Следующие три выстрела заставили всех замолчать, потому что каждый заканчивался треском глиняной посуды. Я хотел было продолжить, однако меня остановила крепкая рука Козловича.
– Оружие признано пригодным для дуэли, – громогласно заявил куратор. – Протест отклонен, поединок состоится в установленный срок.
Вот, наверное, с этого момента, когда миру предстал бледный Куракин, и началось самое важное.
Следующие дни, пока я вечерами тренировался в лесу под неусыпным вниманием товарищей, мне поступило несколько недвусмысленных намеков от благородных различных мастей. Мол, никто бы не хотел обострения конфликта, и лучшим выходом из ситуации стало бы мирное разрешение этого недоразумения. Приводились примеры из истории, невзначай говорилось о могуществе великих семей и что с ними ссориться не стоит. В общем, в дело шло все – от красноречивых увещеваний до банальных угроз.
Я понимал, откуда растут ноги этих многочисленных доброжелателей, и на душе делалось приятно. Куракин боялся, значит, все шло именно так, как и должно было. А когда Миша, частенько отирающийся в библиотеке, прибежал растрепанный и с лихорадочным блеском в глазах стал рассказывать еще об одном происшествии, стало совсем весело.
– В общем, пришел этот самый Аганин – и давай требовать все книги о рогатках.
– И что? – руноведение сразу ушло у меня на второй план.
– Да ничего. Оказывается, у нас есть куча книг по зельям, заклинаниям, мифологии, артефактам, но вот про рогатки почему-то нет.
И все же за день до дуэли Куракин обзавелся необходимым метательным оружием. Где он его взял – никто нам, конечно, не сказал. Школьные домовые вряд ли стали бы помогать зазнавшемуся высокородному, однако факт оставался фактом.
К исходу обозначенного времени, после пробежки, которая не казалась таким уж жутким занятием, школа стала собираться на пустыре со скошенной травой. Козлович оказался прав: дуэли были явлением редким, и до них старались не доводить. Но если случалось подобное представление, то его не мог пропустить никто из учащихся.
Помимо куратора, из учителей присутствовал сутулый Петр Семенович, незнакомая мне еще медсестра – пухлая бабушка с седыми волосами, уложенными в косу, и – вот сюрприз! – Елизавета Карловна. Не думал, что подобное ей будет интересно. Учеников я не считал и не всматривался в них. Казалось, тут были почти все, включая третьекурсников.
Нервничал ли я? Несмотря на уверенность в собственных силах и оружии, да, очень. Возле Куракина толкались товарищи, будто поглаживая высокородного, при этом не касаясь его. Терлецкая стояла поодаль, рядом со своей подругой, словно происходящее ее не волновало. А ведь именно она была идейным вдохновителем дуэли.
– Чары на физическую защиту, – негромко сказал Байков, глядя не на холодную красавицу, а на Куракина. – Тебе придется очень постараться. С первого раза ты его не пробьешь. Макс…
Димка замолчал, засунул руку в карман и выудил оттуда кольцо. Массивное, больше похожее на оловянное, сплошь в мелких царапинах, украшенное непонятным камнем.
– Первый артефакт, который сделал мой отец, – объяснил он, – позволяет проявить и направить магические силы. Оно, конечно, слабенькое, но до сих пор неплохо работает.
Димка хотел еще что-то сказать, но запнулся, и его глаза почему-то наполнились слезами. И мне кажется, дело было как раз в том, кому это кольцо раньше принадлежало.
Он лишь торопливо добавил в конце:
– На время поединка.
– На время поединка, – повторил я, – спасибо.
Байков кивнул, что-то выискивая на земле, и отступил назад.
Стоило ему удалиться, как рядышком появилась Зыбунина. Катя все это время почти не разговаривала со мной. Собственно, у нас и тем-то особых для беседы не было. Ну, сидим за одной партой, и что? Она витает в своем мире, я в своем. О данном обещании тоже напоминать не хотелось. Как бы это вообще выглядело? В какой-то момент я даже решил, что она забыла или уже пожалела о сказанном. Выходило, что нет.
Пальцы Зыбуниной словно порхали вдоль моего тела. Она не касалась меня, но я чувствовал жар ее рук. Волосы на коже встали дыбом, а внутри появилось странное воодушевление. Волны тепла накатывали одна за другой с каждым новым взмахом ведьмы. И что интересно, глаза Кати становились все более зелеными, словно два крупных изумруда, найденных на рассвете.
– Основная защита физическая, но еще я наложила пару стихийных. На всякий случай, – шепнула она.
Я даже поблагодарить не успел.
– Стороны готовы? – спросил Козлович.
Куракин порывисто кивнул и подошел к куратору. Я помедлил, надевая кольцо – оно пришлось по размеру лишь на большой палец, – и присоединился к противнику.
– Стандартная дуэль на пятидесяти шагах до обильного кровотечения или сильного ранения между учеником Куракиным и учеником Кузнецовым. Оружие… рогатки предоставляет ответчик.
Я положил две абсолютно одинаковые рогатки на миниатюрный высокий столик, давая возможность высокородному выбрать ту, которая ему больше понравится. Куракин чуть замешкался и взял дальнюю от себя.
– Снаряды, – Козлович указал на множество рассыпанных железных шариков.
Я набрал горсть и набил ею карман. Куракин тоже не стал жадничать.
– Расходимся.
Наши места были определены белыми камешками. Пятьдесят шагов – это больше тридцати метров. Для новичка, державшего рогатку всего пару дней, расстояние приличное. Признаться, оно и для меня не сказать чтобы плевое.
По кодексу, мы могли уворачиваться. Но вместе с правилами писаными существовали и неписаные. Так считалось не просто хорошим тоном, а скорее обязательным, не сходить с места. Стрелять предполагалось исключительно по очереди. Ну, раз я такой весь неблагородный, сам и начну.
Железный шарик просвистел, быстро сокращая расстояние между мной и Куракиным, стал резко замедляться, после чего упал у его ног. Чертовы защитные заклинания! Высокородный не скрыл улыбки, нарочито медленно примериваясь к рогатке. Вот только его выстрел ушел в молоко, и снова настал мой черед.
Не скажу, чтобы дуэль происходила из ряда вон эффектно. Это можно было назвать вялым пинг-понгом. Куракин промахивался, мои же выстрелы гасила магическая защита. Да, с каждым разом удавалось подобраться все ближе. В последний из выстрелов высокородный даже легонько дернулся, а шарик все-таки задел его бок.
Я действительно обрадовался, что скоро все закончится. Солнце припекало довольно ощутимо. Пот струился со лба, глаза щипало, вдобавок почему-то начало сводить руку. Странно, когда я тренировался прежде, подобного не было.
Пренебрежение противником сыграло злую шутку. Я как-то привык к неудачным попыткам Куракина. Поэтому железный шарик, который изначально полетел в сторону, вдруг изменил траекторию, наливаясь огнем. Удар пришелся в грудь. И несмотря на все виды защиты, меня опрокинуло на землю с такой мощью, будто неведомая сила решила вытряхнуть все кости из тела. Звуки слились в один протяжный вой, реальность поплыла перед глазами широкими мазками кисти, и во рту появился привкус железа.
Я медленно, шаря руками по земле, поднялся на ноги, пытаясь собрать единую картинку в кучу. Сплюнул кровь на землю и вытер губы. Так, Куракин на месте. Козлович тоже. И второй что-то сердито выговаривает первому. До меня долетали лишь обрывки фраз: «нарушение кодекса», «применение атакующей магии», «поражение» и что-то еще. Не сразу, но до меня дошло. Куракин вместо разрешенной защитной магии решил перейти в наступление.
Злость стала подниматься из глубин души, ища выхода. Она напоминала полноводную реку после обильных ливней, навалившуюся всей своей тяжестью на старенькую дамбу. У последней просто не оказалось шансов выстоять. Но было еще кое-что любопытное. Вместе со злостью приходила сила. Я чувствовал ее, ощущал каждой клеточкой. Хотел еще большего могущества.
И вот тогда плотина рухнула. Подобного я не испытывал никогда. Эйфория была такой пронизывающей, что на мгновение заполнила собой всю реальность. Остались лишь странные, непохожие на нормальных людей образы и непонятные здания вдалеке. Мое тело конвульсировало от наслаждения и вместе с тем набирало силу. Ту, которая не могла найти выход раньше.
Когда звуки, запахи и зрение вернулись ко мне, я знал, что делать. Крепкой рукой я поднял рогатку и вложил железный шарик в кожеток. Козлович направлялся к Куракину, но при этом не загородил мне мерзавца. Я легко поднял оружие, вложив в выстрел всю силу, и отпустил резинку. И ощутил странное чувство всевластия и общего понимания. Я знал, что произойдет с носом высокородного до того, как снаряд достиг цели. А когда раздался сочный хруст, только улыбнулся.
Я вновь ощущал его. Тот самый управляемый смерч. Теперь он находился внутри меня и лишь набирал мощь. Не было ничего, что могло бы быть мне не под силу. Я всемогущ.
Якут появился передо мной так же неожиданно, как возникал на тренировках. Учитель медленно, но крепко взял меня за руки. Он говорил странные слова, значения которых оставались загадкой. Но перестать слушать его было выше моих сил. Когда Якут замолчал, жаркое солнце погасло, а все вокруг затихло. И я заснул.
Интерлюдия
Комнаты высокородных в школе значительно отличались от тех, где жили обычные ученики. Да что там, не всякому благородному разрешалось селиться по одному, окружать себя предметами быта и привозить домашних существ. Но пословица немощных «кто платит, тот и заказывает музыку» безотказно работала и в магическом мире.
Помимо финансирования Министерства просвещения, существовали и значительные спонсорские вливания. И если Елизавета Карловна относилась к подобному с той долей презрения, с какой настоящий учитель, по заветам прошлого предстоятеля Конклава, должен воспринимать деньги, то директор Терново – по обыкновению мягкий и податливый человек – конкретно в этом вопросе проявил необычайную твердость. Потому отпрыску каждого щедрого спонсора была выделена отдельная комната. И если раньше разночинцы жили по двое, то теперь многих из них пришлось немного уплотнить. Но кому были интересны такие мелочи?
