Тень восходящего солнца

Как часто мы задумываемся о происхождении вещей? Кто ее сделал? Когда? Из чего?

Зачем?

Вот идет кто-нибудь в поход. Попадет ему в ботинок камень, который в скором времени с шипением вышвырнут куда подальше. А откуда он? Какова его история? У всего есть история. Корни. И уж особенно крепки и глубоки они у всего, что было рождено в земле. Что могло видеть небо задолго до первых любознательных людей.

Так что же может из себя представлять камень, что лежит в нашей замахнувшейся руке? Породы ведь путешествуют, как и человек. Просто дольше. Что он делал эти тысячелетия? Лежал себе мирно? Пережил войны? Стихии?

Смерти?..

Томас тряхнул головой, отчего зачесанные назад мокрые пряди снова прилипли ко лбу. Зеркало в ванной успело запотеть, и он провел по его поверхности рукой. Посмотрел в отражение карих глаз.

Что-то меня совсем накрыло. Сам себя такими рассуждениями иногда пугаю. Господи…

За всеми этими дискуссиями он подзабыл, что половина его лица сейчас прибывала в пене, а сам он похож на чернокожего Санту после барбер-шопа.

– Милый, ты там уснул?

Томас не расслышал вопрос жены, донесшийся из спальни. Он перекрыл горячую воду.

– Что ты говоришь?

– Говорю, что у тебя там подозрительно тихо.

– Ты предлагаешь мне здесь соревнования по фламенко устроить?

Она рассмеялась. И Томас любил ее смех. Наверное это было одной из немногих причин, почему Том вообще решил жениться: над его шутками смеялись только по пьяни. Чаще всего просто их прослушав, додумав смысл на свой лад.

Но не его жена.

– Заметь, милый, это была твоя идея. Ты уже побрился?

– Нет еще.

– Можно я посмотрю?

– Не не! – Томас поспешно обернулся и взглянул на дверную ручку, закрыл ли он дверь, – Это интимный процесс! Я стеснительный.

– Том, я видела, как ты на спор в студенчестве пытался с крыши обоссать альбатроса. Ты серьезно думаешь чем-то меня удивить?

Она опять рассмеялась, а Томас зарделся.

Твою мать… все-таки это кто-то видел.

– Здесь другое. Потерпи полчасика, скоро приду, – Томас протер зеркало от конденсата и добавил немного пены помазком.

Она не ответила.

День выдался тяжелый. С благотворительного вечера им с женой удалось выбраться только час назад. Целых три часа улыбок, встреч, бесед, договоренностей и рукопожатий. Том терпеть все это не мог, но статус топ менеджера обязывал посещать подобные мероприятия. Особенно, когда вице-президент компании – отец твоей жены.

Но вот он дома. Перекусив холодным салатом, Томас готовился опробовать в деле подарок жены на годовщину их свадьбы, прошедшую четыре дня назад.

Она знала что дарить. Как Аполлон ведал, куда направить стрелу Париса, так и она за долгие годы брака выучила, где у супруга Ахиллесова пята.

Бритье, часы и рыбалка.

Первым он увлекся относительно недавно, еще только осваивая технику работы опасной бритвой, но в подарок жены уже успел влюбиться, едва приподняв крышку подарочной коробки.

Он как раз держал его в руках, намереваясь после все свои оставшиеся силы пустить на благодарность.

Томас снова открыл горячую воду и подмигнул своему отражению.

Он старался дышать как можно реже. И тише. Настолько, что были слышны короткие порывы ветра, подхватывавшие бесшумно падающие хлопья снега. В минках[1] за окном не было видно огней, разве что иногда доносился треск догоравшего в конце улицы дома семьи Иоши, подмастерья кузнеца.

Последний раз человеческий голос мальчик слышал минут десять назад. Это была женщина. Она в стенаниях бежала через улицу, намереваясь добраться до окраины деревни и сбежать в ночном мраке леса.

Ее голос оборвался столь же резко, как и остальные это ночью. В глубине души мальчик понимал, что в деревне больше нет живых людей, кроме него. Либо спаслись бегством, либо их настиг он.

А про него забыли.

Отец и старшие братья выбежали на улицу с оружием в первые мгновения, когда раздались крики. Многие мужчины поступили также. Их судьба не оставляла сомнений: ни брань, ни говор, ни топот более не перебивали завывание зимнего ветра.

Мать попыталась спрятать младшую дочь, но та в страхе убежала на улицу. Женщина вышла за ней и не вернулась. Все вышедшие на улицу в эту снежную ночь не вернулись в свои минки.

Мальчик сидел за комодом, подобрав колени, зажав рот ладонями.

О том, чтобы пытаться выбраться на улицу не могло быть и речи. Демон никуда не делся. Он здесь. Он ходит тенью по домам, выискивая тех, чьи сердца еще в состоянии гнать по жилам застывшую от ужаса кровь. Никто не ведал как, но Демон безошибочно знал, куда идти. Он был везде. Он видел все и всех.

И он шел за всеми.

Мальчик не знал всего этого, но воображение и нескончаемый кошмар этой ночи рисовали ему именно такую картину. Иначе не объяснить, почему вместо человеческих голосов можно было различить скрип сосен за охотничьей лавкой. Так он и сидел. Может десять минут, может полчаса, а может вечность, за которую уже успели вырасти новые горные хребты. Рано или поздно кто-нибудь наткнется на вымершую деревню. Или кто-то из выживших передаст печальные известия сегуну[2]. Так или иначе, сюда когда-нибудь придут. Если Демон будет настолько упрям и глуп, что не испугается войска сегуна, то его изрубят насмерть. Но до этого не дойдет. Он убежит. Никто не в силах выстоять, супротив самураев сегуна.

Мальчик старался отвлечься от холода и пронизывающего ветра мыслями, как его найдут. Вот здесь же. За этим комодом, в этой комнате. И тогда он позволит себе оплакивать семью. А до тех пор нужно быть храбрым и умным. Как учил отец и Кайоши, его старший брат.

Нужно перехитрить Демона. И выжить.

Ребенок не услышал ничьих шагов, скорее почувствовал, что он больше не один. Холодок пробежал вдоль его спины, и он плотнее зажал рот, вместе с носом. Приподняв немного голову, дитя бы заметил тень, расплывчатое пятно, скользнувшее за бумажной фусумой[3].

Шорох отодвигающейся двери участил детское сердцебиение. Теперь можно было дышать свободно. Мальчик не двигался, ожидая, когда из-за края комода покажется лик того существа, что сегодняшней ночью перечеркнуло жизнь целой деревни.

И мальчик увидел его. Все так же, не издав не единого звука, шагом или оброненным словом, “Демон” остановился напротив ребенка.

Мальчик готовился к чему угодно. Мать рассказывала ему сказки о разных легендарных существах, вроде Кицунэ, Карура, Инугами или Исонадэ, но перед ним был не кто-то из потусторонних тварей.

Он не видел его лица, так как незнакомец стоял вполоборота, но это безо всякого иномыслия был человек. Мальчик догадался, что все-таки в деревне кто-то выжил. Он не единственный уцелевший. Демон ушел прочь, и его спасли даже быстрее, чем ожидал мальчишка.

Он разжал пальцы у рта и расслабил мышцы напряженного, затекшего тела.

На окраине деревни, где начинался сосновый подлесок, уходящий вниз по склону к незамерзающему даже студеной зимой ручью, на припорошенной снегом ветке сидела сова. Расправив крылья, она соскочила вниз, сбросив снежное облако с сосновых лапок.

В этот же момент в деревне больше не осталось тех, кто мог нарушить покой зимней ночи.

День близился к ужину. Снегопад уже утратил былое утреннее неистовство, запорошив буквально.

Кичиро тщательно протирал столы, периодически клацая по полу деревянной ногой. Под этот размеренный стук, а также смачные причмокивания пожилого пекаря, доедавшего свою рисовую лапшу, на окне развалившись дрых толстый рыжий кот. Отец Кичиро ни раз говорил, что блохи на «шерстяном паршивце» скоро будут размером с крыс в кладовой, ибо этот лентяй отказывался ловить что бы то ни было, кроме дзена. Парень проковылял к следующему столику. Он и без отцовских напутствий знал, что их трактир должен сиять чистотой. Времена в поселке не самые пышные, да и зимой приезжих меньше. Свинарник уж точно не принесет доход.

За окном по улице, во весь опор, пронеслась лошадь, вздымая с неубранной дороги облака снега. Кичиро, перегнувшись через стол, проследил за ней взглядом. Всадник был патрульным и спешил, не щадя животину. Вверх, по этой улице, было только два значимых места – кузница и усадьба даймё[4] Ёкояма. И навряд ли этот солдат высекал искры копытами побыстрее переподковать своего коня. Молодой человек не успел разглядеть, кто это был. Хотя он вполне мог и не узнать: с тех пор, как ему пришлось оставить службу, в гарнизон поселка прибыл уж ни один десяток новобранцев.

Пожав плечами, Кичиро вернулся к работе. Дела военных больше его не касались, о чем он, не в силах обмануть кого-либо, жалел.

Шесть лет прошло с той ночи, когда они выследили полдюжины разбойников, потрошащих каждого встречного торговца, и устроили им сечу. Бой был скоротечным и легким, но один из головорезов успел дать выстрел из арбалета. В икру Кичиро. Болт пробил наголенник, разорвав только мясо и чудом не раздробив кость, но рану не успели вовремя прижечь и обработать, пока отряд добирался до заставы. Видно самим богам было угодно, чтобы гангрена и последующая ампутация по самое колено привели юного Кичиро в трактир к его отцу.

Можно ли винить кого-то в случившемся? Кичиро знал, что можно. Себя. Раз попали, значит был слишком медлителен, плохо тренировался. Слаб. И потому парень совсем не держал обиду на свою судьбу, изо дня в день помогая отцу содержать трактир. Это была достойная работа, не позорящая себя и семью.

Прошло около часа, когда за окном снова раздались будоражащие повседневность звуки. Скрипя осью и снегом, показалась старая пастушья телега, влекомая пегой кобылой. В ней сидел кучер и человек, закутанный с головой в одеяло, пошатывающийся из стороны в сторону от неровной снежной колеи. Саму телегу конвоировали еще трое солдат.

Их Кичиро узнал. Юго-восточный погранотряд.

Входная дверь отворилась, и вместе со снежной пылью в помещение вошел рослый мужчина в темно-зеленых кожаных пластинчатых доспехах. Кичиро мгновенно узнал его и слегка поклонился. Мужчина снял с головы шлем, высвободив черные, стянутые в хвост, волосы, и ответил на поклон.

– Приветствую, Микайо-сан.

– Здравствуй, брат, – Микайо поправил сбившейся на поясе меч, после чего прошел к ближайшему столу и сел, – Налей воды, пожалуйста.

– Что происходит? Почему вы не на посту?

– Телегу видел?

Кичиро, наливавший черпаком охлажденную воду, повернулся к окну. Конвой уже скрылся из виду, но скрип телеги все еще был слышен.

– Да.

– А женщину в ней?

– Да, – Кичиро вернулся к столу и протянул Микайо чашу.

– Спасибо. Так вот, – мужчина в три глотка с упоением осушил чашу, – …так вот, это селянка из Шарато́ри. Восемь дней добиралась, из них три – пешком. Она еще и заблудилась. Несколько дней делала крюк лесами.

– Невозможно… – Кичиро с изумлением попытался прильнуть к окну, чтобы еще раз, повнимательнее разглядеть незнакомку.

– Эта «невозможность» сидит в телеге.

– Да я верю. А зачем…?

– Рассказать, что Шаратори полностью вырезали.

В наступившей тишине стал слышен треск поленьев в печи. Кичиро сидел в исступлении, нахмурив брови.

– Это правда? – выдавил он наконец.

– Я не знаю, Кичиро-сан. Когда мы выезжали, туда направились два всадника. Если они подтвердят ее слова, то окажется, что у нас под носом совершили набег.

– Но кто!?

Микайо отрешенно помотал головой.

– Шаратори… там же не меньше двадцати семей жило. Сколько же было нападавших?

– А вот здесь ее словам я бы не верил.

На вопросительный кивок Кичиро, прогнавшего трущегося о ногу кота, его брат, Микайо, выставил перед собой пятерню и согнул все пальцы, кроме указательного.

– Это шутка?

– Она сказала, что видела только одного. И все время называла его то демоном, то призраком. Видела, как он без устали разрубал всех попадавшихся под руку.

– Ты в это веришь?

– Что он был один? Нет. Что Шаратори действительно атаковали? Возможно. Разведчики докладывали, что видели людей клана Орана-Тори у наших границ. Перед зимой. Посмотрим, что скажут наши парни.

– Да. Конечно.

– Ты понимаешь, что я это все тебе рассказал как брату, Кичиро-сан, и бывшему воину? Помни о чести и помалкивай об этом, пока дайме не примет решение.

– Само собой, Микайо-сан.

– Отец здесь? Я умираю с голоду после дороги.

Снова пошел снег. Дрожащий свет костра и факелов, по периметру частокола, выхватывал из сгущавшихся сумерек ниспадающие хлопья. Еще более крупные, чем накануне. То и дело с разных сторон доносилось шуршание отряхивающихся часовых, по мере того, как они превращались в неподвижный сугроб.

– Ну… зато не холодно.

Напарник говорившего шмыгнул носом и покосился на небо, прищурив один глаз. После чего пожал плечами. Он никогда особо не отличался словоохотливостью, особенно неся караул.

Чего не сказать о его напарнике, молодом стрелке Нобуо-сане. Сослуживцы за завтраком шутили, что снег идет не переставая из-за Нобуо, который умудрился позавчера промолчать двадцать минут.

Шутка была хорошая, но смех продлился недолго. В последнее время все напряжены случившемся в Шаратори. Эта новость словно сгустила воздух над заставой, лишив воинов покоя, будь над верхушками сосен солнце или же месяц. Если в Хокурикудо объявились налетчики из соседних кланов, то «Белое крыло», как крайняя и единственная погранзастава на этом торговом тракте, была первым претендентом на встречу с врагом.

– Если они действительно были, – заметил утром командир отряда, призывая своих подчиненных взять себя в руки.

Но этот приказ был лишним, ведь люди лейтенанта Хокуто были образцом мужества. Мало кто принял на веру рассказ той женщины, что целой деревне пустил кровь один загадочный человек. Но ее глаза… Те воины, кто ухаживал за ней, или просто был рядом, во время ее судорожного, на грани истерики, рассказа, готовы были поклясться честью и родом, что она не врет. Голос и мысли могут воссоздать лишь тень демонов, но глаза, узревшие их, навеки содержат их отражение.

Поэтому все ждали возвращения разведчиков. От их информации зависит, будет ли дайме Ёкояма направлять подкрепление и укреплять границы.

– Задерживаются что-то, – Нобуо согреваясь похлопал себя по плечам, разбросав в стороны снежное облако, как одуванчик, – тут до Шаратори полдня верховой.

Ответом на замечание Нобуо прозвучало невнятное ворчание. Молодой человек мельком глянул на товарища и протяженно выдохнул струю пара.

Прошло еще несколько часов караула, но ничего, кроме толщины сугробов, не изменилось. Периодически раздавались хлопки от знамен «Белого крыла» на стягах, да от крыльев пролетавших птиц.

И не намека на двух всадников.

Нобуо сам не заметил, как несколько раз на нервной почве проверил легко ли меч покидает ножны. Однако после отдергивал пальцы от рукояти, стыдливо надеясь, что напарник не заметил этой слабости.

Воины внизу, под частоколом, меланхолично пошли на очередной обход, как вдруг один из них замедлил шаг, смотря куда-то в темноту. Нобуо подметил это, проследил за взглядом товарища. Надо отдать должное часовому: зрение у него было отменное, так как Нобуо не сразу смог различить в лесной тьме приближающуюся фигуру.

Одинокую фигуру пешего странника.

– Эй! Приближается человек!

Люди внизу шустро отреагировали на предупреждение: у ворот собрались еще трое воинов, помимо стражников. Один человек побежал докладывать в казарму. На частоколе было двое с правого фланга, и Нобуо с напарником – с левого. Последний, в свою очередь, подхватил прислоненный к стене арбалет. Нобуо последовал его примеру.

Вот почему говорят, что страх убивает быстрее стрелы. Четырнадцать человек переполошились из-за одного незнакомца.

– Стой! Назовись!

Чужак не издал ни звука. Снег глушил его поступь, а силуэт фигуры с такого расстояния напоминал нечто бесформенное. Он двигался не быстро. Но и не вразвалочку. Тихо. Спокойно.

Неотвратимо.

Нобуо оценивал этого незнакомца, но, как ни старался, не мог уличить в нем угрозу. Простой одинокий странник. Вот только идет ночью, без света, пешком и с той стороны, откуда должны были вернуться разведчики. Со стороны Шаратори. От этой мысли у воина пробежал по спине холодок, и едва ли от ветра, дернувшего прядь волос, торчащую из под шлема.

– Повторяю, назовись! – стрелок на правом фланге вскинул арбалет, – Продолжишь – и у нас приказ стрелять на поражение!

Нобуо про себя отметил, что такого приказа не было. Видимо его товарищ тоже подумал, что поздновато уже для одиноких путешественников из леса.

Предупреждение сотрясло только воздух. Шаг за шагом, кто или что бы это ни было, но силуэт приближался к форту. Он вышел на часть дороги, освещаемую самыми дальними факелами, а значит вошел в зону поражения. При этом для точного выстрела по одиночной цели еще был далеко.

И все же у многих воинов тугие струны нервов поослабли. Ведь к ним шел человек, а не демон, в подробностях описанный выжившей женщиной. На нем было нечто похожее на плащ или мантию, укрывавшую его с головой. Судя по размерам, это был мужчина, только едва ли в расцвете сил. Слегка сутулился. Но шел твердо. В руках держал искривленную палку, или же трость, а Нобуо заприметил, что чужак не хромал и на нее не опирался.

Что происходит!?

Со спины стрелков раздался скрип двери в казарму, и на улицу поспешил выйти сам лейтенант Хокуто с оставшимися его воинами, поднятыми по тревоге.

Незнакомец, тем временем, совершенно невозмутимо преодолел еще половину дороги к заставе. Стрельбы так и не последовало. Никто не мог понять, что делать с подобной храбростью. И наглостью.

Навстречу чужаку, намереваясь преградить путь, вышел один из солдат стоявших внизу. Рукой он придерживал ножны, но без лишней агрессии и суеты.

– Все, путник, приказано стоять, – воин поднял руку, – Дальше не пройдешь, пока не назовешься.

Чужак успел сделать еще несколько шагов, когда на стену поднялся лейтенант Хокуто, суровым голосом браня солдат, что тревога поднята, а створы ворот до сих пор не заперты. Он бросил беглый оценивающий взгляд меж заостренных кольев, увидел этого чужака, но не успел вовремя дать команду:

– Назад!!!

С этой позиции лейтенант понял, что пришелец подошел слишком близко к его солдату, который не расценивал того, безоружного, всерьез. Едва облако пара успело сорваться с губ командира, как чужак невероятно отточенным, грозным движением перехватил свою бамбуковую трость, извлек из нее меч и смертельным росчерком нанес воину два страшных диагональных удара. Снизу вверх и тут же сверху вниз. Сталь без труда рассекла кожаные доспехи, грудину и горло, выплеснув на рыхлый снег горячую кровь.

Некоторые не успели все заметить, так как в этот момент еще моргали.

– Сэдэо!

– Убить его! Огонь!!!

Правый фланг выстрелил первее. Щелкнули тетивы двух арбалетов, при этом один болт ушел в снег, а второй пробил плечо умирающего, но все еще стоявшего на линии огня Сэдэо-сана. Враг в этот момент неуловимой тенью выскользнул слева от поверженного и атаковал четырех человек. Вооружиться из них успели лишь трое. Нобуо и его напарник взяли врага на мушку и дали по залпу, уверенные, что с такого расстояния их выстрелы прекратят это безумие. Так и должно было быть. Но оба арбалетных болта необъяснимым образом встретили на своем пути снег, а не плоть.

– Отойти за ворота! – скомандовал господин Хокуто, – Сейчас же!!!

Это был второй его запоздалый приказ. Да, его воины были не зеваки и не зеленые юнцы, а меч держали крепкой, не дрожащей рукой, но к такому противнику они были не готовы. Он двигался как сам Дьявол. Ни одного лишнего или ошибочного движения. Каждый росчерк стали с нечеловеческим проворством преследовал всего одну цель: скорее вкусить крови.

Напарник Нобуо отбросил арбалет, и вместе со стрелками с правого фланга, обнажив мечи, побежал к лестнице. Сам Нобуо, чувствуя, как в висок стучится сердце, старался успеть перезарядить арбалет.

– Я приказал отойти за ворота! – лейтенант Хокуто повторил свои слова, однако выполнить их не успели. Воины смотрели на проем в воротах, за которым была тьма ночного леса и скоротечная возня сражающихся.

А потом все стихло.

Факелы потрескивали, играя пламенем на рыжеватом дереве частокола. Еще доносились тяжелые вздохи воинов, готовящихся к бою. Лейтенант поднял руку со сжатым кулаком, давая спускающимся стрелкам команду остановиться. После чего, жестом, повелел двум встать справа от ворот, а напарнику Нобуо быть готовым ударить в спину слева.

Он убил пятерых… Да помогут нам боги! Кем бы он ни был, не настолько же он сумасшедший, чтобы лезть сюда, на девятерых!

Пристыженный промахом, Нобуо успел вложить в арбалет новый болт и, присев на одно колено, занял позицию, с которой хорошо были видны ворота. Да, он не отлично обученный стрелок, но с такого расстояния не промахиваются даже во время тренировок.

Враг появился в створах как призрак, не издав даже скрипа под ногами. Он словно отделился от тьмы за его спиной, держа в левой руке длинный, тонкий меч из черной стали. Его лицо все еще скрывал капюшон, из-под которого лишь иногда вырывался пар дыхания.

Это приободрило Нобуо. Раз дышишь, значит смертен! Получай!!!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Минка – традиционный сельский дом в Японии.

2

Сегун – во времена описываемых событий это был правитель Японии.

3

Фусума – скользящая дверь; деревянная рама, обклеенная с двух сторон бумагой.

4

Даймё – крупнейшие военные феодалы средневековой Японии, элита класса самураев.