Ничего подобного.
«Чем же тогда увлекается мистер Дин Форсайт? – спросите вы. – Науками?»
Вы не совсем угадали! Не «науками» во множественном числе, но «наукой» в единственном числе. Одной-единственной божественной наукой, которая зовется «астрономией».
Все мечты его были сосредоточены на открытии новой звезды или планеты. Ничего, или почти ничего, из происходящего на поверхности земного шара не вызывало в нем интереса. Мистер Дин Форсайт жил в бесконечных пространствах. Принимая, однако, во внимание, что почтенному ученому в этих пространствах негде было бы ни позавтракать, ни пообедать, ему поневоле приходилось хоть дважды в день спускаться на поверхность земли. И вот именно в это утро мистер Форсайт не спустился в свой обычный час в столовую и, заставляя себя ждать, вызывал сетования Митс, беспокойно вертевшейся вокруг стола.
– Так что же он, совсем не придет? – повторяла она.
– И Омикрона тоже не видно? – спросил Фрэнсис Гордон.
– Он всегда там, где его господин, – ответила служанка. – А у меня не хватает ног (именно так и выразилась почтенная Митс), чтобы взбираться к нему на его насест.
«Насест», о котором шла речь, была не более и не менее как башня, верхняя открытая площадка которой возвышалась футов на двадцать над крышей дома, – скажем, «обсерватория», чтобы назвать ее настоящим именем. Под этой площадкой помещалась круглая комната; четыре окна ее открывались на все четыре страны света. Находившиеся в комнате подзорные трубы и довольно сильные телескопы при желании можно было повернуть на подставках, и если их объективы до сих пор не износились, то уж во всяком случае не оттого, что ими мало пользовались. Зато с полным основанием можно было опасаться, что мистер Дин Форсайт и Омикрон в конце концов испортят себе глаза, – так часто и подолгу простаивали они у оптических инструментов.
В этой комнате оба, и хозяин и его слуга, проводили большую часть дня и ночи, – правда, от времени до времени сменяя друг друга. Они глядели, наблюдали, парили в межпланетном пространстве, увлеченные неугасимой надеждой сделать какое-нибудь открытие, с которым будет связано имя Дина Форсайта. В ясную погоду все еще было терпимо. Но не так уж часто небо бывает ясным над той частью тридцать седьмой параллели, которая пересекает штат Виргинию. Немало здесь роится туч, перистых и кучевых облаков и туманов! Во всяком случае, куда больше, чем этого желали и господин и слуга. Зато сколько жалоб, сколько угроз обращалось к небу, – ведь ветер всегда так некстати тащит по нему лоскутья пара!
Именно в эти последние дни марта терпение мистера Дина Форсайта подвергалось особенно жестокому испытанию. Вот уже несколько дней как небо, к великому отчаянию астронома, ни на мгновение не прояснялось.
Утром 21 марта западный ветер влачил почти по самой земле целое море необычайно густых облаков.
– Какая жалость! – в десятый раз проговорил со вздохом мистер Дин Форсайт после последней бесплодной попытки преодолеть густую мглу. – У меня предчувствие, что от нас ускользает какой-то исключительный случай, что мы упускаем сенсационное открытие!
– Вполне возможно, – ответил Омикрон. – Это даже очень вероятно, так как на днях, когда на мгновение прояснилось, мне почудилось…
– А мне, Омикрон, не почудилось – я видел.
– Значит, оба, оба в одно и то же время!..
– Омикрон!.. – с возмущением воскликнул мистер Дин Форсайт.
– Ну, разумеется, вы первый, в этом нет сомнения! – согласился Омикрон, многозначительно кивнув головой. – Но когда мне почудилось, что я вижу… вот ту самую штуку… я подумал… что это может быть… что это…
– А я, – решительно заявил мистер Форсайт, – я утверждаю, что это был метеор, передвигавшийся с севера на юг.
– Да, мистер Дин, перпендикулярно направлению солнца.
– К кажущемуся направлению, Омикрон.
– Да, кажущемуся, это ясно.
– И было это шестнадцатого числа этого месяца.
– Шестнадцатого.
– В семь часов тридцать семь минут двадцать секунд.
– Двадцать секунд, – повторил Омикрон. – Я проверил время по нашим башенным часам.
– И с тех пор он больше не показался! – воскликнул мистер Дин Форсайт, с угрозой протягивая руку к небу.
– Да как же он мог показаться? Тучи!.. Тучи!.. Тучи!.. Вот уже пять дней как на небе не видно даже такого крохотного кусочка синевы, из которого можно было бы выкроить носовой платок.
– Точно назло! – воскликнул Дин Форсайт, топнув ногой. – Мне начинает казаться, что такие вещи случаются только со мной.
– С нами, – поправил Омикрон, который считал себя наполовину участником в работах своего хозяина.
Говоря по совести, все жители этих мест имели одинаковое право сетовать на густые облака, обволакивавшие их небо. Сияет ли солнце, или не сияет – это касается всех без различия.
Но, каким бы всеобщим ни было это право на досаду, никто не приходил в такое скверное настроение, как мистер Дин Форсайт, когда небо обволакивала такая плотная пелена тумана, что с ней не могли бороться ни самые мощные телескопы, ни самые усовершенствованные подзорные трубы. А такие туманы не редкость в городе Уостоне, хотя омывают его чистые воды Потомака, а не мутные волны Темзы.
Но что же все-таки заметили, или вообразили, что заметили, хозяин и его слуга 16 марта, когда небо ненадолго прояснилось?.. Не более и не менее, как болид сферической формы, с чрезвычайной быстротой передвигавшийся с севера на юг и такой блестящий, что яркостью своей он вполне мог поспорить с рассеянным светом солнца. Хотя расстояние этого тела от земли и должно было исчисляться изрядным количеством километров, за ним можно было бы, невзирая на быстроту его движения, проследить еще некоторое время, если бы туман не помешал наблюдениям.
С тех пор и потянулась цепь жалоб и вздохов, которые порождала эта неудача. Появится ли болид снова на горизонте Уостона? Возможно ли будет рассчитать соотношение его составных частей, определить его размер, его вес и свойства? Не удастся ли другому, более счастливому, астроному заметить его на иной точке небесного пространства? Сможет ли Дин Форсайт, на столь короткие время удержавший этот болид в поле зрения своего телескопа, связать свое имя с этим открытием? Не выпадет ли в конечном счете честь этого открытия на долю какого-нибудь ученого Старого или Нового Света, ученого, который всю жизнь, и днем и ночью, ощупывает своим телескопом небесное пространство?
– Захватчики! – с возмущением повторял Дин Форсайт. – Небесные пираты!
За все это утро 21 марта ни Дин Форсайт, ни Омикрон не могли, несмотря на скверную погоду, решиться хоть на мгновение отойти от окна, выходившего на север. Гнев хозяина и слуги возрастал по мере того как ускользали часы. Они уже не разговаривали. Дин Форсайт окидывал взглядом широкий горизонт, ограниченный с севера причудливой линией Серборских холмов, над вершинами которых довольно сильный ветер гнал сероватые тучи. Омикрон поднимался на цыпочки, чтобы расширить поле зрения, которое суживал его низкий рост. Один из наблюдателей скрестил на груди руки, и сжатые кулаки его вдавливались ему в грудь. Другой судорожно скрюченными пальцами постукивал по подоконнику. Мимо с легким щебетанием проносились птицы, и казалось, что они издеваются над хозяином и его слугой, которых положение двуногих приковывало к поверхности земли… Ах, если б только они могли последовать за этими птицами в их полете!.. С какой стремительностью они прорвались бы сквозь туман, и тогда, быть может, они снова увидели бы болид, мчащийся по своей орбите при ослепительном свете солнца…
В эту минуту в дверь постучали.
Ни Дин Форсайт, ни Омикрон, поглощенные своими мыслями, не услышали стука.
Дверь приотворилась, и на пороге показался Фрэнсис Гордон.
Дин Форсайт и Омикрон даже не оглянулись.
Племянник подошел к дяде и слегка коснулся его локтя.
Мистер Дин Форсайт перевел на него взгляд, столь далекий, словно он тянулся с Сириуса или по меньшей мере с Луны.
– В чем дело? – спросил мистер Форсайт.
– Дядя, вас ждет завтрак!
– Ах, в самом деле! – буркнул Дин Форсайт. – Завтрак ждет? Ну так вот: мы тоже ждем.
– Вы ждете… чего?
– Солнца! – ответил Омикрон, и хозяин его кивком головы подтвердил этот ответ.
– Надо полагать, дядюшка, что вы не пригласили солнце к завтраку и можно сесть за стол и без него.
Что было возразить против этого? Ведь в самом деле: если небесное светило не покажется в течение всего дня, то неужели мистер Дин Форсайт из упрямства будет голодать до вечера?
Пожалуй, что и так, ибо астроном, казалось, не собирался последовать за своим племянником в столовую.
– Дядюшка, – продолжал настаивать Фрэнсис, – Митс уже потеряла терпение, имейте в виду.
