Сэйл-мастер

Глава 1, о безработных и работодателях

Сашка Белобрысов, двадцати пяти лет от роду, штурман высшего допуска и при этом, что характерно, мичман запаса[1], рассеянно бренчал последними монетами в кармане и раздумывал, не сходить ли ему к маяку и не поиграть ли там на альте. Отчаянно хотелось булочек с повидлом – в воздухе плыл дразнящий запах сдобы, – но он сдерживался.

Затем Сашка вспомнил, что оставил альт на кровати в номере общаги.

Однако к белой башне маяка с синей крышей все равно хотелось: там холодный ветер с моря, и вода шумит, и разноцветные камни, и песок, по которому можно ходить босиком, и ракушки… Далекий-далекий горизонт, по которому Сашка каждый раз, будучи в эфире, успевал соскучиться.

Он посмотрел, прикидывая маршрут, вдоль длинной Кузнечной улицы, что полого сбегала вниз с холма, щеголяя недавно переложенным булыжником. Потом Сашка бросил тоскливый взгляд через плечо, на здание, из которого только что вышел. Над двойными дверями, покрытыми облупившейся коричневой краской, красовалась выцветшая, но все еще ясно различимая табличка на трех языках:

Employment Office

Arbeitsvermittlung

Центр занятости

Сунув руки в рукава, молодой человек с самым независимым видом, наплевав на послеполуденную жару – плевок зашипел на булыжнике, испаряясь, – направился вниз по улице. Нарочно по самому центру. Объедут, если что.

Эфирники, привыкшие к относительной свободе ветров и течений, весьма вольно обходились с городским транспортом.

И тут зазвонил телефон в будке, мимо которой он проходил.

«Вот тебе на! – подумал штурман удивленно. – Какой это ясновидящий меня ищет?»

Его могли разыскать родственники по матери (те еще кровопийцы). Могли и кредиторы – Сашка с шестнадцати лет усвоил, что если ты не знаешь о своих долгах, это еще не значит, что у тебя их нет. Наконец, телефон мог зазвонить случайно. В этом случае лучше было не обращать внимания, однако любопытство пересилило. Он втиснулся в крохотную кабинку с грязноватыми, поцарапанными стеклами и схватил трубку.

– Белобрысов слушает.

– Сашка! – раздался в трубке знакомый, возбужденный голос. – Времени совсем нет, старт завтра утром, а штурман послал нас на хрен! Если тебе дороги жизнь и здоровье, ни в коем случае не будь через два часа в Малом порту, у причала 3-45.

– Стой! – Сашка машинально вскинул руку, хотя собеседница, конечно, не могла его видеть. – Ты, вообще, откуда звонишь? Ты знаешь, что я в Пирс-Ардене?

– Солнце ты мое золотистое, я все-все о тебе знаю: и то, что тебя из флота выгнали, и то, почему выгнали, и то, что ты работу уже третий месяц ищешь… Ну, будь ласков, появишься?

– Санька, три ярда тебе в… – Сашка смущенно закашлялся: из-за стекол телефонной будки на него глазел смуглый ребятенок на самокате. – Какого… ты мне раньше не позвонила?! Еще друг называется…

– Чертяка, ты не представляешь, что у меня тут творится! Меня же тоже выгнали, ты знаешь? С во-от такенным скандалом, искры до звезд, я удивлена, как ты про это в газетах не видел! Слишком долго рассказывать, а я тут еще даже кристаллы не приняла, меня Людоедка живьем сожрет. Короче, как из тюрьмы вышла, и секунды свободной не было с тобой связаться… Приезжай, поговорим! Ты обречен стать нашим штурманом! Тем более, ты сэйл-мастер.

При слове «сэйл-мастер» Сашка отчетливо представил облако зелено-голубых парусов, легче пуха и прочнее металла, что разворачиваются прямо у него над головой и волокут его вниз по Кузнечной, стукая спиной о каждый мало-мальски выступающий булыжник.

– Я?! Санька, бездна с тобой, я паруса поднимал раза два в Академии… и какая тюрьма?! Сандра!

– Все, некогда болтать! Короче, через два часа, причал три-сорок пять, Малый порт, а если вдруг забудешь – бригантина «Блик», фамилия шкипера – Балл, с двумя «л».

После этой скороговорки, во время которой Сашка отчаялся вставить хоть слово, в трубку щедрой рекой полились гудки.

Сашка пораженно уставился на ни в чем не повинное дерево телефона, размышляя, не послать ли ему для разнообразия Саньку на восемь загибов. Совершенно заслуженно послать, между прочим. Однако Сашка никогда не мог сопротивляться женщинам, даже если они были ему практически братьями.

Он снова вздохнул, повесил трубку и стал прикидывать, хватит ли ему времени и денег, чтобы за час добраться от Кузнечной до площади герцога Ришелье: оттуда до обоих портов ходили прямые ковры-самолеты. Выходило, что он даже успеет на один из рейсовиков, если поднажмет и если правильно помнит месторасположение остановки. А мог и неправильно: будучи прирожденным штурманом и прекрасно ориентируясь в Залунном Мире, Сашка испытывал перед обычным трехмерным пространством некоторую оторопь.

В порту царила обычная суета, к которой Сашка привык с младых ногтей и которую не променял бы ни на что даже с доплатой. Он с наслаждением внимал многоязычной брани, запаху смолы, краски, нагретого дерева и металла и практически не спотыкался о мотки каната, разбросанные по обширной площади дока.

«Scher dich hinaus, Schweineschlacke!.. Links!»[2] – двое ребят, кажется, плотников из чьей-то палубной команды, тащили здоровенную доску и едва не задели ею Сашку по затылку. Один из них прибавил несколько более крепких эпитетов по-голландски. Белобрысов их не понял.

«Сами вы schweinen…» – добродушно отозвался штурман: брань плотников по портовым меркам засчитывалась за дружелюбную.

Сашка с трудом пробрался сквозь грузовую зону к финишной прямой: грандиозному изгибу «сухого пирса», от которого отходили длинные, сложнейшие конструкции причалов – каждый заканчивался огромным желобом, по-русски называемым ПСУ[3], по-английски – launching-gun[4], в просторечии «пушка», а совсем уж в просторечии – нецензурно. Впереди и далеко внизу лениво шевелилось море, накатываясь волнами на золотистый пляж «мокрого» пирса. Мировая несправедливость в действии для Пирс-Ардена: почти весь берег в черте города – каменистый, а единственную приличную песчаную полосу заняли под зону безопасности космопорта. Весь длинный, пологий склон холма был свободен от застройки и безлюден, – это диктовали правила безопасности, – однако у воды Сашка таки различил несколько рисковых купальщиков, просочившихся сквозь металлическую изгородь.

На самом деле, купаться там было не так уж и опасно – Сашка с однокурсниками сам в академические годы часто бегал на Финский залив, в район питерского эфирного порта. Тонны воды (а может быть, и тонны заговоренного дерева эфирного судна) на голову пляжникам грозили упасть только в случае отказа пушек или, например, холостой продувки орудий. Очевидно, жители Пирс-Ардена хорошо изучили статистику родного порта и не боялись. А вот чуть правее, где начиналась зона посадочной акватории, людей было значительно меньше, из чего Сашка сделал вывод, что заклятия мягкой руки, гасящие волны, здесь по-прежнему сбоят.

«Причал три-сорок пять… три-сорок пять…» – бормотал он под нос. Причалы следовали на расстоянии около сотни метров друг от друга, однако вскоре молодой человек обнаружил, что следует вдоль второй дуги, а не третьей, да еще и в обратную сторону. Пришлось возвращаться в мешанину грузовой зоны и поторапливаться – время поджимало.

Несмотря на свои неприятности с цифрами, до причала он добрался почти вовремя и остановился в недоумении: на первый взгляд ему показалось, что «пушка» пуста: из желоба не выглядывало даже кончика грот-мачты. Неужели он ошибся?..

Тут только Сашка сообразил: «пушка» по диаметру куда больше, чем полагалось бы под бригантину, так что если сам кораблик чуть меньше средних размеров для своего класса, то края желоба могли накрыть его с клотиком.

Все-таки Пирс-Арден – один из самых больших портов в южных Русских Княжествах, а может, и во всей Восточной Европе. Сухое докование, лучшие чары, дополнительное обслуживание, более сорока «пушек». Могут позволить судну простоять на стартовом сайте несколько дней.

Сашка выпустился в первой пятерке своего курса (чему очень удивлялись все хоть немного знающие его люди), поэтому с самого начала ходил не меньше чем на фрегатах и линкорах. Подумав о размере кораблика, на котором ему предстояло теперь служить… да нет, не служить, работать… молодой человек отчего-то испытал в желудке неприятное, холодное чувство.

«Ладно, – сказал он себе, – пусть желудок дрожит, но когда он пустует несколько дней, это хуже. Полцарства я отдам, чтоб только не торчать на планете».

– Александр Иванович Белобрысов? – на флоте нервные не выживают, поэтому он не подпрыгнул при звуке спокойного скучного голоса у себя за спиной, а просто обернулся.

– Так точно, – ответ был машинальным, да и честь Сашка едва не отдал: стоявшая за ним фигура буквально излучала капитанские эманации. Этой… даме?.. он охотно повиновался бы даже в свои полуразбойные подростковые годы, когда понятия не имел о флотской дисциплине.

Колебания Сашки по поводу пола возникли не случайно.

Голос у Балл был не слишком низкий, но непонятного тембра; рост – скорее средний (впрочем, по сравнению с Сашкой почти все казались карликами), сложение худощавое. Поди, разбери, есть там грудь или нет под широкой капитанской накидкой! Загорелое скуластое лицо для мужчины сошло бы за красивое, у женщины показалось бы так себе. Правда, коса, скрученная кренделем на затылке… А что коса? Мало ли, кто носит длинные волосы. Вот сам Сашка, например… Правда, у него короче.

– Меня зовут Марина Федоровна Балл, я шкипер этой красавицы, – сказала женщина (все-таки женщина!), махнув рукой в белой перчатке в сторону пушки. – Сандра вас рекомендовала. Сказала, что навык у вас хороший, характер уживчивый и эфир вы любите.

При этом капитан смотрела так, что Сашка решил: она во всем этом сомневается.

– Ну… да, вроде, верно. Только я впервые слышу, чтобы Сандра ушла из торговцев… а вы чем занимаетесь, капитан? Частный перевозчик?

– Особый курьер и почтарь, – кивнула Балл. – Вот уже десять лет. Преимущественно. В этом рейсе по стечению обстоятельств почти весь экипаж новый: я приняла вашу подругу, нового пилота… теперь вот понадобился новый штурман.

– А почему ушел старый? – спросил Сашка.

– Заболел. Когда я последний раз с ним говорила, он обдумывал, не списаться ли на берег. Так что на этот рейс нам человек точно нужен, а там посмотрим. Вы не возражаете против временного найма?

– Я готов рассмотреть эту возможность, – сказал Сашка, стараясь не показать, что он не знал, чем оплачивать общагу на следующую неделю. Еще немного, и пришлось бы идти на поклон к родственникам. – Вообще, должен с почтовой службой легко освоиться: мне приходилось работать на военном почтовике.

– Это, в основном, забота моя и моего казначея, – пожала плечами Балл. – Вам, как штурману, почти не придется сталкиваться со спецификой… – она неожиданно подчеркнула голосом это слово, заставив Сашку секунды две поразмышлять над тем, что бы оно могло значить. – Если вы волнуетесь об оплате, то могу сказать, что она несколько повыше, чем в среднем по почтарям, – женщина назвала цифру, значительно превышающую зарплату старшего лейтенанта на военном флоте. – Меньше, как правило, за рейс не выходит: особые доставки и оплачиваются особо. Вас устраивают такие условия?

– Вполне, – кивнул Сашка, радуясь, что вопрос об оплате поднял сам наниматель. Он никогда прежде не устраивался по найму и сомневался, как нужно подводить разговор к таким вещам.

– Возвращаясь к вашим навыкам… – Сашке показалось, что пауза очень хорошо продумана. – Сандра мне сказала, что вы еще и сэйл-мастер?

– Ну да, способности у меня есть, – Сашка потеребил серьгу. – Я поднимал паруса в Академии, на тренировках, и потом пару раз… для себя. На военных кораблях этого не требуется, вы же знаете.

– Но, в принципе, вы можете это сделать? – капитан смотрела на него снизу вверх очень пристально, прищуренными черными глазами, и взгляд ее был на удивление пронизывающим.

«Господи, да она же вампир! – сообразил Сашка. – Отсюда и голос, и гендерная неопределенность…»

Поняв это, Сашка расслабился: к вампирам он привык.

– Я имел дело с парусами… – сказал он. – Но сразу хочу сказать: если вам нужен именно сэйл-мастер, лучше возьмите опытного человека.

Мысленно он на всякий случай попрощался с возможностью возобновить свою тающую независимость и для разнообразия поработать вместе с Санькой. Большинство вампиров очень ценят искренность, потому что сами плохо умеют юлить, но всегда есть шанс нарваться на оригинала.

– Тогда я и искала бы сэйл-мастера, а не штурмана, – Сашке показалось, что Балл улыбнулась. – Но категорию вам дали?

– Как любому начинающему. Пятую.

– Отлично. Далее. Сандра рассказала мне, отчего вы ушли с флота, однако, хоть у меня и нет оснований не доверять ее провидческим навыкам, хотелось бы услышать вашу версию.

– Заехал капитану в челюсть, – Сашка внутренне подобрался, даже закаменел. Это была та самая причина, по которой он уже начал искать работу на планете: дисциплинарников не жаловали даже у торговцев, понятное дело.

– Вот как? – Балл подняла брови. – И вас не послали под трибунал?..

– Это случилось в порту, шкипер. Вне корабля. Ссора… личного характера. Так что они ограничились увольнением.

– Личного характера? Из-за женщины?

Сашка неохотно кивнул.

– Вы можете мне приоткрыть обстоятельства?

– Боюсь, что нет, – ответил Сашка. – Прошу прощения, но…

– Хорошо, оставим это пока. У вас есть записи о ваших переходах? Удостоверения?..

Удостоверения у Сашки имелись, и даже довольно аккуратные. Последнее время он всегда таскал их с собой, хотя надежда, что когда-нибудь придется их предъявлять, постепенно таяла.

Капитан Балл изучила его бумаги до конца, в одном месте снова приподняв брови: должно быть, тот рейд к Вазату. В конце концов, она сказала:

– Что ж, несмотря на вашу молодость, опыт достаточный. Осмелюсь выразить сожаление, что такая многообещающая военно-эфирная карьера прервалась на самом старте… Зато частный флот в моем лице, возможно, приобрел еще одного талантливого штурмана. Вы приняты. Можете ехать за вещами, но до захода солнца необходимо быть на корабле. Завтра с рассветом отчаливаем.

– Отлично… – Сашка немного растерялся: он не ожидал, что решение будет принято сразу, и сейчас почувствовал, как будто ему дали обухом по голове. – Я, безусловно, очень рад, сударыня капитан… А скажите, кто, кроме Сандры, в экипаже?

– О, – Балл произнесла невозмутимо, но с ощутимыми нотками удовольствия в голосе, – экипаж у нас небольшой, но в высшей степени компетентный: кроме меня, вас и кормчего у нас еще пилот и казначей, он же старпом. Я не сомневаюсь, что вы прекрасно сработаетесь. И называйте просто «капитан», без «сударыня».

Белка неприязненно посмотрела на их нового штурмана, который возвышался над ней, как башня. Никак не интеллектуал, слишком уж красивый, и явно об этом знает: очень ладное, открытое лицо, длинные, выцветшие до белизны волосы падают на широкие загорелые плечи, щедро открытые белой безрукавкой, в ухе серьга в виде Сатурна (а геи в каком носят? в левом или в правом?.. не вспомнить). Кроме безрукавки, штурман был одет в белые парусиновые штаны, а на физиономии у него играла мечтательная, немного смущенная улыбка. «Лох», – вот что подумала Белка, если говорить своими словами.

Кроме того, он слишком молод: лет двадцать пять, не больше. Ну как в таком возрасте можно быть надежным штурманом?..

Самой Белке месяц назад исполнилось девятнадцать, и весь ее полетный опыт исчерпывался практикой в Академии внешней торговли.

– Маленький… – заметил штурман Белобрысов, обозревая бригантину. Действительно, «Блик» едва занимал треть объема «дула».

Они залезли с пускового края, чтобы Сашка бросил взгляд на корабль, прежде чем ехать за вещами.

– Нам дали не тот размер, других свободных не было, – сказала Белка, словно защищаясь.

– А я что? – удивился штурман. – Я ничего, – он оценивающим взглядом скользнул по комбинезону Белки – видимо, заметил кровавые пятна от жертвы корабельному духу – и спросил: – А характер у нее как?

– Нормальный характер, – пожала плечами Белка, которой не хотелось сознаваться, что с другими кораблями она никогда еще не знакомилась – только с учебными. – Только «Блик» – мужского рода. Я знаю, необычно для бригов, но…

– Кстати, мы как, на вы или на ты? – продолжал настырный штурман.

– Как угодно, – Белка только плечами передернула.

– А там кто уже на борту?

– Куликова устанавливает двигательные кристаллы, Лю… Людмила Иосифовна собиралась размещать груз.

– Людмила Иосифовна – это старпом Берг?

– Старпом, казначей, суперкарго… – «всевидящее око и корабельный бог», додумала Белка, но вслух не произнесла. – Они с Мариной Федоровной давно ходят вместе.

У штурмана в глазах появилась такая экзистенциальная тоска, что Белке вдруг стало его жаль. Она представила, кого он видит перед собой – очень маленькую (метр сорок, еще и сутулится!) смуглую девчонку с торчащими во все стороны лохмами, в мешковатом рабочем комбинезоне, заляпанном смолой и жертвенной кровью, тощую и похожую на взъерошенного воробья из-за торчащих в разные стороны кудряшек. Даже «теленок» не захочет работать с подобным пилотом – и как Балл вообще ее наняла?

«Работать» в эфире неминуемо означает «доверять свою жизнь».

«Прочь пораженческие настроения, – пригрозила себе Белка. – А не то оставлю без прогулки к морю. И без ужина. Нет, без ужина мне нельзя, я и так тощая, и еще теряю в весе… заставлю съесть самую жирную и противную крысу, которая только найдется в парке».

– Вы переживаете из-за размера экипажа? У нас будет мало времени на конфликты.

– Нет, просто… одни бабы! – пробормотал Сашка. – И как я на это согласился?!

Бабы или нет, а другого корабля, который принял бы Сашку на борт, в Пирс-Ардене не было и быть не могло. Так что штурман счел за лучшее как можно быстрее разобраться с администрацией своего общежития – полублаготворительного заведения, содержавшегося на отчисления Штурманского Братства – и прибыть на борт. Чтобы забраться на «Блик», уже лежавший в желобе пушки, требовалось обойти погрузчик и подобраться снизу, от грузового шлюза.

Сашка не увидел обычной портовой активности в распахнутых настежь воротах. Очевидно, все уже погрузили утром. Высокая, широкоплечая и весьма полнотелая дама лет сорока сидела на поставленном на попа деревянном ящике, курила сигару и полировала бруском короткие ногти. На поясе у женщины висел огромный тесак, практически квадратный, будто мясницкий. Сашка чуть было не присвистнул. Никогда он прежде не видел, чтобы женщины таскали такие. Тем более, в порту: по пьяному делу здесь недалеко и до беды. Большинство предпочитало оставлять свои мечи в капитанских сейфах.

– Белобрысов? – спросила она, подняв на него прищуренные от солнца карие глаза. Вокруг глаз темнели веснушки, видные даже сквозь загар; светло-русые кудрявые волосы дамы были перехвачены на лбу белой повязкой-обережницей, почему-то без единого иероглифа или руны.

– Так точно, – сказал Сашка. – А вы – казначей Берг?

– Она самая. Willkommen[5] и прочее, – Берг коротко улыбнулась, показав крупные зубы; у другого человека Сашка назвал бы их «лошадиными», но здесь они наводили на мысль о хищниках. – На флоте служили, господин штурман?

– Да, – кивнул Сашка, думая, насколько все-таки необычное дело: назначать в старпомы казначея, который в случае чего сам корабль вывести не может; впрочем, дело было вовсе не неслыханным: случись что с Балл, Берг так старпомом и останется, а командование возьмет либо пилот, либо штурман…

Сашка с ужасом отмел эту мысль: по-хорошему, три вахтенных офицера для бригантины маловато. Лучше даже не представлять, как они будут обходиться без капитана. Да еще с таким пилотом, как эта мрачная девочка-воробушек. Она вообще в эфире хоть раз была?

– А какие корабли? – спросила Берг.

– Из наших – «Александр Невский» и «Жанна Д'Арк», а один раз ходил на союзном бриге «Дженнифер», – перечислил Сашка. – И несколько каботажных катеров в промежутке, когда я застрял на Окраине.

– Как это вас угораздило остаться на Окраине без найма? – спросила Берг с веселым сочувствием.

– Корабль потерпел крушение, – пожал плечами Сашка, – Адмиралтейство предпочло не платить за наш проезд до дома, а перепихнуло это дело на местное командорство. Они тоже мошну не растрясли, предпочли припахать на месте. Ну, шкипер еще потянул за ниточки, а младшие офицеры застряли, и я в том числе.

– Хоть на Наталье-то побывали? Водопады посмотрели? – так же дружелюбно продолжала допрашивать казначей, но было в ее голосе что-то, от чего Сашке хотелось ежиться.

– Не успел, – независимо отозвался Сашка, – мы так глубоко никогда не заходили… Но вот Перешеек я изучил от и до.

– В Перешейке мне тоже приходилось бывать, – одобрительно согласилась Берг. Сашке захотелось сбежать отсюда на всех парусах, пока не поздно. – Да, я-то на флоте не служила: все больше frei, – она имела в виду свободный найм. – Лет с пятнадцати в эфире. И почти все это время с Мариной Балл. Вам, юноша, очень повезло: капитана лучше не найти во всем эфире – хоть в военном флоте, хоть в свободном. Выдержите под ней хоть пару рейсов – станете таким спецом, что хоть сейчас к адмиралу на флагман.

Последнюю фразу Сашка пропустил мимо ушей – очевидно, Берг не знала, что он вылетел с «волчьим билетом», – но прочие ее слова, особенно более чем короткий рассказ о карьере, заставил Сашку призадуматься.

Словосочетание «свободный найм» – не «вольные торговцы» – было эвфемизмом каперства. Как раз лет десять назад или около того, когда Сашка поступал в Академию, закончилась последняя большая война в колониях. В ней Единая Америка билась со своими многочисленными метрополиями, и ОРК[6] участвовали то на одной стороне, то на другой. Это порою приводило к забавным курьезам, особенно когда дело касалось пленных. Вот уже лет десять в эфире стояла тишь да гладь, и, как говорили газеты, бравый век пиратства и всяческого приватирства окончательно подошел к концу. Что ж, это многое объясняло: например, почему «лучший капитан во всем эфире» Балл М. Ф. вот уже десять лет промышляет извозом, и почему у этой самой Берг такая потрясающая коллекция шрамов на шее (прикрыты волосами, но все равно видно) и левый мизинец отсутствует. Ну, и меч такой хороший. Бывшая пиратка, сомнений нет.

Тут Сашка почувствовал, что сердце его упало: он наконец-то понял, что Балл имела в виду, когда говорила о специфике курьерства. Контрабанда – это точно; а может быть, что и похуже.

С другой стороны, тогда же она сказала, что ему, как штурману, ни с чем таким дело иметь не придется.

Пока он так размышлял, Берг наконец-то поднялась со своего ящика и полезла в малый люк, предназначенный для экипажа; Сашка поднялся за ней, чувствуя, как неудобно бьет по заднице футляр с альтом, по-гитарному привешенный на спину.

В дуле пахло солью и водорослями (на запуск, конечно, пресную воду никто не тратил, накачивали прямо из океана), нагретым за долгий день металлом и, конечно, озоном. Бригантина стояла на распорках, с палубы до дна пушки свисала веревочная лестница. Берг влезла наверх удивительно легко, огромный тесак совершенно не мешал ей. Сашка последовал за ней с несколько меньшей грацией, но все-таки умудрился не стукнуться о стенки желоба и вообще никак не уронить достоинство.

Половину палубы заливал солнечный свет, половина уже ушла в тень – солнце понемногу опускалось за холмы. На самом экваторе сидел и умывался огромный черный кот, почти по колено Сашке. Кот опустил лапу, поднял на вновь влезших умные желтые глаза и недовольно мяукнул.

– Это Абордаж, Маринин кот, – с удовольствием пояснила Берг. – Жирная, ленивая скотина, – это она сказала ласково. – Die absheulich wichtige Bestie, ich sage![7]

Абордаж открыл зубастую пасть и заразительно, широко зевнул, словно бы подтверждая слова казначея.

– Очень приятно, – Сашка слегка козырнул коту, как старший офицер младшему. – Продолжайте несение вахты, господин кот, я не буду вам мешать.

Берг уперлась руками в пояс.

– Я всегда говорила: если на нашем военфлоте и не учат хорошенько управляться с парусами, то уж манерам научат наверняка! – и улыбнулась клыкастее любого вампира.

Сашка в очередной раз подумал, что у него все равно нет выбора.

Глава 2, об оборотнях и бригантинах

«Блик» оказался корабликом немолодым, но было видно, что содержали его превосходно. Малое количество офицеров («специалистов», как говорили торговцы) на борту имело то несомненное преимущество, что в каютах оказалось достаточно места; а Сашке даже, как единственному мужчине на борту, не считая кота, досталась отдельная. Он присвистнул, оглядывая целых три квадратных метра, на которых ему предстояло комфортно располагаться месяцы полета – неслыханная роскошь! Отойдя от порога, можно было даже распрямиться и не задеть при этом ступенчатый потолок (ступеньку на потолках жилых кают образовывала утопленная в палубу рубка).