Дэнко

Дэнко
Герман Волган

Самое скучное в жизни – это общественное мнение. Что это за мнение – точно не знает никто, но уважать его обязаны. Как известно, спорить с ним – дело неблагодарное. Оно всегда главенствует и давит! Однако само по себе очень управляемо и изменчиво, как флюгер. Попробуйте посмотреть на вещи своими глазами и подумать своей головой. К сожалению, это болезненный процесс. Но каков результат! Информационные потоки имеют одно очень простое свойство – что неважно сегодня, может быть решающим завтра. И что было интересно сегодня, завтра никого не волнует. Но чтобы это понимать и ощутить, нужно немного затормозить бег и остановиться. А гонка-то вокруг тебя продолжается беспрерывно. Show must go on?

Герман Волган

Дэнко

Посвящается моим родителям

Глава 1

Из моей души мотив воли звучит

И степной травой отмеряет ритм.

В утренней росе, у тумана он.

Научился плыть, как весенний звон.

Чтобы глубоко прочувствовать, что наступил замечательный и самый лучший день, бывает достаточно услышать звонок своего телефона утром. Далеко не избалованный вниманием, ты с радостью понимаешь: опаньки, а кому-то я еще нужен. Уж поверьте на слово, это дорогого стоит. К сожалению, информация не для всех, а для узкого круга посвященных, кого жизнь ненавязчиво поучила некоторым своим правилам.

Вскочив с кровати, как с низкого старта, бегу на зов предполагаемого судьбоносного предложения. Два дня молчащий мобильник я оставил на кухонном столе за ненадобностью, и вдруг… Пробегая мимо зеркала, мельком оцениваю свою физическую готовность к будущим великим свершениям. Отлично! Улыбка шире самой физиономии, вполне себе бодренький и, главное, лихо передвигаю конечностями. Короче, весь джентльменский набор для того, чтобы убежденно считать: «Жизнь продолжается, а может быть, даже и налаживается».

– Алло, слушаю вас, – как можно дружелюбнее пропел я в микрофон.

Звонок оказался от «никогда не спящих», как я их называю, от «предлагателей своих услуг». Праздничный мужской голос объявил мне, что я счастливчик, потому что у меня теперь есть десятипроцентная скидка на их продукцию. Пожизненная. Не сказать, что меня это вдохновило, но я приблизительно минуту внимательно слушал речь человека, безмерно чем-то довольного. Затем молча нажал на отбой, констатируя для себя тот несомненный факт, что я являюсь «потребителем», а значит, и полноправным членом общества.

На этой торжественной ноте я приготовил себе завтрак, пританцовывая под заряжающие песни Джо Кокера. На столе, пусть грубовато, но с любовью разложенные на тарелочках, последовательно появились: а) солидный бутерброд с колбасой и сыром, б) помидор, разрезанный на четыре части в россыпи маслин, в) вареное яйцо в майонезе и г) пол-литровая кружка томатного сока. Не особо вдохновляющее зрелище для некоторых малость нервных дамочек, которые иногда посещают мое скромное обиталище. Для меня же кулинарный шедевр, причем шедевр, отвечающий моим вкусовым предпочтениям, образцовый питательный завтрак. В дополнение к этому, несомненно, идеалистическому натюрморту был шикарный вид из моего окна на необъятный простор мироздания. Это если смотреть только на небо, конечно, а в целом – обыкновенный московский двор эконом-класса. На то, что внизу, я обычно посматриваю мельком, с сугубо информационной целью – убедиться в том, что за ночь власть в стране не поменялась. По каким признакам? О, это просто. Дети безмятежно играют на площадке, листовки на стены и фонари никто не клеит, вооруженные матросы не бегают. Этого более чем достаточно для полного душевного спокойствия и обретения надежды на то, что в итоге все будет хорошо.

Дожидаться еще каких-то знаков внимания со стороны внешнего мира я не стал, а, приведя себя в порядок, решил сам потревожить его. На сегодняшний день меня интересовал один-единственный вопрос к бескрайнему пространству за моей квартирой: неужели я совершенно никому не нужен? Ведь я же труженик патологический, лошадь ломовая, готов с утра до ночи пахать, сеять и даже руководить. Но только за достойное вознаграждение. На хлеб насущный пока что зарабатываю двумя нехитрыми, но надежными способами: служу охранником в элитном массажном салоне и распространяю рекламу на компьютере, спамю. Звучит вяловато и не особо денежно, но для одинокого двадцатитрехлетнего парня… мм… хватает, а впереди у меня, несомненно, светлое будущее.

Что я делаю еще? Дышу и верю, а точнее, серьезно занимаюсь дыхательными упражнениями по уникальной системе прапорщика пограничной заставы Тусова, под началом которого я проходил срочную военную службу. Тусов был поистине легендарной личностью, а главное – мудрым и хорошим человеком. Более тридцати лет прослужил в Уссурийской тайге, отдал всего себя без остатка, но и тайга, в свою очередь, открыла ему многие свои тайны. Поди знай, почему он выбрал меня и двоих моих друзей-сослуживцев, Макса и Егора, своими учениками. Думаю, Тусов почувствовал наше невысказанное мужское уважение к нему, которое на протяжении вот уже трех лет мы ежедневно подтверждаем, выполняя двухчасовой тренинг по его методике. Время ухода в мир тонких чувств и энергии лично мне дает нереальную уверенность в своих силах, а также полное осознание и принятие проблем текущей жизни как совершенно незначительных в контексте временного материального существования.

Еще вот, пожалуй. Зовут меня Владислав Сергеевич, или просто Влад, и до настоящего времени я жил тем, что постоянно находился в поисках любви и женского тепла, а также копил деньги, мечтая еще раз побывать в заповедных местах моей службы. А если быть точнее, побывать на сопке Янтарная (название вымышленное), куда по секрету («Там происходят удивительные вещи для человеческого мироощущения») нам посоветовал съездить, и съездить обязательно, наш гуру Тусов.

На протяжении трех лет после службы я периодически созванивался со своими друзьями: Егором, который теперь живет в Петербурге и воспитывает двух лапочек-дочек, и рыжим Казановой из Екатеринбурга Максом. Мы самозабвенно, по принципу «курочка по зернышку клюет», обсуждали и корректировали в жарких спорах план предстоящей поездки. Она была необходима нам как воздух, как глоток живительного эликсира, как шаг в сторону нашего дальнейшего духовного развития и приобретения новых физических качеств. К тому же Тусов пообещал, что представление о бытии у нас всецело поменяется.

И вот этот замечательный день практически наступил. У каждого из нас в укромном месте лежал билет на самолет до Владивостока на июль месяц. Егор был милостиво отпущен женой после клятвенного обещания вернуться в семью, пусть даже в виде привидения, а нам с Максом просто нужно было закрыть двери съемных квартир и, отдав ключи соседям, валить свободно хоть на Северный полюс. До отъезда оставалась еще неделя, и эту неделю, тянувшуюся как год, нужно было каким-то образом убить. Что я и стал делать с рвением палача. Безденежная жизнь, она такая, толкает на любые авантюры и не обещает выплаты страховых взносов. Добавить сюда, что я на настоящий момент был свободен, или, другими словами, на хрен никому не нужен.

Приближался конец июня. В этом году лето было жаркое, я бы даже сказал, знойное. Ворчливыми москвичами оно оценивалось как «пекло невыносимое». Погода по какой-то ведомой только ей причине решила побить все свои предыдущие рекорды. Представьте, за сорок градусов в забетонированной и заасфальтированной столице, где машин почти столько же, сколько людей. Я стоял возле настежь открытого окна со скрученным полотенцем в руке и занимался серьезной исследовательской работой. Тема исследования: «Мое невероятное бесстрашие и терпение, а также искреннее уважение к осе, демонстрирующей удивительные стороны своего характера». А именно, готовность к самопожертвованию во имя достижения своей цели – проникнуть в комнату и цапнуть меня, да побольнее. Я не мог не восхищаться – какое упорство, какая сообразительность и глубина фантазии! Если бы я обладал такими качествами, то наверняка не стоял бы сейчас в трусах и майке у окна, а мчался в Кремль, сопровождаемый кортежем с мигалками. Оса была крупной особью: толстая и с яркими желто-коричневыми полосками, не сомневаюсь, что самка, судя по ее упорству и вредности. В любом случае, я дал ей имя Она, с ударением на «О», чтобы не обидеть ни одно женское имя. Более двадцати раз я отбивал ее наглые атаки. Дважды, применив обманные виражи, она прорывалась в комнату, откуда я ее изгонял, не убивая из уважения. Несомненно, риск быть ужаленным был велик, но я шел на него продуманно и мужественно. Она на время исчезала из виду, наверное, для подготовки нового штурма и усыпления моей бдительности, но буквально через минуту возвращалась с хитрым маневром и заходом от солнца. Угадать запланированные ею действия было совсем не просто, и мне приходилось лихорадочно крутить полотенцем, чтобы воздушной волной отбросить особь, наглостью искалеченную, на безопасное для меня расстояние.

Когда мне порядком надоело это состязание и когда я окончательно понял, что мне полосатую Осу не сломить, я просто закрыл окно, оставил обозленную непрошеную гостью с обратной стороны рамы. Пусть отдохнет, сопоставит все варианты и свои возможности, пусть понаблюдает за мной со стороны и дождется нового прилива сил, чтобы совершить задуманное.

Утолив жажду холодной колой, я лениво завалился в кровать и, включив негромким фоном классическую музыку, решительно позвонил на работу. Целью было – своим жизнерадостным голосом испортить настроение Аллочке, сидящей одновременно при входе в салон в качестве привлекательного личика, и в телефоне – завлекать клиентов.

В трубке зазвучал стандартный приветственный текст, который я, наверное, и на том свете не забуду, настолько он втемяшился мне в мозг:

– Массажный салон премиум-класса «Артемида»!

Далее шел сказочный набор обещаний, судя по Аллочкиным интимным интонациям, адресованных именно тому, кто сейчас звонит, она готова на все, кроме дать взаймы денег. Короче, посетите нас, и вы себя не узнаете, а за дополнительную плату вообще никого не будете узнавать, включая тещу/свекровь и остальных родственников жены/мужа.

Как только Аллочка закончила свою развращающую пропаганду, я с нежностью удава произнес:

– Здравствуй, дорогая! Свет очей моих! Услада души моей! Как я по тебе соскучился! Не поверишь, сегодня продал всех своих друзей и купил тебе на эти деньги букет цветов и кулек конфет. Хочешь, сейчас принесу? Подожди немного, сейчас сниму петлю, спрыгну с табуретки и примчусь к тебе соколом!

– А, Влад… Ну и ты иди в том же направлении. Чего тебе надо?

Вот так, голосом кухарки, она лениво ответила на мое радостное приветствие. Аллочку можно понять – не царское это дело слушать комплименты нищего охранника.

Дальнейшая наша беседа была бесперспективной, и разумно было ее прекратить. Я сделал это элегантно, опасаясь потерять резервные уши для релаксирующего меня трепа.

– Прости за беспокойство, радость моя! Я ужасно боюсь потерять твою любовь ко мне и поэтому постараюсь реабилитироваться перед тобой, привезя тебе аленький цветочек из глубин дремучей тайги! А если по дороге встречу заблудившегося рыцаря твоего сердца, измученного поисками наипрекраснейшей из прекрасных, торжественно обещаю по лицу не бить. Пока! Пойду скучать.

– Иди ты, Влад, к чертям! А цветы я принимаю исключительно в денежном эквиваленте.

Аллочка исчезла в глубинах сотовой связи. Если честно, я мысленно поблагодарил ее за невероятное терпение, за то, что милосердно выслушала меня, дала мне возможность нести эту чушь. Завтра пойду в церковь и буду раболепно ходатайствовать о присуждении ей ангельского чина. Или поставлю свечку за ее здоровье. Счастья тебе, талисман «Артемиды»! А я, пожалуй, позвоню своей старой боевой подруге. В дни крутого пикирования в депрессивное состояние, что со мной бывает довольно часто, она всегда придет на помощь и с профессионализмом гейши утешит меня… ну, чем надо, тем и утешит. Неподдельной нежностью – вот чем.

Приблизительно так, усердно занимаясь рассеиванием пустоты, я и провел эту мучительную неделю до отъезда.

* * *

Наконец этот долгожданный день настал: сначала я увидел Москву в иллюминатор самолета, а потом, ближе к концу дня, без особых приключений добрался до старенькой гостиницы на окраине приморской столицы. Гостиница была местом нашей запланированной встречи, и Макс с Егором были уже там. Увидев меня в окно, идущего маршевым шагом, как бравый солдат Швейк, с небольшим рюкзачком на плече, парни выбежали мне навстречу и устроили показательное шоу для хронически уставших командированных на тему, как дружны пограничники, оттрубившие на заставе положенный срок.

Наше кратковременное двухдневное пребывание в отеле нулевого класса было очень шумным, но вполне себе трезвым. Ведь мы были верными адептами прапорщика Тусова, непререкаемого для нас авторитета. Все эти два дня мы пробегали по магазинам, с предельно допустимой экономией закупая продовольствие и предметы, необходимые в условиях полной оторванности от цивилизации. К цели мы выдвинулись нагруженные, как верблюды пустынного каравана. На автобусе и попутках забрались в глухомань, как можно ближе к нашей вожделенной сопке. Дальше – на своих двоих. В два перехода и одну ночевку приблизились на расстояние одного километра к ней – сказывалась нержавеющая закалка погранцов с таежной заставы. Сделали привал часа на три, а когда почувствовали прилив сил, на втором дыхании ринулись покорять вершину.

К нашему счастью, эта энергетическая сопка оказалась пологой и невысокой: приблизительно метров восемьсот нудного шага. Вершина же вообще была плоской – живописная поляна, поросшая цветами.

Сбросив ношу на землю, мы разбили небольшой лагерь. Я могу сколько угодно острить, но здесь действительно было красиво. Однако полюбоваться долго не удалось. Солнце уже уходило на заслуженный покой, напоследок перекрасив земные владения в багряный цвет. Ночь наступила мгновенно, и на небе засияло нереальное количество звезд. А позже взошла луна, и это было как в сказке. Не буду врать, что мы сидели на поляне и любовались бездонной Вселенной, – конечно же мы рухнули спать, тем более местные звезды пересчитали все до единой, пока охраняли рубежи Родины.

Утро оказалось настолько прекрасным, что все наши наибольшие ожидания позорно поблекли. Солнце всходило на свой престол медленно и величаво, как огромный огненный цветок, озаряющий пробуждение мира. Оно бережно выплескивало в бескрайнее пространство фантастические краски и оттенки. Я в немом восхищении смотрел на эту постоянно изменяющуюся картину и думал: «Сколько раз уже наблюдал за этими головокружительными метаморфозами природы – и вот снова испытываю ощущение новизны и искреннего удивления. Как много тайн и загадок в этом Божественном подарке людям, и как же мы все порой неблагодарно и безответственно относимся к нему. Ведь сущность всего живого, окружающего нас, – отдавать, а мы эгоистично хапаем все подряд, безрассудно и без всякого чувства меры. Кланяюсь тебе, о величавая и щедрая Уссурийская тайга!» Я склонил голову в почтительном поклоне.

Такие чувства обуревали не только меня – мы все стояли и смотрели на чудо пробуждения как заколдованные. Но все же у меня было ощущение, что все вокруг делается только для меня одного и именно сейчас произойдет нечто потрясающее, нечто такое, что молнией ворвется в мою жизнь, навсегда изменив ее.

Восход – самое подходящее время, чтобы проделать дыхательный комплекс и наполниться целительной энергией. Мы, как обычно, расположились в вершинах незримого треугольника, произнесли традиционное приветствие: «Торжествуем с тобой жизнь!» – и стали погружаться в состояние единения и покоя. И как только вошли в ритм, случилось то немыслимое, что и определило нашу дальнейшую судьбу. Как говорится, предчувствия меня не обманули. Но и не согнули.

– Макс, Егор! – оторвавшись от медитации, с волнением крикнул я. – Вы чувствуете какую-то вибрацию в воздухе? И дыхание перехватывает…

Егор уже шел ко мне и тревожным голосом бормотал:

– Чертовщина какая-то! Страх навалился нереальный. Ветра нет, а качает из стороны в сторону, как на корабле.

Да, так и есть, происходило что-то совершенно непонятное и пугающее. Воздух дрожал и колебался. Трава поднялась так, как будто гигантский пылесос пытался всосать в себя всю поляну. Мы кинулись бежать, стараясь вырваться из этой опасной зоны, но какая-то гипнотическая сила сковала наши движения, словно в кошмарном сне. Мы в панике смотрели наверх и по сторонам, пытаясь понять, что за гадость затеяла эту свистопляску. Но ничего похожего на источник воздуховорота нигде не было.

Вдруг Егор, размахивавший руками, как сломанная мельница, словно он боролся с невидимой дьявольской силой впереди него, внезапно свалился на землю как подстреленный и замер в позе эмбриона. Руками закрыл уши и бешено, с вытаращенными глазами затараторил несвязные и непонятные слова. Это напоминало шаманское подвывание под бубен. Потом упали мы с Максом, практически одновременно. Лично я почувствовал рев и удар реактивного самолета, пролетающего на низкой высоте. Макс лежал без движения, неловко подвернув правую руку за спину, а я стоял на коленках и, как охотничья собака, уставился в одну точку. Точно помню, что мои мышцы в этот момент были окаменевшими, а сам я широко раскрытыми глазами таращился на ослепительную зеленую дугу в форме ворот. Я был абсолютно очумевший, будто мне по затылку врезали кувалдой, отчего возник такой мерзкий и кричащий ужас, словно сейчас все во мне потухнет навсегда.

Мистическое светопреставление не кончалось, а, наоборот, усилилось. Яркие молниеобразные разряды сопровождались противным свистом, от которого я просто оглох. Зеленая дуга стала медленно сжиматься, превращаясь в оранжевый шар, который испускал радужный спектральный отблеск, будто огромный бриллиант. Все это продолжалось еще несколько минут, после чего колебания воздуха стали затихать, а непонятный энергетический пришелец погрузился под землю.

Наступила тишина в минусовой степени, то есть такая, как глубоко под водой, – давящая и выталкивающая. Мы с Егором еще минут пять не шевелились, только смотрели друг на друга, часто-часто моргая. Мозг элементарно не давал никаких сигналов нашим телам, лишая возможности подняться и войти в нормальное состояние. Макс по-прежнему находился в нелепой позе – живой он или нет?