– Скажи, а эта твоя очаровательная беспомощность действует на всех без исключения?
Я слышу жизнерадостное:
– На большинство. Ты когда-нибудь ездила на мотоцикле?
Похоже, он не шутит.
– Жаль тебя огорчать, но на сегодня у меня все.
Вечерний ритуал пройдет, как всегда. Звонок таймера духовки, просмотр сегодняшних серий «Посланной небесами» и посещение форума. Сделаю пару растяжек, черкну несколько строчек в дневнике и уютно устроюсь в кровати со своим старым милым Тед… то есть Рупертом. Медвежонком, оставшимся у меня еще с детства. Рупертом.
– Рановато ты заканчиваешь свой день. Еще только половина седьмого.
– В «Провиденсе» время идет по-другому. Сейчас уже середина вечера.
Тедди говорит, осторожно выбирая выражения:
– Тебе ведь известно, что мир не ограничивается пределами «Провиденса»?
Он наступает на мою любимую мозоль, и я чувствую острую боль.
– Я не обязана отчитываться перед тобой о своем распорядке, незнакомец. – Я делаю глубокий вдох и погружаюсь под воду, пуская пузырьки.
Вынырнув на поверхность, я слышу:
– Мы с тобой соседи. А значит, должны всем делиться.
Я беру с полки кусок мыла и печально смотрю на него. Так уж и всем?
– Что-то не припомню, чтобы это входило в сделку.
– Сделку?
– А? – смущенно переспрашиваю я.
– Мой папаша, случайно, не говорил тебе нечто вроде: «Если сумеешь разбудить в моем медвежонке интерес к семейному бизнесу, получишь десять штук в качестве бонуса»?
Тедди здорово изображает отца. И с волнением ждет моего ответа.
– Я бы не отказалась от такого предложения. – Я плещу воду себе на колени и смотрю, как стекает мыльная пена. Не услышав реакции Тедди, я добавляю: – Шучу-шучу. Я не получала никаких взяток.
– Мое блестящее общество – само по себе отличная компенсация, – соглашается Тедди.
– Знаешь, что было бы хорошей компенсацией? Двадцать долларов, которые ты мне должен.
– Ах ты об этом. Да. – И снова скрип ванны: Тедди то ли устраивается поудобнее, то ли вылезает оттуда. – Я непременно отдам тебе деньги, как только найду кошелек. Чем сейчас занимается мой следующий на очереди добрый самаритянин.
Должно быть, приятно во всем полагаться на помощь Вселенной.
– А ты уже заблокировал свои кредитные карты?
– Рути, они давным-давно аннулированы. – Он со стоном произносит нечто вроде брр… я… в полном дерьме. А потом своим хриплым голосом добавляет: – А у тебя небось никогда не было перерасхода по кредиткам, Аккуратная Девочка?
Что за нелепый вопрос.
– Я принимаю все виды оплаты. Банковскими переводами, через PayPal, Venmo, «Вестерн Юнион». Золотыми слитками. Мелочью. – Не услышав привычного смеха, я спрашиваю: – Как так? Твой отец владеет этим местом, а у тебя нет двадцати баксов.
– Пожалуйста, давай не будем о том, чем владеет мой отец. Мы с ним – два разных человека. И у него есть свое, а у меня – свое.
Похоже, у Тедди вообще ничего нет.
Странно, но именно этот Богатенький Ричи помог мне оценить все те жизненные блага, которыми я пользуюсь. Например, мыло и полотенца.
– Но почему ты сейчас не работаешь в своей тату-студии? Что случилось?
– Алистер сказал, чтобы я не возвращался, пока не выкуплю долю в Фэрчайлде – все сто процентов. Вот такой ультиматум: все или ничего. Я еще никогда не видел его в такой ярости. – Тедди замолкает.
Резкая смена его настроения чувствуется даже через стенку, а вода в моей ванне совсем остыла. Тедди был прав: мы теперь соседи, а значит, должны делиться.
– Ты еще там?
– Хм…
Я пытаюсь представить, как Тедди лежит сейчас одетый в грязной допотопной ванне.
– Я приготовлю обед. И у меня есть запасная зубная щетка.
– Нет. Ты и так сделала для меня более чем достаточно. Спокойной ночи, Аккуратная Девочка.
И кто, спрашивается, способен набить «БЕРИ» у себя на руке? Тот, кто отчетливо представляет, что это именно то, чем он занимается.
Всякий раз, принимая здесь ванну, я прислушивалась к тихому плеску воды и биению собственного пульса. И вот я вернулась туда, откуда ушла: тупо лежу в воде совершенно одна.
Глава 7
Когда утром я открываю дверь, то с удивлением обнаруживаю Тедди, который сидит, согнувшись над крошечным столиком в нашем общем дворике.
– Доброе утро.
– Доброе.
Тедди рисует в тетради, которую поспешно захлопывает при моем появлении, и тут замечает мою кружку.
– Боже мой, мать твою так!
– Не желаете ли кофе, Теодор Прескотт?
Копна спутанных волос падает на затуманенные от сна глаза.
