее окидывая взглядом фигуру официанта. – Извините за грубость, но, глядя на ваше довольно стройное, даже если можно так выразиться, жилистое телосложение и изящные руки, слабо верится, что вы занимаетесь единоборствами. Не жалко ли вам свои кисти? Дзюдо, айкидо, карате, самбо, бокс и прочие виды борьбы довольно травмоопасны.

– Это долгая история. Не хочу об этом рассказывать, – махнул рукой Хоки. – Скажу только одно: я не хотел этим заниматься.

Я занимался плаванием, но, когда в семье появился отчим, он заставил меня бросить это и записаться на борьбу.

Мишель молча сделал глоток кофе, обдумывая слова официанта. Он не знал, как относиться к услышанному. Это было вовсе не его дело, чем Хоки занимается, но ему было жалко, что такие кисти, которым позавидуют музыканты или портные, принимаются в дзюдо.