– Не люблю хвастать, но я представлен князю Тащевскому, – Аполлон чуть склонил голову. – Мы с ним затеваем один до крайности любопытный прожект.
– Любопытный – это хорошо, – сказал невпопад Ладислав, разделяя кусок стерляди на тоненькие полосочки. – А скажите, Петр Веденеевич все еще увлекается археологией?
– А вы знакомы? – Аполлон… нет, не нахмурился, лицо-то его и вовсе не изменилось, однако Василиса ощутила, что он… испугался?
Насторожился?
– Случалось… переписываться.
Настороженность исчезла.
– Он со многими переписывается.
– И то верно, – с легкостью согласился Ладислав. – А что за прожект, если позволено будет узнать?
– Простите, – Аполлон развел руками. – Но пока говорить не о чем, да и сами понимаете… а вы, Василиса Александровна, не надумали конюшни продать?
– Нет.
– Право слово, – он откинулся на стуле, позволив себе позу чересчур уж вольную, будто разом вдруг уверившись, что собрались за столом его приятели. – Не понимаю вашего упрямства! Женщине столь прелестной следует заниматься вовсе не лошадьми… тем более лошадей-то не осталось.
– И я ей о том же говорю! – неприятным голоском произнесла Марья. Василиса даже вздрогнула от неожиданности.
И не она одна.
Некромант вот про стерлядь свою забыл, уставился на Марью. А та взбила кудряшки и губки выпятила, толкнула Вещерского в бок.
– Я всегда говорила, что истинное счастье женщины – в браке!
У Вещерского дернулся глаз. Левый.
– Мы созданы, чтобы хранить очаг… – голос был столь сладок, что зубы свело от этой сладости. Но Аполлон, кажется, ничего-то и не понял. Впрочем, вряд ли он был знаком с Марьей. Определенно не был, а потому и не знал, сколь несвойственен ей этот медовый тон. – Создавать уют, поддерживать супруга во всех начинаниях…
Она с таким пылом уставилась на Вещерского, что у того снова глаз дернулся. На сей раз правый.
– А Василиса упрямится. И замуж идти не хочет.
– И правильно делает, – неожиданно поддержала Василису Нюся. И на Марью поглядела так, со снисходительным сочувствием. – Женщина имеет полное право не выходить замуж, если ей не хочется.
– А если хочется? – Марья надула губки.
– Тогда выходить.
– За кого? – уточнил Ладислав, кажется, из всего разговора выхвативший лишь ту часть, что интересовала именно его.
– За кого надо…
– За кого хочется…
Марья и Нюся произнесли это одновременно.
– Дамы прелестны… – Аполлон поднял бокал. – Половой, всем шампанского! И смотри, чтобы наилучшего!
Шампанского не хотелось.
Вина тоже.
И обед вдруг разом утратил все свое очарование. Теперь стол больше не казался нарядным, пальмы в кадках раздражали неуместностью, музыка звучала чересчур уж громко и хотелось просто уйти.
– Так значит, вы конюшни хотели купить?
– И все еще хочу. Правда, слышал, что приключилось несчастье…
– Пожар, – сухо сказала Василиса.
– Это, конечно, скажется на цене…
– Никто не пострадал, – заметила она зачем-то, хотя очевидно, что до других людей ли, лошадей ли, Аполлону нет дела. И вряд ли можно его за то винить.
– Но восстанавливать придется, – Вещерский пить шампанское не стал, да и Марья лишь пригубила. Ладислав и вовсе бокал отодвинул, причем не только свой. И от Демьяна Еремеевича тоже, хотя тот к шампанскому притрагиваться явно не собирался.
– Ему нельзя, – сказал он Нюсе. – Он у нас болеет.
– Чем? – огромные очи ее стали еще больше.
– Вот и я о том, к чему вам возиться с восстановлением конюшен, которые по сути-то и не нужны?
– Нужны, – порой на Василису находило, и делалась она упряма до крайности. И теперь вот пришлось заставить себя говорить спокойно.
– Помилуйте, здания с большего уцелели…
– Я слышал иное, – а вот Аполлон выпил шампанское и протянул руку, чтобы бокал вновь наполнили. – Что там ничего-то целого не осталось, что пламя было такое, что даже камни плавились.
– Местами, – согласился Вещерский и пальцы сцепил.
– Ужас какой! – воскликнула Нюся чересчур уж радостно. – И что у вас там загорелось?
– Наверняка, сено. Я видел, в каком состоянии были эти конюшни. Поверьте, подобное происшествие – вопрос времени. Рано или поздно, несчастье случилось бы… – Аполлон осушил бокал одним глотком. – Безалаберность, полнейшая безалаберность…
– Поджог, – Вещерский чуть склонил голову.
– Быть того не может!
– Жуть! – Нюся сложила ручки. А ведь и она не стала пить, как и Марья едва-едва пригубила бокал, и отставила в сторону, отдав предпочтение клюквенному морсу, на меду вареному.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
