Дверь закрылась, священник возвращался в алтарную часть, его шаги гулким эхом отдавались в пустом храме.
«Он был влюблен в девчонку, чье фото в том медальоне», – сказал Хэмиш, когда Ратлидж шагал по узкой полоске травы к своей машине.
«Кто, Моррисон?»
«Ну да, священник».
Ратлидж вспомнил грусть в глазах священника, когда он сказал, что Рассел охотно женился бы на Синтии Фаррадей. Рассел, конечно, больше подходил ей, чем сельский священник. Возможно, это объясняет, почему Моррисону трудно оказалось говорить о ней.
Он остановился, достал ручку и в тишине услышал шепоты в траве. Легко было представить себе людей, спрятанных в зарослях камыша; местами заросли оказались выше мужчины среднего роста. Ратлидж понял: здесь трудно найти кого-то даже в двадцати футах от того места, где стоишь. Вот почему поиски миссис Рассел шли с таким трудом.
Они поехали в сторону Фарнэма.
Кто же был тот человек, который явился к нему в кабинет, заявил, что он – Уайат Рассел, и признался в убийстве Джастина Фаулера? Более того, кто убил его самого через двенадцать дней? Связаны ли как-то два этих события? А может, в прошлом жертвы имелось что-то еще, приведшее его к смерти?
Хэмиш заметил: «Ответы на твои вопросы наверняка знает та девица из медальона».
«Да, вполне вероятно. Разыскать ее – еще одна непростая задача».
Внимательно глядя на дорогу, чтобы не пропустить поворот, о котором говорил Моррисон, он увидел его с левой стороны в трех четвертях мили от церкви. Повернул, проехал через Фарнэм, затем повернул прочь от устья реки к фермам и пастбищам, одержавшим победу над болотами. Хозяйства были небольшими, но с виду вполне процветающими. На лугах мирно паслись молочные коровы. Фермерам здесь хватало и зерна, и сена для кормов. Он видел зеленые ростки пшеницы на дальнем поле, которые шевелились от легкого морского бриза.
Найдя ферму Бразерсов, он повернул на ухабистую тропку, ведущую к дому. За домом располагались старый амбар и несколько хозяйственных построек.
Ратлидж постучал, но дверь никто не открыл. Выждав немного, он обошел дом с тыла и направился к двери черного хода. На заднем дворе он увидел женщину в черном платье, видавшем лучшие дни. Она стояла в проволочном курятнике и насыпала корм для цыплят, которые толпились у ее ног. Когда Ратлидж показался из-за угла, она вскинула голову и смерила его настороженным взглядом.
К такому выражению у жителей долины реки Хокинг он уже начал привыкать.
Впрочем, женщина вполне вежливо спросила:
– Чем я могу помочь вам, сэр?
– Доброе утро. Моя фамилия Ратлидж. Я ищу миссис Бразерс.
– А на что она вам, когда вы ее найдете?
– Я ищу всех, кто знал семью, жившую в усадьбе «Берег». Священник церкви Святого Эдуарда, мистер Моррисон, сказал, что миссис Бразерс когда-то служила там горничной.
Кивнув, женщина опорожнила миску, которую держала на сгибе локтя, вышла из курятника и заперла за собой дверцу.
– Ну что ж, пойдемте на кухню.
Следом за ней он пошел по дорожке и каменным ступенькам, проложенным между грядками с лекарственными травами, цветами и овощами. Огородик вплотную примыкал к двери кухни. Ратлидж обратил внимание на то, что хозяйка тщательно ухаживает за садом и огородом. На грядках и клумбах все пышно росло и цвело, а почва между грядками тщательно выполота.
На кухне он отметил ту же опрятность. На столе лежала чистая, отутюженная скатерть; на раковине и шкафчиках не было ни пятнышка, как и на полу.
– Я Нэнси Бразерс, – представилась женщина, предлагая гостю стул и вставая перед широким буфетом. – А зачем вам понадобились те, кто служил в усадьбе?
– Пока еще не знаю, – ответил ей Ратлидж. – Я ищу женщину, чей снимок внутри этого медальона. – Он достал медальон из кармана и протянул Нэнси, держа за цепочку. – По моим сведениям, она, возможно, жила в усадьбе «Берег».
Миссис Бразерс не взяла медальон.
– Значит, вы юрист или полицейский? – спросила она.
Ратлидж сказал ей правду:
– Я из Скотленд-Ярда. Обычно мы не разыскиваем владельцев пропавшей собственности. Но в данном случае она может помочь нам в другом, довольно важном деле.
Миссис Бразерс взяла медальон, нашла застежку и открыла его.
– Ах!
– Вы узнаете ее? – спросил Ратлидж, видя, как пристально она смотрит на крошечную фотографию.
– Медальон… еще бы я его не узнала! – медленно ответила Нэнси Бразерс. – А я думала, что все осталось в прошлом!
– Что именно, как вы думали, осталось в прошлом?
Она вздохнула и повернулась лицом к окну.
– Место было не сказать чтобы приятное – прямо-таки нехорошее, – не сразу ответила она. – Я бы давно ушла, если бы было куда идти. Но ведь здесь у нас не Лондон и даже не Тилбери, где без труда можно устроиться к другим хозяевам.
Ратлидж задумался. Не выдумывала ли она отговорки, чтобы остаться на «нехорошем» месте? Может, она пытается обмануть – но кого? Его или себя саму?
– В каком смысле нехорошее?
Нэнси Бразерс глубоко вздохнула:
– Не люблю сплетничать о тех, кто выше по положению.
– Понимаю. Более того, ваши чувства похвальны, – осторожно ответил Ратлидж. – Но, видите ли, сейчас речь идет не о сплетнях. Полиция ведет расследование, и ваш долг – помочь представителям закона всеми возможными средствами. Если вам что-то известно, вы уж предоставьте специалистам решать, что важно, а что – нет.
– Медальон был на миссис Рассел в тот день, когда она пропала. Я точно знаю, потому что сама помогала ей надеть его и видела его в полдень в тот день, когда она пришла домой обедать. Медальон тогда еще был на ней.
– Что случилось с миссис Рассел? Удалось ли найти ее живой… или мертвой?
– Да ведь в том-то и странность. Она как будто исчезла бесследно. Сын видел ее в два часа; она спускалась к причалу. Никому и в голову не приходило, что с ней что-то случилось, до самого вечера, а потом я поднялась наверх, чтобы помочь ей переодеться к ужину… – Повернувшись, миссис Бразерс взяла с сушилки миску и переставила ее на полку. – Они, полицейские то есть, конечно, допросили нас всех. Интересовались, не тревожилась ли она из-за чего-то. Может, волновалась или боялась? Спрашивали, не питал ли кто-нибудь к ней враждебные чувства… Откровенно признаться, иногда с ней приходилось тяжело, но ведь миссис Рассел не молодела, а старики часто капризничают. По крайней мере, тогда она казалась мне старухой, ведь я была совсем девчонка. Бывало, она подолгу возилась со своими волосами; хотела, чтобы они были такие же густые и красивые, как в то время, когда ей было восемнадцать. Или выговаривала мне за то, что, мол, пепел не выметен как положено, хотя я его выметала. Но ведь за такие мелочи не захочешь человеку зла, верно?
– Когда медальон в последний раз был на миссис Рассел, внутри находилась та же самая фотография, что и сейчас?
– Нет, другая, ее и ее покойного мужа. В день их свадьбы.
– Тогда откуда вы знаете, что медальон тот же самый?
– Да я ведь его тысячу раз трогала. Застегивала на шее, заправляла под прическу. Проверяла, не расстегнулся ли. Каждый вечер миссис Рассел его снимала, а каждое утро надевала. Даже если носила другие украшения, медальон всегда висел у нее на шее. – Нэнси Бразерс налила в чайник холодную воду. – А вы не скажете, как он у вас оказался? Значит, все-таки нашли ее труп? И кто вставил в него другую фотографию?
– Нет, мы не нашли миссис Рассел. Медальон сняли с другой шеи…
– Как он на ней оказался?