– Ничего-о-о! – обескуражила она меня ответом, а по ее распухшим щекам потекли крупные слезы.
– В смысле? – я снова выпрямилась, а голос сам стал суше.
– Ничего-о-о не случилось, – повторила она, всхлипывая. – Я здесь уже два месяца, пристроили посуду мыть и овощи чистить. Это намного лу-учше, чем было раньше, до того, как айх меня купил – там хозяин заставлял работать от зари до зари, а здесь и работой не загружают до мельтешков перед глаза-ами, и не бьют, если все делаешь хорошо-о…
Я вообще перестала что-либо понимать:
– А ревешь тогда чего? Что не бьют?
– Не-ет… Просто не могу не реве-еть… Говорят, что со временем привы-ыкну, но уже два месяца реву-у… Здесь у мно-огих поначалу эмо-оции обостряются…
До меня постепенно доходил смысл происходящего. Аж передернуло от отвращения. И я обязана была оставить мнение при себе, но не выдержала – высказалась:
– Знаешь, Китти, вряд ли мы сможем стать подругами. Я лучше одна выгребусь, чем с той, у кого главный порок – расклеиваться без причины.
После этого она закономерно окончательно залилась горючими слезами. Ну и где моя жалость? Вот как раз сейчас бы хоть капля пригодилась. Но мне хотелось схватить тарелку и пересесть подальше от этой размазни, напоследок снабдив ее какой-нибудь гадостью, чтобы влезла уже в петлю и никого своим существованием не мучила. В тот момент я и не поняла, что моя реакция на ее слезы тоже была не совсем естественной.
– А может, тебе врезать? – почти вежливо поинтересовалась я, однако кое-как держалась, чтобы не сорваться на крик. – Ну, чтобы повод был.
– Так-так-так, – отвлек мужской голос от темных мыслей. – Нытик и стерва. Интересная композиция.
Рядом с нашим столиком стоял мужчина лет тридцати – приземистый, некрасивый. Но хуже всего в нем был засаленный взгляд, который бодро метался от высокой груди моей новой знакомой к моим голым ляжкам. Нет, хуже всего оказалась еще парочка почти таких же мужичков за его спиной, с похабными ухмылками наблюдающими за своим приятелем.
– Чего тебе? – мне удалось перенаправить злость на пришлого.
– Ничего. Но когда вы друг друга доведете до бесячей горячки, мы окажемся поблизости. Организуем снятие стресса. Вам вон даже задирать нечего, бери горяченькими. Ух, я б твои кости-то на себя насадил! А потом и эту плаксу, за компанию. И пусть рыдает, пока ее вся толпа приходовать будет.
Понятно – у этого на поверхность всплыла похоть. Быть может, спровоцированная нашими недвусмысленными нарядами. Я, не глядя, подхватила вилку и продемонстрировала ему со словами, саму себя удивляя отсутствием страха и звенящей злостью:
– Вот из этой штуковины сделать заточку плевое дело, кобелина. Я в двенадцать лет таким по яйцам с разбега пинала, а с тех пор здорово подросла и озверела.
– Психованная? – он вопросил это без иронии, даже взгляд посерьезнел.
– Еще какая, – кивнула я. – У меня зубов на нас обеих хватит. Доставай причиндалы, не терпится глянуть на кусок мяса, который я заставлю тебя сожрать.
Удивительно, но один из его друзей подхватил мужика под руку и увел, приговаривая одно слово: «психованная», как будто здесь это было каким-то чудесным защитным заклинанием. Хотя ведь если в девушке разглядели злость, то она действительно может созреть до желания убивать – в такую хреном тыкать чревато. Обстановка определяет, что любое свойство может разрастись до грандиозных масштабов. То ли от осознания, что моя злость была преувеличенной – обычно я веду себя намного осторожнее, то ли от того, что выпустила пар, но я начала успокаиваться. Теперь уже и слезливая Китти до бешенства не доводила.
А она за это время, оказывается, почти успокоилась и теперь пялилась на меня круглыми от изумления глазами. И залепетала жалобно, заметив, что я снова обратила на нее внимание:
– Кати, прошу, будь моей подругой! Хотя бы пока не привыкнем к влиянию черного айха. В тебе есть сила, во мне слабость. Вместе мы непобедимы!
Я хмыкнула от ее дикой логики:
– Это в какой же ситуации нам поможет твоя слабость?
– Ну… ты будешь всех побеждать, а я буду тебя боготворить, – и уставилась на меня влюбленными глазами.
Я зачерпнула вилкой побольше овощей, желая поесть, а не продолжать разговор. Но отказываться теперь не спешила – вместе с уходящим раздражением возвращались дельные мысли. Все-таки я тоже подвержена влиянию, даже не заметила, когда оно накрыло. Причем всякий раз включается непредсказуемый рандом, и хорошо, если в тему, но может быть по-разному. Допускаю, что я завтра буду тут рыдать, а Китти меня утешать… хотя нет, всплывает что-то из ходового арсенала психики, а я точно не нытик. М-да, убийцей бы случайно не стать. Дорогой айх, надевай скорей свою повязку, в такой обстановочке работать будет сложно.
К счастью, в доме Нами я научилась различать порошки для чистки, потому с уборкой все-таки справлялась. Коридоры казались бесконечными, но я не жаловалась. Ратия перед ужином меня даже похвалила. Она все-таки довольно справедливая, по мелочам не придирается, а толковые советы подкидывает в самое нужное время. Может ли быть такое, что ее утренняя обидчивость тоже вызвана влиянием айха? Но по прошествии лет службы в замке она этого уже не различает, стало частью ее характера. А вдруг все со временем здесь меняются и просто думают, что магия перестала действовать? Мысль эта оптимизма не вызывала. Хотя кто тут разберет все причины и следствия?
После ужина почти всех освободили от работы. Большинство сразу направилось в крыло для рабов – отдыхать, мыться или развлекаться, если рабам здесь можно хоть как-то развлекаться. Меня же Китти потащила во двор, чтобы показать все, чего я еще не видела. Конюшни, большие склады и ангары – все это было интересно, но мы не отважились пробраться внутрь.
Китти схватила меня и указала в сторону:
– Это Скиран! В ваших диких землях видали элохов? Они все красавцы, но он… – и снова всхлипнула вместо того, чтобы закончить предложение.
Я пыталась просто не обращать внимания на очередной упадок ее настроения:
– Да, я с ним уже знакома. Пойдем, поздороваемся?
– Знакома?! – она на мгновение замерла. – Не пойдем! Я два месяца жду повода познакомиться, но это произойдет не сейчас.
– Почему?
– Чтобы он увидел меня такую зареванную?!
Я прищурилась:
– А у него есть шанс увидеть тебя в другом виде?
– Не-е-ет, – она сложилась пополам от рыданий. – И ты не ходи-и… пожа-алуйста. Потому что я тогда с тобо-ой… А ты такая сильная, а я такая…
Я закатила глаза к небу и усилием воли подавила очередной приступ ярости. Обуздав нрав, шагнула к Китти и взяла ее за плечи, заглядывая в лицо. Заговорила строго, с напором, но без раздражения:
– Послушай меня. Ты должна взять себя в руки. Это игра, понимаешь? Как я должна справляться с приступами злости, ты должна справляться со своими слезами. Даже если айх это делает ненамеренно – хотя с него бы сталось – все равно в его доме все должны играть в эту игру. Ты ловишь ненужную эмоцию и отстраняешься от нее, как от чужой. Любыми способами. Успокаиваешься и не ревешь. В этих краях водится валерьянка? Я бы в тебя сейчас цистерну ее влила, лишь бы ты осознала в себе отличия. Ратия – маг, обратись к ней за помощью. Может, у нее есть что-то покрепче валерьянки? Или…
– А зачем? – она пялилась на меня мокрыми глазами. – Если так мне проще… Ну, реву себе, никому не мешаю…
– Потому что так надо! – отрезала я. – Иначе скоро ты и не вспомнишь о том, какой была раньше. Ты и раньше плакала без повода?
– Ну… бывало… – она отвела взгляд.
– Не удивлена. Но теперь ты в игре чернокн… айха Ринса. И в этой игре такие правила. Все ясно?
– Но зачем?… – она снова начала смаргивать накатывающиеся слезы.
Я сжала руки и с силой тряхнула ее.
– Затем, что иначе я не буду с тобой общаться. С шантажом знакома? В общем, увижу еще раз слезы без повода – пройду мимо и забуду, что мы почти тезки, – во время моей речи ее глаза все больше стекленели от ужаса, значит, я попала в верную точку. – Вот если побьют тебя или еще как обидят, то встану с тобой рядом и помогу со всем справиться. Но до этого ты должна встать со мной рядом в этой игре. Я не прикрываю тех, кто не прикрывает меня.
Китти неуверенно свела брови в кучу, но потом заторможенно кивнула.
– Я… попробую…
– Не попробуешь, а сделаешь. И пойдем уже спать.
– Так рано? – она шмыгнула носом, но тут же сделала вид, что закашлялась.
