Злыднева всегда приходила рано. На? сто процентов уверенная, что та уже находится в детдомовском здании, неудержимая мстительница, объятая справедливым желанием, отправилась к в директорский кабинет; она охватилась твёрдой, по-взрослому непоколебимой, решимостью. Жестокое отмщение происходило как по написанному в Голливуде крутому сценарию. Забежав в служебное помещение руководителя заведения, Катя выпучила большие глаза, а далее, тяжело дыша и голосом, срывавшимся от искреннего волнения, скороговоркой пролепетала:
– Маргарита Петровна, идёмте скорее… там, в нижнем туалете, мальчишки дерутся. Они дубасятся как неистовые и, наверно, друг друга поубивают.
Умудрённая долговременным опытом, женщина подивилась странному, отнюдь не обычному поведению, какое (почему-то?) возникло у наиболее дерзкой воспитанницы. От кого угодно, но только не от неё заведующая могла ожидать, что та (сама являясь безжалостной хулиганкой) вдруг возьмётся за кого-нибудь хлопотать. Однако? Судя по приведённым словам, возникла неординарная ситуация и размышлять особого времени не было. Вид возбуждённой просительницы казался настолько серьёзным, что, не расспрашивая в детальных подробностях, «разведённая» женщина в ту же секунду промолвила:
– Ну что же, пойдём посмотрим, чего у вас там страшного приключилось.
– Быстрей, быстрей, – не унималась Екатерина, – они один другого убьют – честно!.. Я такой умопомрачительной драки никогда ещё раньше не видела.
«Купившись» на незатейливый, неприхотливо дешёвый, обман, Злыднева заторопилась за плутоватой обманщицей. Когда они оказались в предполагаемом месте безудержной бойни, деятельная директриса сразу прошла вперёд… Ветрова чуть замешкалась в переднем, смежном с основными, пространстве, где принято умываться.
– Ну-с, и где же тут жестокая драка?! – гневно возмутилась заведующая.
– Вот где!
Ненавистный возглас, наполненный годами накопленной злобой, Маргарита Петровна услышала сзади себя. В следующую секунду она почувствовала, как на её беспечную голову обрушивается нечто настолько тяжёлое, насколько резкая боль, сопровождаемая мгновенным головокружением, сковала всё её далеко уж не молодое тело; она заставила медленно опуститься на кафельное покрытие и встать на колени. Повинуясь естественному инстинкту, оглушённая женщина схватилась за зачумлённую голову, как бы пытаясь сконцентрировать рассеянное внимание, но в следующий миг почувствовала, как чья-то уверенная рука схватила за завиты?е кудряшки; она потащила к одному из расположенных поблизости унитазов. Оказавшись в непосредственной близости, огорошенная руководительница ощутила похожий удар и, больше не в силах сопротивляться, расслабилась полностью.
Екатерина, сообразив, что Злыднева бороться уже не сможет, несколько раз окунула её растрёпанной головой в отхожее место, не забывая многозначительно приговаривать:
– Я же говорила тебе, поганая тварь, что рано или поздно ты обязательно за всё мне ответишь – а ты мне ни разу не верила! Так вот, на же теперь… напейся, да нахлебайся-ка до? сыти!
В ходе недолгой пытки, направленной на справедливое мщение, разгневанная воспитанница поочередно производила смывочный спуск, пока ненавистная директриса совсем не обмякла, не потеряла сознание. Только потом, посчитав, что бывшая надзирательница получила (своё!) сполна, она её отпустила и бросила бесчувственное тело на ровный, где-то немного побитый, кафель. Мешкать теперь не стоило! Подняв с пола связку ключей, упавшую во время мучительной экзекуции, беспощадная мстительница бегом проследовала в директорский кабинет. Отперла металлический сейф и достала оттуда все личные документы. Ни секунды не медля, Ветрова устремилось в девчоночье помещение, где хранились носимые, а также и памятные ей вещи.
Зайдя в жилую комнату, Катька подхватила немногочисленные пожитки, заблаговременно ею собранные, приблизилась к ничего не понимавшей растерянной Даше и обратилась к ней с резким вопросом:
– Дай мне твою отмычку. Срочно!
Ключ от центральных ворот Злыднева носила отдельно, поэтому требование выглядело полноценно оправданным.
– Но зачем? – попыталась поинтересоваться неуверенная подруга.
– Давай сюда! Быстро! – метая глазные молнии, промолвила беспрекословная атаманша, но в следующую секунду (по-видимому, осознав допущенную ошибку?) более мягко добавила: – Скоро сама обо всём узнаешь… Ключик отыщешь в высокой траве, возле правой воротины, немного поодаль.
Получив искомую, так нужную ей, вещицу, Ветрова побежала на улицу, преспокойненько миновала наружное ограждение и выполнила нетрудное обещание – бросила заимствованную отмычку на травянистую землю. Далее, естественно, направилась к автомобильной трассе, где легко (неудивительно почему!) поймала попутный транспорт и отправилась в сторону областного центра Ива?ново.
Едва достигнув огромного, красивого города, непривычная девушка, видевшая его разве из окна детдомовского автобуса (когда их возили на развлекательные мероприятия), попросту поразилась всему тому притягательному великолепию, которое, проникая в несформированное сознание, завораживало, пленяло и уж дальше не отпускало; оно подчиняло себе всё детское существо, словно заставляя становиться маленькой частичкой большого многообразия.
Какое-то время Екатерина бродила по широченным улицам, восторгаясь величием могучего исполина; но постепенно помыслы о прекрасном сменились тревожными размышлениями о делах земных и насущных. Она вдруг отчётливо поняла, что у неё нет доступных денег – а город диктовал жесткие правила! Не заплатив, найти себе пропитание, да тем более несмышлёной девчонке, необученной к выживанию в безжалостном мире, – это навряд ли бы получилось. Знакомых и родных у Ветровой не было, и куда податься дальше – она покамест просто не знала.
Голод становился всё явственнее, а сумасбродной беглянке здравомыслящие идеи так и не приходили. Охваченная невесёлыми, скорее тоскливыми, думками, она бесцельно бродила – болталась вплоть до позднего вечера, пока не попала на одну из центральных улиц, где прямо у здания местного отдела милиции заметила эксцентричных девиц, разукрашенных и разряженных, отображённых сильно заниженной социальной ответственностью. Устав от тяжёлого дня, Ветрова села на дорожное ограждение и приняла?сь наблюдать за их неприхотливыми, ничуть не изысканными, манерами.
На дворе стоял 1989 год, и криминальная обстановка всё больше выходила из-под контроля. Стали популярными такие виды заработка, как чисто бандитский рэкет, открытые грабежи, сплошное мошенничество, банальные кражи, а в довершение ещё и грязная проституция. Возвращаясь к Катькиным наблюдениям, она с издёвкой смотрела, как опытные путаны постепенно обзаводились очередными клиентами, а расходясь, освобождали застолблённый развратный участок. Естественно, созерцая происходящие метаморфозы, Екатерина сполна догадывалась о той позорной профессии, какую представляли полуголые, ничуть не стыдливые, барышни. Вдруг! Рядом остановился иностранный автомобиль, для советского времени немножечко необычный. Боковое окошко медленно опустилось, и выглянул представительный, хорошо одетый, мужчина. Он зачем-то спросил:
– Работаешь?
– В смысле? – искренне удивилась юная девушка, пока ещё ничего не понявшая.
– Я заплачу, и, заметь, довольно неплохо, – похотливый водитель продолжил настаивать, не спуская слащавой улыбки.
– Сколько? – поинтересовалась воспитанница детского дома, начиная догадываться о предлагаемых плотских намерениях.
Ей очень хотелось кушать; да и заработать легко, с себе же самой доставленным удовольствием, – подобный исход явил бы не самую плохую идею.
– Четвертной, – обозначил предупредительный незнакомец.
Он назвал ей сумму, равную двадцать пять тогдашних рублей. В те далёкие времена, когда средняя зарплата рабочего составляла около ста рублей, предложенные деньги казались хорошими – да просто отличными! Получить их, чтобы тебе же доставили греховное наслаждение, – для одинокой беглянки, оказавшейся в незнакомом, почти что враждебном, мире, представлялось делом, превосходившим любые её ожидания. Однако случилось не так всё просто, как ей бы хотелось, то есть уплаченные деньги пришлось действительно отрабатывать. Помимо нормального секса, потребовалось заниматься ещё и оральным, а неосвоенная процедура (с непривычки) показалась новоявленной проститутке неприятной, едва ли не отвратительной; но, делать нечего, другого источника дохода она покуда не представляла. Хотя и с некоторым отвращением, но бесстыдная чертовка исполнила всё, чего ей не предлагалось. Венцом первого развратного опыта явилась новенькая купюра, хрустевшая финансовой независимостью, полной свободой.
Отработавшая по полной программе, деви?ца отправилась к ближайшему кафетерию. Она набрала дорогой, самой вкусной, еды, да накушалась до отвала, почувствовав и долгожданную, и такую приятную сытость. На всё про всё потратился один рубль, да разве ещё с полтиной. Переночевать неустроенная бесовка отправилась на местный железнодорожный вокзал. Восхищаясь непревзойдёнными внешними очертаниями, там тоже предлагали неплохо подзаработать; но Ветрова посчитала, что одного раза за первую свободную ночь ей будет вполне достаточно.
На следующий день Екатерина сняла крохотную, но удобную двушку, сговорившись со строптивой хозяйкой «на полный червонец за месяц вперёд», и, целиком удовлетворённая, принялась строить планы на будущее. Как она будет добывать себе насущное пропитание, новоявленная путана нисколько не сомневалась, единственное, твёрдо решила, что выходить работать станет только тогда, когда совсем закончатся наличные деньги.
Два или три раза Кате удалось отработать на «собственное достоинство»; но суть того времени такова, что рано или поздно её бы непременно заметили. Однажды утром она проснулась от настоятельного звонка, прозвучавшего в хлипкую квартирную дверь. Знакомых у детдомовской воспитанницы в городе не было, поэтому сперва она удивилась: «Кому я, интересно, понадобилась?» Недолго подумав, решила: «Скорее всего, по какой-нибудь надобности нагрянула непочтительная, тупая хозяйка», – и беззаботно направилась открывать. И тут!.. Не успела она прощёлкать личинным замком, как внутрь беспардонно ввалились двое неприветливых, дерзких, крайне ей неприятных, парней.
Один казался высоким, крепким, здоровым детиной, достигшим лет двадцати пяти; круглое лицо переходило в наголо обритый «яйцеголовый» череп; мощные скуловые кости создавали определённое впечатление, что легко перекусят как тонкие гвозди, так и толстые прутья; злобный, гневно «зыркавший» взгляд выражал полное отсутствие практичного разума; мощное туловище позволяло предполагать, что его, вероятнее всего, используют лишь в качестве внушительной силы.
Второй являлся полной его противоположностью. Он представлял невысокого молодого парня, едва достигшего возраста «тридцати»; лицо считалось необычайно красивым, но выглядело ожесточённо озлобленным; прическа выглядела как гангстерская и отображалась чёрными волосами, немыто сальными, зачёсанными назад; живые, ехидные зенки словно пронизывали насквозь и создавали стойкое впечатление, что перед тобой находится умный, решительный человек, не способный ни к милосердной жалости, ни к чуткому сожалению.
Непрезентабельная одежда, как того, так и другого, отмечалась тренировочными костюмами, широко употребляемыми в те грозные времена, да модными трехполосными «адидасовскими» кроссовками.
В разностороннем тандеме главным, по всей вероятности, являлся второй. Как бы подтверждая, именно он и начал беседовать вежливым, но убедительным тоном:
– Что же Вы, бесстыжая девушка, устроились к нам на работу, а трудовой страховки – она, заметьте, предполагает каждодневную безопасность – для себя не оформили?
– На какую работу? – поинтересовалась ошеломлённая квартирантка; она пока ещё так и не понимала, к чему неизвестный настойчиво клонит.
– Ну как же, Вы обслужили нескольких городских клиентов, а защитительную «крышу» себе так и не заимели; а ведь среди них попадаются и отъявленные, и крутые мерзавцы. Да и другие «девочки», опять-таки, недовольны, что Вы бесцеремонно составили им серьёзную конкуренцию. У нас же так, простите, не принято.
– Что именно? – спросила Екатерина, понемногу осознавая, чего от неё хотят.
– Скажем так, либо ты, «тупая сучка», работаешь в нашем дружеском коллективе, либо пошла отсюда прочь, – сказал незнакомый тип уже неприветливо, да попросту грубо.
Ветрова хорошо понимала, что противопоставить ей в общем-то нечего; а значит, рассчитывать во всех случаях она может лишь на себя. Обращаться в милицию? По понятным причинам ей было заказано. Какой-либо силы другой, способной справиться со звероподобным верзилой, молодая девушка (в плане современных отношений сплошная «профанка») в тот жуткий момент себе не представила; она полностью смирилась с зависимым положением. Не являясь полной «лохушкой», Катюха задалась закономерным вопросом:
– От меня чего-то потребуется?
– Да, будешь отдавать половину добытых доходов. И спокойно работай, нисколько не переживая о собственной безопасности. С наступившего мгновения ты находишься под нашей неусыпной заботой.
– Хорошо, предложенные условия меня всецело устраивают, – согласилась новоявленная путана, своеобразно принятая в многочисленный коллектив ивановских проституток.
– На том к обоюдному согласию сейчас же и порешим, – промолвил повеселевший молодчик, ничуть не скрывая ехидного удовольствия, – меня, кстати, Костей зовут – а тебя?
– Я Катя.
Глава XI. Путешествие на родину
Работа оказалась не пыльной, и юная путана настолько с ней постепенно свыклась, что считала блудливое поведение обоснованной нормой жизни; она не представляла себя ни в каком другом виде человеческой деятельности. Так распутная милашка существовала, пока с ней не случился непривлекательный казус. Отпахав чуть более полугода, она потеряла паспорт, и пришлось намечать нежелательную поездку в родной городишко – для срочного его выправления. Детдомовская беглянка ни сном ни духом не знала, перестали ли её искать или нет; но, делать-то нечего, находиться в чужом городе без личного документа (как не посмотри) считалось крайне неосторожно. Случай с униженной директрисой выглядел слишком мелким, чтобы та «вынесла сор из избы»; вдобавок ей бы пришлось объявить и истинную причину побега, нагло совершённого из детского дома. Куда исчез уродливый кочегар – это известно лишь ей одной. Хотя-а… вряд ли найдётся ещё один человек, коему интересна страшная судьба той омерзительной личности, маниакального выродка. Придя, как не рассматривай, к обоснованным выводам, Ветрова, нисколько не беспокоясь, спокойно отправилась на малую родину.
Прибыв в захолустный, ничем не примечательный, город, отня?тая отщепенка с удивлением обнаружила, что в их зачуханной квартире присутствует только седой, напрочь состарившийся, отец. Как и обычно, он находился в устойчивой спиртной эйфории. Как же тот изменился за долгое время! Сказать просто, что совсем постарел, – это не передать ничего. Сергей Геннадьевич превратился в пропащего человека, чем-то напоминавшего страшного, точь-в-точь замогильного, чёрта – такая же зачерневшая кожа, ввалившиеся глаза, косматые, годами не чёсаные, лохматые волосы. Печальное сходство довершала грязная, засаленная, давно нестираная, одежда.
