Он пристально посмотрел на меня, как часто делал доктор Арчер. Я знал: ему кажется, что я болен. На его счастье, в тот миг он не назвал меня безумцем. – Нет, – ответил я на невысказанный вопрос, – я не помешался и мыслю так же здраво, как мистер Уайльд. Не хочу раскрывать свои карты, но мой план принесет мне не только золото, серебро и драгоценные камни. Он послужит благу и процветанию всего континента, даже полушария!
– О, – только и сказал Хауберк.
– В конце концов, – продолжал я чуть тише, – он осчастливит весь мир.
– И, между прочим, вас с мистером Уайльдом?
– Именно. – Я улыбался, хотя за тон, с которым он задал этот вопрос, мне хотелось удушить его.
Некоторое время он молча смотрел на меня, а потом сказал очень мягко:
– Почему бы вам не отложить книги и занятия, мистер Кастейн, и не побродить по горам? Помнится, вам нравилось рыбачить. Поймайте пару форелей в Рэнгли.
– Рыбалка меня больше не интересует, – ответил я без тени раздражения в голосе.
– Раньше вы интересовались всем на свете, – продолжал он, – атлетикой, парусным спортом, стрельбой, верховой ездой…
– Я не езжу верхом со времен моего падения, – тихо сказал я.
– Ах да, ваше падение, – повторил он, отводя взгляд.
Я подумал, что болтовня зашла слишком далеко, и вернул разговор к мистеру Уайльду, но старик вновь принялся изучать мое лицо в манере чрезвычайно для меня оскорбительной.
– Мистер Уайльд, – повторил он. – Знаете, что он сделал этим вечером? Спустился и приколотил вывеску над входной дверью, рядом с моей. Она гласит:
Мистер Уайльд,
Реставратор репутаций.
Третий звонок.
Вы знаете, что это значит?
– Да, – ответил я, подавляя вспыхнувшую во мне ярость.
– О, – вновь сказал он.
Луис и Констанция медленно подошли к нам и спросили, не присоединимся ли мы к их прогулке. Хауберк посмотрел на часы. В этот момент облако дыма вырвалось из глубин замка Уильяма, и эхо залпа при спуске флага пронеслось по волнам, отразившись от гор напротив. Флаг съезжал по древку, на белых палубах военных кораблей заиграл горн, и первые электрические огни засияли на побережье Джерси.
Возвращаясь с Хауберком в город, я слышал, как Констанция что-то шептала Луису, но не разобрал слов. Впрочем, Луис так же тихо ответил: «Моя дорогая», и вновь, шагая с Хауберком впереди, я уловил еле слышное «милая» и «моя Констанция» и понял, что время для важного разговора с моим кузеном Луисом почти пришло.
III
Однажды майским утром я стоял в своей спальне перед стальным сейфом, примеряя золотую, украшенную драгоценностями корону. Бриллианты вспыхнули, стоило мне повернуться к зеркалу, и тяжелое золото засияло над моей головой огненным нимбом. Я вспомнил отчаянный крик Камиллы и ужасные слова, прокатившиеся эхом по туманным улицам Каркозы. То были последние строки первого акта, и я не смел думать, что последует за ними, не смел даже в лучах весеннего солнца, в своей комнате, в привычной обстановке, успокоенный уличным шумом и голосами слуг в передней, ибо те отравленные слова запали мне в душу – так смертный пот медленно пропитывает простыни в постели обреченного. Дрожа, я снял корону с головы, отер чело и подумал о Хастуре и моих законных правах. Мне вспомнился мистер Уайльд, каким я оставил его: кровавое лицо, исцарапанное когтями адской твари, и его обещания… ах, его обещания. Резкий звон вырвался из глубины сейфа, и я понял – время истекло, но не внял ему и, вновь надев сверкающую корону, дерзко повернулся к зеркалу. Долго я стоял неподвижно, поглощенный меняющимся выражением собственных глаз. Зеркало отражало лицо, похожее на мое, но настолько бледное и истощенное, что его обладателя трудно было узнать. Все это время я повторял сквозь сжатые зубы: «День настал! День настал!», пока сигнал в сейфе звенел, не смолкая, а бриллианты искрились и пламенели над моим челом. Я слышал, как открылась дверь, но спохватился лишь, когда увидел в зеркале два лица, когда другой встал за моим плечом и чужие глаза встретились с моими. Резко развернувшись, я схватил с туалетного столика длинный нож. Мой кузен, белый как снег, отпрыгнул в сторону, крича:
– Хилдред! Ради бога! – Затем, когда я опустил руку, он сказал: – Это же я, Луис, разве ты не узнаешь меня?
Я замер – я не смог бы заговорить, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Он подошел и забрал у меня нож.
– Что все это значит? – мягко спросил он. – Ты болен?
– Нет, – ответил я.
Впрочем, сомневаюсь, что Луис меня услышал.
– Пошевеливайся, старина, – гудел он, – снимай эту медную безделушку, и пойдем в кабинет. Ты собираешься на маскарад? Зачем тебе эта мишура?
К счастью, он решил, что корона сделана из меди и стекляшек, что, впрочем, было даже к лучшему. Я дал ему подержать убор, зная, что это вполне его успокоит. Луис подбросил роскошный венец в воздух и, поймав, с улыбкой повернулся ко мне.
– Ерунда за пятьдесят центов, – провозгласил он. – Зачем она тебе?
Я не ответил, но забрал корону у него из рук и, поместив ее в сейф, закрыл тяжелые стальные дверцы. Адский звон сразу оборвался. Кузен с любопытством наблюдал за мной, но, кажется, не заметил внезапного отключения сигнализации. Впрочем, он уподобил сейф коробке из-под бисквитов. Опасаясь, как бы Луис не подглядел секретный код, я повел его в кабинет. Луис упал на софу и начал бить мух хлыстом, с которым не расставался. Он был в драгунской форме – украшенной лентами куртке и фуражке с кружевом, – и я заметил, что его сапоги сплошь забрызганы красной грязью.
– Где ты был? – поинтересовался я.
– Скакал по разлившимся ручьям в Джерси, – ответил он. – Решил не переодеваться, так хотел увидеть тебя. Не угостишь ли стаканчиком? Я смертельно устал: провел сутки в седле.
Я налил ему бренди из моих медицинских запасов. Луис выпил его, гримасничая.
– Отвратительно, – заключил он. – Я дам тебе адрес, где продают настоящий бренди.
– Мне сгодится и этот, – безразлично ответил я. – Я растираю им грудь.
Он прищурился и убил еще одну муху.
– Послушай, старина, – начал он. – Я должен тебе кое-что сказать. Уже четыре года ты сидишь здесь один как сыч, никуда не выходишь, не занимаешься спортом, ни черта не делаешь, только слепнешь из-за этих книг над камином.
Луис оглядел полки.
– Наполеон, Наполеон, Наполеон, – повторял он. – Ради всего святого! У тебя что, нет других книг?
– Хотелось бы мне, чтобы эти были оправлены в золото, – ответил я. – Но постой, у меня есть еще одна книга, «Король в Желтом».
Я смотрел ему прямо в глаза.
– Ты никогда не читал ее? – поинтересовался я.
– Читал? Слава богу, нет! Я не хочу сделаться сумасшедшим.
Было ясно, он пожалел о своих словах, едва их произнес. Есть лишь одно слово, которое я ненавижу больше, чем «безумец», и слово это – «сумасшедший». Но я сохранил спокойствие и спросил его, почему он думает, что «Король в Желтом» опасен.
– Ох, даже не знаю, – поспешно ответил Луис. – Просто помню шумиху вокруг книги, как ее осуждали духовенство и пресса. Автор, породивший эту мерзость, застрелился, разве не так?
– Как я понимаю, он все еще жив, – заметил я.
– Может, ты и прав, – пробормотал он. – Пулей дьявола не возьмешь.
– Это книга великих откровений, – сказал я.
