От рассвета до потопа

Призрак мертвой девушки вяло колыхался между вторым и третьим этажами, заламывая полупрозрачные руки.

– Мистин, – шептал он. – Меня звали Мистин!..

– И сейчас зовут, – машинально отозвался Энгус. Хотя знал, что призрак его не слышит, слишком оторван от реальности. Типичный Уходящий.

Было промозгло: осень наступила в этом году слишком рано и рьяно, сразу утопила весь город в дожде, очень быстро сорвала с деревьев листья, и теперь те стояли совершенно голые.

Энгус застегнул ”молнию” куртки по самый подбородок и поплотнее затянул шарф. Хельга, конечно, предложит горячий чай. Но она опаздывала уже минут на двадцать, а промозглость давно заползла под куртку и теперь вгрызалась в плоть.

Чтобы отвлечься, Энгус стал разглядывать призрачную девушку и пытаться угадать, кем она была при жизни и как умерла. По виду ей было лет около двадцати. Хорошенькая, очень даже, и джинсы совершенно не скрывали приятности форм. Значит, конец двадцатого века или даже начало двадцать первого, а не Вторая Мировая, например. И если как привязанная болтается именно здесь, это место что-то для неё значило при жизни. Можно из любопытства было бы даже покопаться в архиве, но Энгус уже давно не любопытен. Мёртвых всё равно больше, чем живых, это он уже уяснил. А ещё прекрасно знает, что мёртвые задерживаются в этом мире вне зависимости от того, остались ли у них незаконченные дела, а сугубо каким-то своим законам, совершенно непонятным для живых. Поэтому мертвого нельзя упокоить, ему нельзя помочь. Он уйдет ровно тогда, когда наступит время, и ни минутой раньше. Причём у каждого это время своё, Энгус встречал призраки людей, умерших и сто, и двести лет назад, а однажды, в археологической экспедиции, повстречал римлянина первого века до нашей эры. Тот уже почти полностью выцвел и лишился голоса, но очертания ещё проступали.

– Идём! – приказали, и Энгус вздрогнул.

Хельга проскочила мимо, звеня ключами, быстро распахнула дверь в подъезд.

– Давай, заскакивай, холодно же!

Энгус про Хельгу знает не так уж много. Ей за шестьдесят, она преподаватель в университете. В каком именно, неизвестно, но однажды она упомянула, что погибший студент как ни в чем не бывало пришёл на её лекцию на следующий день после смерти. “Серьёзный такой дядечка, седенький и в очочках, умер от инсульта, – сказала. – Брал пару курсов, говорил, всегда мечтал учиться в университете, но в его юности возможности не было, пришлось идти на завод сразу после школы. Видимо, действительно мечтал. Ещё месяца два потом регулярно его видела. Жаль, нельзя привести в пример остальным студентам”.

Хельга действительно первым делом предложила чай. Подхватила и повесила сушиться его куртку и шарф. Её кошка, явно перекормленная и избалованная, окинула презрительным взглядом, но изволила обнюхать ботинки. Потом сразу куда-то исчезла. Буквально растворилась в воздухе.

Ну ничего себе.

Хельга обернулась, всё тут же сообразила и усмехнулась.

– Содержать мертвую кошку гораздо проще, чем живую. При жизни у неё были проблемы с почками, поэтому периодически гадила мимо лотка. Не говоря уж о том, сколько экономится на корме и визитах к ветеринару.

Энгус внутренне согласился. Но подумал, что лично для него мертвый питомец слишком экстремален.

– Почему они здесь остаются? – в который раз спросил.

И в который раз получил в ответ:

– Чёрт их знает. Тебе что, мешают?

Сначала – да, мешали. Теперь уже нет.

***

Энгус сперва думал, что у него очень много матерей. У него почти эйдетическая память и он осознавал себя лет с полутора. И вот он помнит не одну, а много женщин. Как минимум четверых.

Одна сидела по ночам у его кроватки и напевала нечто вроде “шлафе майн принсен”. Он помнит во всех деталях её лицо. Некрасивое и немолодое, но очень доброе. Он чувствовал себя хорошо, когда просыпался среди ночи и видел это лицо над собой.

Вторая появилась позже, после переезда в другой дом. Он хорошо помнит и сам переезд, и момент, когда появилась женщина, которую он тоже считал своей матерью. Эта была совсем молодая и очень нервная женщина и она поселяла в Энгусе неприятную неопределенную тревогу всякий раз, когда появлялась в его детской. Ничего плохого она не делала, но любила подолгу глядеть в окно с совершенно пустым лицом, а потом начинать нервно мерить шагами комнату. Иногда ещё говорила: “Всё в порядке, малыш, всё хорошо!” Это была не самая любимая мать Энгуса. Но она, по крайней мере, не оставляла его в одиночестве.

Третью можно было считать настоящей классической красавицей, и Энгусу особенно нравился её наряд: какие-то перья, ряды жемчугов на высокой шее, платье пышное и яркое, всё оборках и мелких цветочках, которые он всё пытался потрогать. Она влетала в детскую стремительно, склонялась над кроваткой и одаривала коротким холодным поцелуем в лоб, говорила что-то непонятное властным тоном кому-то, кого Энгус не видел. Потом – нежное – адресовала уже Энгусу. И так же внезапно исчезала.

Этих троих, как Энгус позже осознал, объединяло вовсе не родство с ним. Они были похожи только в одном – все они были давно и надежно мертвы.

Четвертая – настоящая биологическая мать Энгуса – умерла значительно позже своего появления в его жизни. Но тоже умерла. И больше её Энгус, что удивительно, не видел. Он не знает, связано ли это с тем, что мать его вечно была погружена в себя и ребёнка своего редко замечала.

***

Хельга курит, но редко. И если уж курит, это означает нечто совершенно нехорошее. Так вот, сегодня Хельга выкурила в присутствии Энгуса (и не спросив разрешения, как обычно спрашивает) подряд две сигареты и сказала:

– Происходит какое-то грёбаное дерьмо.

Выражаться настолько грубо тоже не в привычках Хельги.

– Я тебе уже рассказывала про студента, который ходил на мои лекции мёртвым. Это, конечно, редко, но случалось и прежде. Не со мной, но я кое-что читала. А теперь у меня ощущение, что я схожу с ума. А я, как ты знаешь, прежде в ясности своего рассудка не сомневалась.

Ну да, думать, что сходишь с ума, когда тебе десять и ты видишь то, чего не видят другие – это для слабаков. Хельга сразу родилась железно несгибаемой и гранитно невозмутимой. В десять лет она, вероятно, заявила родителям, что в психиатре нуждаются прежде всего они сами, а она, слава богу, здорова и способна отличить галлюцинации от обыкновенных и заурядных привидений. И не её вина, что у неё нормальное зрение. В отличие от. Это она ещё не вполне уверена, что сохранит рассудок, продолжая жить среди настолько нервных…

Энгус неопределенно пожал плечами. Хельга всё знала, умела и понимала от рождения, а вот ему пришлось многому научиться, набив кучу шишек (и примерно три месяца проведя в детском психиатрическом отделении). Лучше всего ему теперь удаётся молчать. Со множеством оттенков смысла.

– Призраки редко когда задерживаются в нашем мире больше, чем на десять лет. И почти никогда не возвращаются, если уже исчезли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.