Из сокольского картона.
Это настолько огромно,
Что даже совсем не больно.
Больше чем мир на ладони бога.
Больше, чем живой глаз способен.
В ящике – неприятности.
Значки, наклейки и разности.
Булавки, скрепки, камешки,
Пластмассовые солдатики,
Срезанные атласные бантики,
Карты памяти, календари,
Талисман с лабиринтами,
Шишка без зерен и мандарин,
Засохшие цветы, старые ключи,
Жетон для поездки в метро.
Все на полу в детской усыпано
Книгами. Пуговицы, гвозди, иглы.
Пока еще не родился, в мире,
Как в картонной коробке,
Сыро, темно и хочется верить,
Что хотя бы наполовину красиво.
Как если б внезапно
Крышку кто-то откинул.
Иная раса
1.
Мой папа однажды
Пришел с работы
И застрелил маму.
Сам застрелился.
А меня оставил.
Помню, они ругались.
Мама громко кричала.
Лилась в раковину
Вода из-под крана.
Потом мама упала,
И покачнулся пол.
А я забрался под стол.
Между мной и дверью
Были две лужи,
Слитых в одну,
Застывших в углу
Коркой ржавой.
Я сидел под столом два дня
И смотрел на лицо мамы.
2.
В детдоме кормили
Подгоревшей кашей.
Мы мечтали о макаронах.
Нам было страшно.
Нас отпускали гулять.
Куда – не важно.
Мы охотились,
Ловили крыс.
И тогда по субботам
Наедались.
Шутили, смеялись, пели.
Думали о том, куда нас дели,
Во что одели,
Да и зачем в самом деле.
Потом в тишине и вони
Новых уродливых классов
Нас учили священной боли,
Создавая иную расу.
Мы – на них. И они – на нас.
И угрюмо на вопросы учителя
Дружно молчал класс.
«А потом привыкаешь к скрипучим полам…»
А потом привыкаешь к скрипучим полам,
Запахам мокрого дерева, сороконожкам и паукам.
К печному дыму, салфеткам, картинкам,
Вырезанным из журналов «Огонек» и «Мурзилка».
В банке из-под капусты завариваешь траву:
Смородину, жмых, подорожник, крапиву,
Потому что ты – уже взрослый и «юный химик»,
И дома забыл своих роботов, кассеты и видик.
Потом – полоть огород, обирая малину.
Бегать по грядкам за бархатницей и алкиной.
Дразнить соседских гусей и уток.
Мазать йодом укусы соседских гусей и уток.
И прятаться от соседей в какой-нибудь закоуток.
А потом привыкаешь к сверчкам, темноте,
Шепоту дедушки: «Ну говорил же тебе».
Представишь, как завтра соберутся ребята,
И станут из-за гусей дразнить тебя: «Терминатор».
Тихо становится, только трещит ОРТ.
Что ночь? Еще пара часов и – рассвет!
Ждешь петухов, завернувшись в бабушкин плед.
Ты – ловок, умен и красив. Тебе шесть лет.
