Версии / волны

УДК 821.161.1.09

ББК 83.3(2Рос=Рус)6

З-38

Предисловие А. Родионовой

Екатерина Захаркив

Версии / волны / Екатерина Захаркив. – М.: Новое литературное обозрение, 2023. – (Серия «Новая поэзия»).

В фокусе поэтического исследования Екатерины Захаркив – механизмы чувствительности, направленной как на внутренний опыт, так и на его внешние информационные, политические, дискурсивные обстоятельства. Режимы речи, будь то художественная, научная или обыденная, остраняя друг друга, вместе с тем соучаствуют в подвижной сборке – между языком и телом, артикуляцией и (виртуальным) касанием. Екатерина Захаркив – поэтесса, лингвист. Занимается изучением современной поэзии в аспекте лингвопрагматики. Редактор и соосновательница проектов «Ф-письмо», «ГРЁЗА», альманах-огонь. Лауреатка Премии Аркадия Драгомощенко (2016). Автор поэтической книги «Felicity Conditions» (М.: АРГО-РИСК, 2017). Стихи переведены на английский, испанский, польский, латышский, китайский языки и печатались в журналах «НЛО», «Зеркало», «Носорог», «Двоеточие», «Цирк „Олимп+TV“», «Lana Turner», «Punctum», «Soloneba» и др.

ISBN 978-5-4448-2319-8

© Е. Захаркив, 2023

© А. Родионова, предисловие, 2023

© А. Кручковский, фото, 2023

© Е. Хасина, иллюстрации, 2021, 2023

© И. Дик, дизайн обложки, 2023

© ООО «Новое литературное обозрение», 2023

В сигнальной воде

Интонация этой книги Екатерины Захаркив – доверительная и тревожная одновременно. Как будто сверхчувствительное существо вышло в огромный мир, и он стал доступен сразу весь, одновременно. Это существо, вероятно, спит наяву, но реальность не растворяется в его грёзе, а становится только отчетливее и ближе, заостряясь. «Некоторые сны обладают политическим потенциалом» – сказано здесь.

Открытия некоторых молодых авторок и авторов прошлого десятилетия были связаны с разработкой возможностей языковой абстракции, отходом от лингвистической проблематики в пользу оперирования концептами, связыванием поэзии и искусства в общую экосистему. Другие же в непростой политической обстановке, среди растущего консерватизма, были заняты поисками особой дискурсивной чувствительности, направленной на социальные противоречия. Зачастую эти способы пересекались друг с другом. Позже, во второй половине 2010‐х и начале 2020‐х годов контрасты размылись, ставки распределились иначе. Галлюцинаторное, сновидческое порождение образов и работа с языковой абстракцией все чаще стали смешиваться с маркерами дискурсивного фона, взаимно подтачивая устойчивость друг друга, подначивая себя. Информационное изобилие способствовало проявлению в поэзии разномасштабного воображения, а проблема текста как медиума отчасти мигрировала в мультимедийные эксперименты.

Практика Екатерины Захаркив, как мне кажется, важна в этом переходном контексте, поскольку целенаправленно подчеркивает языковую проблематику, но делает это с материально-дискурсивной феминистской чувствительностью, с пристальным вниманием к телесности информации и медиа, с эмпатическим переживанием как другого (других мест, других состояний, других высказываний), так и своего (своей ответственности и агентности).

В последние несколько лет, в течение которых писались стихи этой книги, политические события были жестоки и в итоге привели к 24 февраля 2022 года. В культуре же в последнее десятилетие росла популярность нового материализма и спекулятивного реализма1. Этот фон (и политический, и культурный) хорошо различим в книге Захаркив. Однако не менее заметным здесь оказывается сам язык – в его многообразии, силе и слабости:

Язык здесь не умозрителен: он знает о субвокализации и едва заметных движениях глаза при чтении, он всегда как-то конкретно выражен, существует как «консонантная судорога» или слова, «вторгающиеся в тело». Теоретизирование, чтение и письмо становятся одними из практик, как забота о ребенке, прогулки или выражение протеста. Притом Захаркив открыто вступает в диалог с литературой прошлого и настоящего – от модернизма до американского конкретизма, Школы языка, феминистского письма, современной поэзии и теории. «Быть читательницей, то есть участницей фрагмента. технически этого мира» – одна из ключевых фраз этой книги. Ссылки на исследователь:ниц и писатель:ниц, термины, даты и имена создают микс, вовлекающий в себя чужие слова не как бесплотные идеи, но как нечто с конкретными предпосылками и последствиями, как волокна в общей фибре текста.

Здесь можно вспомнить феминистскую теорию, опирающуюся на новый материализм, критикующую некоторые стереотипы о языке, которые успели сложиться в XX веке: «Перформативное понимание дискурсивных практик ставит под вопрос веру в способность слов репрезентировать предсуществующие вещи»2. Может быть, поэтому конкретика образов в этой книге не изолирует их, как на витрине. Скорее, само восприятие становится и витриной, и экспонатом, и тем, что разбивает витрину и крадет экспонат. Хорошо заметно это на примере природных3 образов, которые проживаются предельно открыто: как будто с них сняли фильтр натурфилософии и вуаль нарочитой пейзажной красивости. Такие образы оказываются пропущены через гаптический медиум тела, когда само восприятие становится технологией и касается4 «технически ощутимой среды». Тем не менее эти тексты далеки от мифа о непосредственности телесного восприятия. Гаптическое тут так же управляемо, как семантическое, и это дает возможность не уплощать мир, не претендовать на прямой доступ, но аккуратно подмечать, чем и как этот доступ обусловлен.

Это небесполезный навык, учитывая, что вокруг субъектных инстанций «Версий / волн» – непредсказуемый океан событий, в котором история пишется на субъекте, как на самом чувствительном носителе. Теоретик медиа Вилем Флюссер в одной своей работе упоминает моллюсков Vampyroteuthis Infernalis, чья кожа – носитель информации, а их единственный способ передать что-либо – выпускать чернила в воду, которая быстро уничтожит их след5. Это способ записи в нестабильных условиях, в неизбежном смятении (в версиях волн). В поэзии Захаркив отпечатки истории тоже иногда остаются загадочным полуследом («как из нее вырулить, свести ее с кожи – татуировку, к которой я не могу / подобрать определение»), «сплавом ощущений под кожей»:

Опыт взаимодействия с разными средами приучает видеть неоднородность всего, что вокруг. Природа неотделима от культуры, а текстовое пространство и материальный мир соединены через перцепцию6. То, что причудливо совпадает в восприятии, складывается в общий узор. Именно так происходит в этой книге, и вот – города, материалы, растения вдруг оказываются исчисляемыми, невесомыми, а числа раскрывают свои лепестки-языки, становятся огнями и лилиями.

Все здесь потенциально переводимо во все, и поэтому так драматичны утраты, которые при этом переводе происходят (данных, форматов или – листьев, слез). Мир переполнен информацией и почти не выдерживает ее, поэтому разлетается на части, оставляет линии, трассировки («звуковая бороздка оставленная вместо / отпечатков на холодном стекле», «в линиях виртуальных, скопленных на асфальте»). Отсюда прерывистые фразы, напряженный синтаксис – риторические частички, треки того, что осталось:

Риторика этой книги – своего рода практика, в которой субъект соотносится со средой7, в том числе информационной. Стихи здесь улавливают возможность касаться ее шума, проблематизируя таким образом свое окружение и одновременно расширяя представления о том, чем и зачем может быть текст.

Это изъятие риторических проб из существующего медиапотока накладывается на сновидческую парадоксальность образов, соединяющих разные фрагменты, состояния и локации. Так, например, широкая география этой книги (оазис Регган, Йоханнесбург, Невада, Намиб, Нарьян-Мар) сначала может напомнить о романтической традиции или отвлеченной фантазии, но экзотизации здесь нет, а мечтательность сталкивается с конкретикой цифр, мест, времени. Поэтический вымысел постепенно оказывается чем-то между документалистикой и парафикцией8. Выдумки смешиваются с фактами, но не для того, чтобы исказить реальность или подвести читатель:ницу к какому-то конкретному выводу, как это делает пропаганда. Просто образы других мест здесь связаны с болью, которую чувствующее существо способно уловить, соприкасаясь с ними любым способом – виртуально или реально. Иногда след, который та или иная трагедия оставляет в нас, невозможно воспринять изолированно, поэтому история в этой книге разрастается умноженным состраданием-эхом – общим и личным одновременно.

Это временнóе и географическое блуждание вступает в запутанные отношения с социальной и политической реальностью. Ни перцепция, ни слова не очищены от контекста, в котором они появляются и исчезают. Думаю, это хорошо усвоено в «Версиях / волнах». Особенность поэтики Екатерины Захаркив – выражение чуткости, когда упоминание о больших процессах в обществе не выглядит обозревательски, но ощущается субъективно и близко. Социальное переживание не становится поводом для далеко идущих выводов и обобщений. Оно пронизано личной поэтической сверхчувствительностью, и поэтому оставляет пространство для опыта кажд:ой читатель:ницы. Я думаю, что это свойство поэзии, ценное всегда, оказывается особенно важным и поддерживающим именно сейчас.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Связь этих процессов в РФ еще предстоит изучить. Например, у того же нового материализма есть разные следы в современной российской культуре: от феминистских и эмансипаторных до неореакционных.

2

Барад К. Агентный реализм. Как материально-дискурсивные практики обретают значимость / Пер. с англ. И. Штейнер // Опыты нечеловеческого гостеприимства: Антология. М.: V-A-C Press, 2018. С. 44.

3

Условное понятие, за неимением лучшего обозначающее здесь всё, относящееся к домену биосферы.

4

Тума Л. Касание ландшафта и размещенная магия / Пер. с англ. Ю. Глазырина, Е. Казакова и Н. Смирнов. // syg.ma. 2021. 1 октября.

5

Flusser V., Bec L. Vampyroteuthis Infernalis: A Treatise, with a Report by the Institut Scientifique de Recherche Paranaturaliste. University Of Minnesota Press, 1993.

6

Nolan S. Unnatural ecopoetics: unnatural spaces in contemporary poetry / Forew. by Scott Slovic. University of Nevada Press, 2017. P. 7.

7

Boyle C. Rhetoric As A Posthuman Practice. Ohio State University Press, 2018.

8

Лэмберт-Битти К. Выдумка: парафикция и правдоподобие / Пер. с англ. Д. Потемкин. M.: V-A-C Press, 2019.