– Ну, знаете ли, Владимир Николаевич… – возмутилась снова вслух.
Дожила. Разговариваю с мужиком, которого нет.
Пора лечиться.
И вещи, купленные им, вернуть!
Курьером, ага.
Так оно безопаснее.
– Да что ты вообще о себе возомнил? – сорвалась в очередной раз, скрипя зубами, спешно запихивая одежду обратно в пакеты. – Подумаешь, помочь хотела, головную боль сняла, – к не мною выбранным шмоткам добавила и те, которые сама выбирала. – Что теперь, решил, что всё можно что ли? – с особой злостью швырнула наполненный пакет и взялась за другой. – Запирать меня, раздевать меня, одевать, как вздумается, называть, как угодно… – заново скрипнула зубами, продолжая всё больше и больше злиться, в результате чего неосторожно дёрнула за чулки и на одном из них образовалась дорожка.
Эх, и тут испортила.
А всё этот окаянный Белов!
Хотя…
Неожиданно пришедшая в голову мысль показалась весьма забавной. Порвать и всё остальное в мелкие клочья, а что не удастся своими силами, то ножницами, ножницами… и поджечь! Дойдёт потом до моего наглючего-недо-шефа жалкая горстка пепла, каковой я в принципе себя и ощущала после общения с ним.
Чтоб знал, с кем имеет дело!
Разумеется, ничего такого в реальности делать не стала. Дальнейший разбор-он-же-обратный-сбор вещей отложила до лучших времён. Пошла в ванну. На этот раз ценнейшего эфира сандалового масла, который я добавляю в воду для релаксотерапии, не пожалела. Полфлакона вылила. Чтоб уж наверняка. В ванной провела не меньше часа. Но и тогда в квартире всё ещё пребывала одна. Зато, потянувшись за расчёской, которая покоилась на туалетном столике в моей спальне, я только теперь обнаружила приклеенный к зеркалу лиловый стикер, на котором почерком старшей сестры красовалось:
“Пришлось срочно лететь на Восточно-Европейский Саммит акушеров вместо Павлова. Не скучай, вернусь через дней 5–6. Позвоню, как устроюсь. Люблю, И.”
А я ведь только-только успокаиваться начала!
Не предупредила. Не попрощалась. Даже сообщение на телефон не сбросила. Хоть записку написала, и на том спасибо.
На поведение родственницы совсем не похоже. Или это я стала слишком мнительной ввиду последних событий и всюду ищу подвох? Может уезжала в спешке, а я на работе была, поэтому не хотела отвлекать меня в столь ответственный первый рабочий день?
В любом случае, прежде чем окончательно психовать, сперва я дошла до соседней спальни и проверила шкаф. Отсутствовало несколько вещей, уместились бы как раз в небольшой чемодан, как раз те, которые она носила чаще всего. Потом я ещё несколько раз записку перечитала. Не нравилось мне это всё. Словно внутри противно скребло и царапало что-то, несмотря на придуманное мною же самой оправдание такому легкомысленному поступку. На номер Ириды я тоже заново набрала. А потом голосовое отправила. Так хотя бы буду знать, когда абонент станет доступен. Стало чуточку легче. И всё равно этой ночью не смогла уснуть. На часах пробило семь утра, когда я перестала ходить из одного угла квартиры в другой угол. Чего только не надумала себе за прошедшее время: и про сестру, и про её внезапный отъезд, и про Белова, и про себя. Про себя – так особенно! А потом – снова про Белова. И чего уж там, о нём почему-то самым навязчивым образом думалось больше всего остального. Сколько ни старалась делать обратное. Но ведь стараться не думать о нём – всё равно, что думать, так или иначе.
Да, точно лечиться надо…
И способ оного я выбрала самый лёгкий из всех доступных.
Как говорится, с глаз долой, и всё такое…
Не пошла я на работу.
Больничный лист оформила. Нагло воспользовалась знакомствами старшей сестры. Чтоб уж не портить себе трудовую какой-нибудь нехорошей статьёй за прогул. Как и заявление на увольнение написала и отправила в компанию вместе с курьером. С этим же курьером я отправила и пакеты, которые вмещали оплаченные чужими деньгами покупки, доставленные накануне.
Часы тем временем близились к одиннадцати утра. И я, с содроганием сердца ждала той минуты, когда отдел кадров известит о вынесенном вердикте, то есть увольнении. Не дождалась. Зато дождалась звонка в дверь. Которую открыть не решилась.
А всё потому, что…
– Ты либо сама открываешь, Эрида, либо я её выбиваю к чертям волчьим, – холодно произнёс мой недобосс.
Я как стояла у дверей, так и замерла, малодушно решив не только не открывать, но и не отвечать.
Может меня вообще дома нету!
Постою тут тихонечко, а он уйдёт…
К тому же, чего он такой злющий?
Нет, открывать точно не буду.
– То есть по-хорошему не желаешь? – по-своему расценил мою реакцию Владимир. – В сторону от двери отойди, – послышался ещё один приказ.
С места я, разумеется, так и не сдвинулась.
– Вы что, правда мысли мои читаете? – ужаснулась.
И тут же отвесила себе мысленный подзатыльник.
Вот же… дурочка! Какие мысли? Просто предположил, а я повелась, как последняя бестолочь.
– Ты слишком громко топаешь, – снисходительно пояснил он. – От двери отошла? Или решила всё же открыть сама?
Если бы было возможно лопнуть от переполняющего меня возмущения, меня б сейчас точно по стенкам размазало.
– Я же громко топаю, если бы отошла, вы бы тогда пренепременно услышали! – съехидничала в ответ.
– Твоё перетоптывание на месте разве что глухой не услышит, – отзеркалили мой тон. – Поэтому и прошу отойти. Не хочется случайно прибить тебя выбитой дверью. Я ещё не все проценты с тебя спросил.
– Какие ещё проценты? За что?! – воскликнула нервно. – И вообще-то порча чужого имущества преследуется законом! – сложила руки на груди в защитном жесте.
Можно подумать, оно помогает.
– Ты же сама юрист, должна знать, что любой закон при желании можно обойти, – флегматично парировал Владимир. – И чего я с тобой вожусь? Хотя… соседям развлечение. Доброе утро, – поздоровался непонятно с кем под конец.
Вот тут я начала нервничать ещё больше.
ȅ
– Да не сможете вы её выбить, она тяжёлая, железная и бронированная! – сама же в собственных словах засомневалась.
Я с этим Беловым уже ничему не удивлюсь!
– Но стены-то не бронированные, – как бы между прочим отметил он.
А следом… те самые стены содрогнулись от сильнейшего удара!
– Так что? Сама откроешь или мне продолжать?
