Марс наш!
Валерий Большаков
Марс наш!
© Большаков В. П., 2016
© ООО «Издательство «Яуза», 2016
© ООО «Издательство «Эксмо», 2016
Глава 1. Casus belli
Борт транспортного корабля снабжения (ТКС) «Аламо».
20 августа 2037 года
Луч лазера прошил корабль насквозь.
Сверхсолнечное жжение испарило обшивку «Аламо», она словно протаяла – и в пробоину с ревом устремился воздух, вытягивая в открытый космос тестеры, картриджи, исчерканные листы, тюбики с завтраком…
Родерика Хартнела спас блок компьютера – тот держался на присосках.
Могучая тяга сорвала прибор и с силою впечатала в борт, затыкая дыру.
Рев сразу стих, переходя в тонкий, режущий уши свист.
– Что за…
Хартнел поспешно отстегнулся, всплыл над креслом, протягивая руку за шлемом, и поспешно нацепил его.
Лязгнула, отворяясь, крышка люка. В командный отсек просунулся Энрике Фернандес.
Черноволосый, он был бледен до синевы, и смахивал на вампира.
– Родди! – крикнул он. – По нам стреляют! Бьют из лазеров!
– Кто?!
– Их не видно, маскируются!
– Радиограмму! На Землю! Быстро!
– А как?! Они антенну сбили!
– О-о, дьявол…
Корабль сотрясся, по отсекам прокатился грохот, тут же сменившийся жутким воем разгерметизации. Второе попадание…
Свет мигнул и потух.
– Всем в спасательную капсулу! – засуетился Хартнел. – Быстро, быстро, быстро!
Воздух, исторгнутый через пробоину, сработал как двигатель маневрирования – корабль «ушел в кувырок».
Сила инерции, будто исполняя приказ Родерика, мигом перекинула его через пульт с обзорными экранами и утянула к шлюзу.
Чувствительно приложившись спиной об люк переходного отсека, Хартнел торопливо разблокировал его.
– Фернандес! Мюллер! Кернс! Быстро, я сказал!
– Идем, командир! – откликнулся Энрике. – Пег ранен!
Замигал красный аварийный свет, и Родерик рассмотрел Ганса с Энрике, тащивших Пегготи Кернса.
– Что с ним?
– Попал под луч…
– Ч-черт… За мной!
Хартнел просунулся в переходник, добрался до стыковочного узла и набрал код.
– Ганс, люк закрой!
– Йа, йа… О майн готт…
Забравшись в спасательную капсулу, Родерик спешно активировал все системы, наплевав на обязательное тестирование – не до того.
– Укладывай, укладывай…
Пегготи жалобно застонал.
– Ганс, вколи ему обезболивающего!
– Найн. Нельзя – сердце не выдержит.
– Ч-черт… Приготовиться к старту! Расстыковка!
– Команда на расстыковку подана.
Старенькая капсула «Орион», похожая на притупленный конус, вздрогнула.
Медленно круживший «Аламо» придал ей ускорения, посылая, как из катапульты, и «Орион» поплыл, удаляясь от ТКС.
Неприятная мысль посетила Хартнела: а кто ему сказал, что неизвестные, обстрелявшие корабль, пощадят «спущенную шлюпку»?
«Поживем, увидим, – насупился Родерик. – Если доживем…»
– Старт!
Негромко зашуршали двигатели, «шлюпка» стала удаляться, вот только куда скроешься в космическом пространстве?
Одна надежда, что их долго-долго не будут замечать, позволяя удалиться за пределы действия локаторов…
Глупая надежда.
Хартнел поискал на экране Землю.
Вон она – маленький голубенький серпик.
Господи, далеко как…
Пегготи издал громкий стон, обрывая пляшущие мысли.
– Я их вижу! – воскликнул Фернандес. – Боже праведный, это же наши!
– Что значит – наши?
– Да «Энтерпрайз» это! На нем Блайн командиром, я его знаю! Надо немедленно связаться с ними, объяснить…
– Что ты собираешься объяснять киллеру, идиот?! – заорал Родерик – Наши? Прекрасно! Вот они тебя и прикончат! По-нашенски!
– Это же ошибка, какое-то дикое недоразумение…
– Это подстава, Энрике. Сто процентов…
– О майн готт…
Хартнел приник к экрану, ощущая себя голым на пустынной площади – ни убежать, ни укрыться.
А убийца – вот он, подходит не спеша, ухмыляется, помахивает «кольтом»…
Черт! Черт! Черт!
Хартнел навел оптику, чтобы получше разглядеть «наших».
Да, это был «Энтерпрайз».
Только какие-то длинные штуки приделали к корпусу, типа тонких решетчатых мачт, торчавших во все стороны.
У четырех мачт на концах серебрились большие оребренные цилиндры, похожие на бочки из-под солярки.
На двух стойках этих «бочек» не было.
В мозгу у Родерика закопошилось понимание.
Два попадания… Две «бочки» – два попадания.
Еще одна сработает, и пипец «Ориону»…
Спасательная капсула успела удалиться на несколько километров, когда «Энтерпрайз» начал неторопливую погоню.
Разбитый «Аламо» в это время плавно вращался, сверкая на солнце и выказывая страшные, обгорелые зияния в борту.
Двигательный отсек с виду не пострадал, но отчего же подрагивала картинка?
Да он накаляется! Видать, реактор пошел вразнос…
Оболочка, прикрывавшая двигатели, медленно вздувалась пузырями, ее вело и корежило.
Росли темные пятна, сливались, и уже пробивалось малиновое свечение.
Не выдержав нагрева, лопнул бак с аммиаком, и корма «Аламо» скрылась в полупрозрачном облаке.
– Догоняет… – проскулил Фернандес.
– Боится сделать промах, – выцедил Родерик. – Хочет, чтобы уж наверняка…
– Ракета, Родди! – подскочил Энрике. – Они выпустили по нам ракету!
– Да где ты ее видишь?
– На локаторе!
Хартнел, поминая дьявола, глянул на противометеоритный локатор.
Вот она…
Скорость у ракеты класса «космос – космос» была невелика по сравнению с метеоритами.
– Попробую увернуться!
Родерик прикинул траекторию ракеты и врубил пару двигателей коррекции.
Те зашипели, отклоняя «Орион».
Медленно, Иисусе, до чего ж медленно!
Ракета, похожая на ядро с прицепленными движками, пролетела мимо.
– Не попала! – возрадовался Фернандес. – Не попала!
А реактивный снаряд описал дугу и понесся обратно, настигая цель «в лоб».
– Родди!
– Да вижу я…
Хартнел выждал пару секунд, шепча: «Тысяча раз… Тысяча два…», и дал импульс из маневрового.
Этот был посолиднее двигателя коррекции – «Орион» ушел с линии огня со скоростью пешехода.
Ракета унеслась, минуя капсулу, обратно к «Энтерпрайзу».
– Попади! – взмолился Энрике. – Попади!
Но нет – зачастили вспышки автоматической пушки, и ракета рванула, вспухла клубом подсвеченного дыма и будто растаяла в черноте.
А пушка заработала снова, выпуская длинную очередь.
Стреляли с упреждением, поэтому Родерик затормозил «Орион», а потом вернул его на прежнюю траекторию.
Цепочка зловредных снарядиков промахнула рядом, ощутимая лишь локатором, на экране которого пару раз мигнуло красным: «Метеоритная атака!»
Если бы…
Сгинуть от метеорита было бы не так обидно и стыдно.
Астронавт должен быть готов ко всем опасностям космоса – к перегрузкам, к разгерметизации и вакууму к испепеляющей жаре и ледяному холоду к радиации и метеоритам.
Но не к подлому расстрелу!
– О майн готт… – вздохнул Ганс.
– Что еще? – буркнул Хартнел, не спускавший глаз с силуэта «Энтерпрайза».
– Пег умер…
Родерик перекрестился, даже не взглянув на Кернса.
– Скоро наша очередь… – выдавил Энрике жалкую улыбку.
– Перестань!
– А я так и не помирился с Долорес…
Хартнел свирепо засопел.
– Ганс! Дай водички! Продуктовый ящик рядом с тобой.
– Йа, йа… Воды мало, командир.
– Нам хватит, – криво усмехнулся Родерик.
Он вдруг остро ощутил невесомость.
Теперь она была и в его душе, грешной, запятнанной проступками и незаслуженными обидами, которые он причинял жене, сыну, матери, отцу…
И ничего уже не исправишь…
Пока человек жив, он наивно полагает, что способен планировать свое житие, в нем крепко убеждение: все еще можно исправить, переиграть!
Перед кем-то извиниться.
Поцеловать жену.
Взять на руки ребенка и уверить, что папа его любит.
Но когда ты играешь в жмурки со смертью и осознаешь, что выигрыша у тебя нет, и не будет…
Вот тогда и родится внутри отчаяние и безысходность.
Чего же он тогда увертывается?
Взял бы, да и подставил «Орион» под ракету, чтобы сразу – вдрызг…
А привычка такая – жить.
Глупая привычка…
Мюллер протянул Хартнелу бутылочку с водой.
Родерик открыл ее одной рукой и выцедил разом.
Полегчало.
«Энтерпрайз» шел, не отставая, словно выжидая чего-то.
Может, командир ТМК запрашивал дальнейших указаний?
Добивать ли «Орион», или пускай болтается в космическом пространстве?
А что? Кислороду – мизер.
Они в «шлюпке» и суток не продержатся.
А спасать их некому.
Свои, вон, со свету сживают…
Неожиданно «Энтерпрайз» ускорился, стал вырастать на обзорном экране.
К сожалению, спасательная капсула не могла повысить свою скорость.
Были бы планетарные движки, как на русской капсуле, врубил бы их для ускорения, а так…
«Орион» приводняется на парашюте.
Да и толку от тех движков…
Хартнел похолодел – он ощутил, что сердце отбивает последние удары.
В следующее мгновение глаза Родерика уловили ярчайшую вспышку.
И это было последнее впечатление в его жизни – луч рентгеновского лазера пробил «Орион» насквозь.
«Уорлд Таймс», Нью-Йорк:
«Москва в очередной раз продемонстрировала азиатское варварство – 22 августа, ровно в полдень по Гринвичу, тяжелый межпланетный корабль (ГМК) «Леонов» из состава российских военно-космических сил, вооруженный боевыми лазерами, ракетами и безоткатными пушками Нудельмана[1], атаковал мирный космический корабль «Аламо», уничтожив его.
Транспортный корабль снабжения «Аламо» осуществлял доставку груза для базы НАСА «Порт-Годдард» (Марс, Долина Маринер).
Уже выйдя на возвратную траекторию к Земле, безоружный и беззащитный, он подвергся вероломному нападению, хотя Кремль, как всегда, отрицает факт обстрела.
Мировое сообщество возмущено этим преступлением против человечности и требует положить конец произволу русских».
«Норт-Америкен икзэминер», Нью-Йорк:
«Сенатор Маклейн, выступая в Лаборатории реактивного движения Пасадена, призвал администрацию США дать отпор стране-агрессору.
«Давно пришло время посадить русского медведя в клетку! – заявил он. – Если мы хотим, чтобы космос был мирным, нужно применить силу!»
«Европейский Информационный Центр», Брюссель:
«Президент Соединенных Штатов Хайме Фуэнтес подверг резкой критике военные действия в космосе, повлекшие за собой гибель американских граждан, и призвал все цивилизованные страны сплотиться против новой угрозы.
Президент также выразил соболезнование семьям погибших астронавтов: Родерика Хартнела, командира; Энрике Фернандеса, пилота; Пегготи Кернса, специалиста полета; Ганса Мюллера, специалиста по полезной нагрузке.
«Мы помним и скорбим, – сказал «Первый Сеньор». – И не простим смерти наших парней».
«Russia Today», Москва:
«Президент России Георгий Анатольевич Жданов заявил на пресс-конференции в Кремле, что считает инцидент с кораблем «Аламо» провокацией и жестоким спектаклем, разыгранным в космосе.
«Я уверен, – сказал он, в частности, – что режиссеры данной трагедии сидят в Белом доме и в Лэнгли, а продюсировали их те четыреста олигархов, которые правят Америкой. Им все неймется, им не по нутру, что центр силы, богатства и власти сместился с Запада на Восток. Надеюсь, «загнивающий империализм» станет хорошим удобрением…»
Глава 2. Старт
Земля, Евразийский Союз, Казахстан, Байконур.
Июнь 2037 года
– Экипаж ТМК «Леонов» к полету готов! – доложил Николай Воронин.
Проговаривая чеканную фразу Воронин, как в песне поется, был счастлив и горд.
Рапортовать могли лишь командиры кораблей.
Вот и он дослужился до этого высокого звания…
Председатель госкомиссии, чувствуя состояние Николая, улыбнулся:
– Желаем вам успешного полета и благополучного возвращения на Землю.
Экипаж вышел из скафандровой и потопал к электробусу.
Вместе с Ворониным их было четверо. Рядом с Николаем шагал штурман – здоровенный Генка Царев, а догонял чернявый суетливый, юркий Ашот Подолян, бортинженер.
Еще один член экипажа, пилот Лю Гуань-чэн, дожидался их на первом модуле ТМК «Леонов», уже выведенном на орбиту.
Осталось вывести второй, чем они и займутся в самом скором времени.
Весь состав 7-й марсианской экспедиции – восемь кандидатов и докторов наук – уже сидели в салоне, громко переговариваясь и делясь впечатлениями.
На их фоне даже Царев выглядел старым космическим волком.
– Как самочувствие, штурман? – спросил Николай.
– Как бы приподнятое, командир! – искренне ответил Геннадий.
– Ашот! Долго тебя ждать?
– Иду, иду!
– Идет он… Все здесь?
– Все!
– Грузимся!
Экипаж расселся, и электробус тронулся с места, стал набирать скорость.
Новый Ленинск – зеркальные усеченные пирамиды и крутые белые купола – они быстро проехали, и за окном потянулись старые пятиэтажки с тополями, высаженными вдоль улицы.
А потом открылась голая степь.
– Чтобы вы просто понимали, – сказал Подолян, – здесь по весне красиво, когда тюльпаны цветут, и все такое…
Но Воронин его не слушал.
Он и смотрел не на степные просторы, а на стартовые установки, колоссальными металлическими цветами распускавшиеся у горизонта.
На Байконуре он был впервые, раньше получалось стартовать либо с Восточного, либо с бразильской Алькантары. По одному разу с космодрома Куру и с Оверберга, что в Южной Африке.
А тут – гагаринские места!
Воронин повернулся к Даниэлю Пратту космонавту-исследователю из ЕКА.
Программа полета ТМК «Леонов» включала в себя доставку людей и груза на базу «Королев», затерявшуюся в Долине Маринер, плюс посещение астероида Цверг, чья орбита пролегала рядом с марсианской.
По наблюдениям астрономов, на Цверге имелись всамделишные златые горы, как на Амоне, а также платиновые и палладиевые.
Именно к Цвергу ЕКА направлял корабль «Терра-2», пропавший без вести.
Вот на Пратта и возложили печальную миссию: разобраться на месте, что же случилось с экспедицией, найти сам корабль или временную станцию на Цверге.
Расположение планет было удачным, и Управление космических сообщений РФ решило просьбу ЕКА удовлетворить – включить «спасьонавта» в состав 7-й марсианской.
– О чем задумался, детина?
Пратт улыбнулся.
– Я не думаю, – сказал он, – я набираюсь впечатлений. Красота-то какая!
– Лепота! – поддержал его Николай.
Электробус приблизился и проехал мимо стартового стола – исполинского, циклопического сооружения, нужда в котором проста – отводить огонь и газы, вырывающиеся из сопел ЖРД.
И еще, и еще стартовые пункты – для «Энергии», для «Союзов» и «Протонов», для «Руси» и «Ангары».
Ракета-носитель Н4 «Раскат» покоилась на площадке № 110, удерживаемая гигантской башней обслуживания, похожей на угольник высотой с 50-этажный дом.
Царь-ракета!
– Какая огромная… – пробормотал Леонид Гоцман, хирург, терапевт, психолог – медик на все руки.
Стартовики в синих комбинезонах открыли дверцы подъемника.
– Заходим.
Поднявшись на лифте к самому верху, Воронин вышел на площадку, откуда был виден весь Байконур, но смотрел он на ракету, необъятную и неохватную, грозную в своей мощи.
– Лепота!
Николай хотел похлопать ладонью по теплому боку «Раската», но не решился на святотатство – погладил только.
За обтекателем покоился второй крупноблочный модуль корабля «Леонов» весом 150 тонн – МОК, марсианский орбитальный корабль, в связке с МПК – марсианским посадочным комплексом.
Это будет носовая часть «Леонова».
Первый модуль, кормовой – с ядерным двигателем, топливными баками, полными атомарного водорода, и прочим хозяйством – уже кружил по «монтажной» орбите.
– Чтобы вы понимали, занимаем места согласно купленным билетам! – сказал Подолян, отпирая внешний люк в манере проводника вагона.
– Чучело… – вздохнул командир.
Все чинно проследовали в МОК.
Отсеки тут располагались в семь этажей.
Верхним был отсек ОДУ – объединенной двигательной установки, пилоты нежно звали ее «одуванчиком».
Ниже шли кают-компания, жилой отсек, грузовой, лабораторный.
Рабочий и приборно-агрегатный отсеки находились в кормовом модуле, дожидавшемся «воссоединения» в околоземном пространстве.
Пассажиры обеспокоились было, всем ли хватит места.
Хватило.
– Готовность пятнадцать минут!
Воронин, Царев и Подолян перешагнули высокий комингс пилотской кабины.
– Ключ на старт! – послышался в наушниках голос руководителя пуска.
– Есть ключ на старт! – Это уже компьютер отрепетовал.
Вышколили его тут.
И правильно. Нечего машины распускать…
– На борту порядок, – солидно доложил Николай. – К старту готовы.
– Внимание! Все предстартовые команды прошли!
Воронин шустро занял место командира и пристегнулся.
Кресло плавно наклонилось, опуская человека в положение полулежа.
Николай лежал и поглядывал на пультик справа, где радостно горел розовый огонек, заговорщицки подмигивал зеленый и неуверенно подрагивал желтый столбик, колеблясь у белой единички.
– Протяжка один!
– Есть протяжка один!
Сейчас датчики контрольной системы шарили по всем системам, вынюхивая наиничтожнейший разлад. Мало ли…
– Продувка!
– Есть продувка!
Где-то под МОКом, в утробе «Раската», зачмокали пневмоклапаны, прошипел, просвистел по магистралям аргон.
– Ключ на дренаж!
– Пуск!
– Протяжка два!
– Есть протяжка два!
«Лучше перебдеть, чем недобдеть. Правильно…»
Николай поймал себя на том, что бессознательно напрягает мышцы, и расслабился.
Две минуты до старта! Полторы минуты. Одна…
– Контакт «Земля – борт»!
– Зажигание!
– Пять… четыре… три… два… один…
– Старт!
Ракета вздрогнула, по стенкам МОКа потек глухой грохот чудовищных двигателей.
Степь на обзорном экране тронулась и стала медленно уплывать вниз.
Ракета закачалась вправо, влево, как будто теряя равновесие, зависла на пару секунд и пошла, пошла вверх.
– Поехали! – удовлетворенно сказал Ашот.
– Тоже мне, – фыркнул командир, – Гагарин нашелся!
Грохот перешел в оглушающий рев, Воронина ощутимо прижало к креслу.
А скорость росла и росла, перегрузка давила и давила, застя свет, оттягивая щеки.
Глаза застлала красная пелена, голова закружилась, стало трудно дышать.
– Подпрыгивает ракета… – выговорил Николай.
– Тангаж и рысканье в норме… – просипел Подолян.
– Полет устойчивый… Давление в камерах сгорания – в норме.
Лишние «же» наседали, подступила боль в пояснице и затылке, мягчайшая подушка еще больше просела в подставку амортизатора.
Незаметно отошли ракетные модули первой и второй ступеней, выпустили крылья и потянули «домой».
Третья и четвертая ступень, отделяясь, прилично били под зад.
– Есть сброс обтекателя!
– Триста двадцать секунд полета. Давление в МОКе без изменений.
– Активный участок полета завершается.
Небо потемнело, стало синим, как в сумерки.
А Земля зримо округлилась, показала край.
Загорелись первые звезды.
Несильный толчок качнул выводимый «груз».
– Есть отделение корабля от носителя!
Разогнанный модуль ТМК «Леонов» несся сам, своими хилыми силенками одолевая последний рубеж, дотягивая до первой космической.
И вот сплошная чернота вверху и сияющий голубой шар внизу.
– Пятьсот тридцать секунд полета, – скучно констатировал Воронин. – Корабль вышел на орбиту.
«Жэньминь жибао», Пекин:
«Как нам сообщили в Китайском национальном космическом управлении, закладка первой базы на Марсе произойдет уже в этом году.
В настоящее время ТМК «Янцзы» готовится к старту, в состав марсианской экспедиции войдет шесть человек во главе с известным тайкунавтом Чжаем Цзюньлуном, а также четыре представителя стран БРИКС – численность уточняется.
Первоначально база будет состоять из четырех гермокуполов, теплицы, плантации хлореллы и бункера для мобильного энергоблока российского производства.
Поскольку китайская база расположится в Долине Маринер (каньон Мелас Чазма), где уже находятся русская и американская базы, названные в честь основоположников ракетостроения, то мы продолжим эту традицию. База КНР получит название «Цянь» – в честь Цяня Сюэсэня, «отца китайской космонавтики».
Глава 3. В штатном режиме
Борт ТМК «Леонов»
Модуль летел на высоте двести с лишним километров, и Земля вовсе не воспринималась шаром – слишком огромна была планета. Казалось, что МОК с МПК стоят на месте, а земная поверхность прокатывается понизу, демонстрируя все свои красы и прелести.
– Лепота! – искренне выразился Воронин. – Скажи?
– Так точно, – улыбнулся Царев.
– Идем в графике, все в норме, – доложил Ашот.
– Первый маневр уже сделал? – спросил Воронин.
– Чего? Ну, да…
– Не тупи!
– Первый двухимпульсный выполнил точно, – отрапортовал Подолян. – Ориентацию выполнял в режиме «Импульс РО экономичный». Сейчас все три параметра по нулям.
– Отлично.
– Цель расположена на четыре клетки вверх, точно по центру.
Фон бездонной черноты разнообразил «кормовой» модуль «Леонова», блестящей елочной игрушкой висевший на созвездии.
Корма ТМК, как и нос, впрочем, представляла собой набор цилиндров разного размера, дисков и усеченных конусов, собранных вместе, как детская пирамидка.
Посередке торца «пирамидки» корячился стыковочный узел.
К нему и направился «носовой» модуль.
На пульте замигало табло «Исходное стыковки» и тут же заговорил коммуникатор:
– Корма «Леонова» вызывает нос! – зазвучал веселый голос сменного пилота. – Как жизнь? То есть я хотел сказать: режим сближения – в норме!
– Маневр проходит штатно, – официальным голосом ответил Воронин. – Корабль готов к стыковке.
– Зануда ты, Колян! – пожаловался пилот. – Есть зависание. Набирается скорость…
– Двигатель включился на гашение «бока». Есть гашение боковой…
– Готов принять швартовы!
– Блин, стыкуемся когда – по сопатке заеду! – пообещал командир.
– О! – восхитились на корме. – Ужель возвышенные речи толкует друг мой Николай?! Э-э… Дальность сто шестьдесят метров. Летим в режиме зависания.
– Крен выбери, летун!
– Переходим к причаливанию… Есть выравнивание крена.
– Дальность сто метров. Цель точно в перекрестье визира.
– Подходим. Дальность сто метров. Скорость ноль семь.
– Дальность пятьдесят метров. Прошло включение двигателя на торможение.
Подрабатывая движками маневрирования, нос вплотную приблизился к корме.
– Зона торможения… Есть захват! Ожидаем касания…
– Есть касание! Хорошее касание, четкое. Горит стык! Есть сцепка!
Модуль тряхнуло, но не сильно.
– Есть обжатие стыка, закончилась герметизация стыка! Есть стыковка!
МОК вздрогнул.
– Щас я тебя встречу! – расплылся в улыбке Воронин и пошагал к переходному отсеку, громко цокая магнитными подковками.
Отворился люк, и показался сменный пилот, всегда улыбчивый Лю Гуань-чэн.
– Ниньхао! – воскликнул Царев.
– И вам не хворать! – ответил Гуань-чэн на совершенном русском.
– Се-се! – церемонно сказал Подолян, исчерпав свои познания в китайском.
– Топай давай, – пробурчал Воронин, хлопая Ашота по спине.
От дружеского тычка бортинженер первым проник на борт собранного «Леонова».
Вернее, влетел – невесомость же.
– Ты когда начнешь по-строевому шпарить? – грозно спросил Николай. – А, морда китайская?
– Учусь, однако, морда русская! – парировал Лю и преданно вытаращился.
На этом межэтнический конфликт был исчерпан.
Гуань-чэн засуетился, толкаясь между пассажиров, и сделал широкий жест:
– Проходите, будьте как дома!
Пассажиры прошли, столпились в рабочем отсеке и поняли, что сменный пилот шутил.
– Чучело, – проворчал Воронин. – Возвращайтесь в жилой отсек или в кают-компанию. Через двадцать минут стыковка с разгонным блоком. Штурман, пассажиры – на тебе.
– Так точно! – ответил Царев, некогда ушедший на дембель в звании сержанта морской пехоты.