Пропавших без вести – не награждать!

Глава 1

Сталин отложил в сторону сводку за 4 апреля 1944 года. За прошедшие сутки советские войска, разгромив румынские и немецкие дивизии, вплотную приблизились к Одессе. Передовые части 51-й армии 4-го Украинского фронта начали подготовку к штурму Крымского перешейка. На других участках советско-германского фронта существенных изменений не произошло.

Перед прочтением информации о состоянии дел в промышленности Сталин решил сделать короткий перерыв. Вызвав порученца, он велел принести стакан свежезаваренного чая с лимоном, достал из коробки папиросу, закурил. Как праздное чтиво, как раз годящееся для перерыва между важными делами, раскрыл папку с подборкой документов по использованию электромагнитного излучения в военных целях. Первым был обзорный меморандум, составленный Академией наук СССР. Доклад умещался на одном листе машинописного текста. Большего формата для документов такого рода Сталин не признавал и не читал: кому есть что доложить, способен сделать это в сжатой форме; кому нечего сказать, будет лить воду между строк.

Еще одной особенностью письменных докладов Сталину была их простота и доходчивость. Так, он считал, что офицеру-артиллеристу не надо знать химическую формулу пороха и марку стали, из которой изготовлен ствол его орудия. Для артиллериста важен калибр орудия, дальность стрельбы, поражающие свойства боезаряда и требуемое количество солдат в орудийном расчете. Руководителю военно-промышленного предприятия, обеспечивающего пушками действующую армию, всего перечисленного знать не надо. Его должны интересовать сроки изготовления орудия и его стоимость. Соответственно, доклады от артиллериста и от промышленника должны быть разными и касаться только вопросов, входящих в их компетенцию.

«Электромагнитная индукция – это явление возникновения электрического тока в замкнутом контуре при изменении магнитного потока, проходящего через него. Замкнутым проводящим контуром будет являться любой металлический предмет, независимо от его размеров. С 1891 года сербско-американский ученый Никола Тесла неоднократно демонстрировал беспроводную передачу электромагнитных волн на расстояние и заявлял, что изобрел передатчик электромагнитного излучения «Т»-диапазона, способного в замкнутом контуре вызвать мощное электрическое поле. Под воздействием электрического поля внутри замкнутого контура происходит «дипольный сдвиг» молекул в жидкостях. Энергия электромагнитных колебаний поля приводит к постоянному сдвигу молекул, и происходит превращение электрической энергии в тепловую. Содержащаяся внутри замкнутого контура жидкость закипает».

Сталин умел абстрагироваться. Он прикрыл глаза и представил, как невидимые глазу электромагнитные лучи захватывают летящий в небе самолет. Секунда-другая, и от нагрева в аэроплане взрываются баки с горючим. Лучи переходят на другой самолет, потом на третий… Ничего себе перспективы войны в воздухе! Не надо ни истребителей, ни зенитных орудий. Сиди себе в защищенном бункере да жги всю авиацию в зоне действия «Т»-излучения. Кстати, буква «Т» в названии излучения значит «Тесла»? В честь себя назвал? Бахвал, как и все иностранцы!

Какой же вывод делают наши «ученые мужи»?

«В настоящих условиях создание передатчика необходимой мощности невозможно».

Невозможно! Это ретроградское словечко. Все возможно, если к исполнению приложить соответствующее материальное обеспечение и жесткое руководство. Волю нужно приложить, тогда все исполнится. Кто двадцать лет назад всерьез воспринимал ракеты? Никто. Все считали их применение в военных целях прожектерством. А сейчас неуправляемые реактивные снаряды, те же «катюши» – одно из эффективнейших средств уничтожения противника.

Как бы то ни было, ракетное оружие стало реальностью. То же может быть и с лучами Теслы.

За меморандумом ученых лежал рапорт начальника НКГБ СССР.

«Источник в английском военном министерстве сообщает, что с конца 1942 года на побережье Норвежского моря, севернее городка Намсус, действует секретная немецкая лаборатория по исследованию передачи электромагнитной энергии на расстояние. Результаты экспериментов неизвестны».

Второй год немцы экспериментируют с лучами, способными уничтожать все живое, находящееся внутри танка, самолета, корабля, а товарищу Сталину это становится известно только сейчас! Что пишут из наркомата обороны?

«Министерство вооружения Германии увеличило секретную смету расходов на исследование в области передачи энергии на расстояние. Предположительно в 160 километрах к северу от норвежского города Тронхейм, на берегу моря, построен секретный объект по исследованию воздействия “Т”-лучей на людей и военную технику. Для охраны данного объекта из Тронхейма переброшены два малых противолодочных корабля и катер-тральщик. На аэродром Намсуса перебазирована эскадрилья истребителей. Непосредственную охрану объекта осуществляет батальон войск СС, усиленный двумя ротами горных егерей. Строительные работы на объекте ведутся военнопленными. В какой стадии находится разработка передатчика “Т”-лучей, неизвестно».

Интерес к работам покойного Николы Теслы возник у Сталина совершенно случайно. Позавчера за ужином Клим Ворошилов обмолвился, что в конце двадцатых годов смотрел фильм, как студенты-революционеры с помощью мифических икс-лучей подожгли броневик белогвардейцев. Сталин тоже видел этот фильм: чепуха, низкопробная агитка, но для интереса затребовал информацию о перспективах использования лучевой энергии в военных целях. Информация – вот она. Информация настораживающая: немцы в столь сложный для них период войны перебрасывают в тыловую Норвегию части СС, самолеты, корабли. Зачем? Охранять чудачества фантазеров от науки? Непохоже. Гитлер давно запретил финансирование всех научных исследований, которые неспособны дать практический эффект в течение полугода. У Гитлера теперь каждая рейхсмарка и каждый человек на счету. Ему сейчас не до теоретических исследований.

Сталин еще раз представил армаду бомбардировщиков, идущих плотным слоем на выполнение задания. Внезапно то один, то другой самолет превращается в огненный клубок. Противника экипажи бомбардировщиков не видят, что происходит – не понимают. Начинается паника. Самолеты сбрасывают бомбы куда попало и возвращаются на аэродром базирования. Если, конечно, будет кому возвращаться.

Звонком Сталин вызвал секретаря.

– Подготовьте на завтра совещание по данному вопросу, – он протянул Поскребышеву папку с изученными материалами. – Персональный состав участников совещания принесите на утверждение.

Оставшись вновь один, Сталин на большом глобусе нашел Тронхейм. Между ним и Нарвиком населенных пунктов не было.

«Видать, совсем мелочный городишко, этот Намсус, – подумал он, – вроде Туруханска. Такие ни на карту, ни на глобус не наносят».

Сравнивая Намсус и Туруханск, товарищ Сталин немного лукавил. Намсус действительно найти на карте непросто, а вот Туруханск, из уважения к революционному прошлому вождя, был отмечен на всех географических картах Советского Союза.

Глава 2

К началу июля 1941 года немецкая армия, разгромив основные силы Западного фронта, стремительно продвигалась в направлении Москвы. Очередным опорным пунктом на пути танков Гудериана стал белорусский город Могилев. Оборонять его было поручено войскам 61-го стрелкового корпуса генерал-майора Бакунина.

Линия фронта в районе Могилева была очень условная. На штабных картах все советские войска стояли в единой цепи, плечом к плечу. В реальности никакой сплошной линии обороны не существовало, фронт распался на отдельные очаги боев: где-то советские части, проявляя чудеса мужества, бились с наступающим врагом до последней капли крови, а где-то, не ставя никого в известность, отступали на восток. Некоторые, подчас очень крупные, воинские соединения «были рассеяны превосходящими силами противника», что в переводе с официального военного языка означало: разбежались кто куда.

4 июля 1941 года в штаб генерала Бакунина поступило сообщение, что за линией фронта, в тылу немецких войск, в районе деревни Осиновка, в полном окружении держит оборону неустановленное крупное воинское соединение – предположительно стрелковый полк. Связь с окруженным полком отсутствовала. Командующий корпусом приказал: во что бы то ни стало установить сообщение с окруженной частью и передать им приказ идти на соединение с основными силами армии.

Легко отдать приказ, который выполнять другим! Как установить связь с окруженной частью, если радиосвязь отсутствует, а проводной связи нет в помине? На самолете к осажденным не прорваться – в небе безраздельно господствует немецкая авиация. Моторизированную группу не послать. Остается направить в тыл к врагу разведчика-одиночку, рейдовика.

В подчинении начальника разведки 61-го стрелкового корпуса полковника Антонова из пяти рейдовиков оставался один, остальные были или убиты, или пропали без вести еще в самом начале войны. Единственного рейдовика звали Монгол. На вид ему можно было дать лет тридцать. Роста он был выше среднего, худощав, но физически очень вынослив. Жилистый. Кличку свою Монгол получил за слегка раскосые карие глаза и смуглый цвет лица.

Как только стемнело, Монгола привезли к бреши в линии фронта. Среди сопровождавших его штабных офицеров был заместитель комиссара корпуса Терехин.

Пока представители корпусной разведки принимали доклад об отсутствии инженерных препятствий на пути рейдовика, Терехин отозвал Монгола в сторону.

– В той части, которая держит оборону, тебе может встретиться вот этот человек, – политработник в свете автомобильных фар показал рейдовику фотографию молоденького лейтенанта-пехотинца. – Если ты его встретишь, то…

Монгол взял фотографию, поднес к глазам, рассмотрел.

– Как я понимаю, это сын члена Военного совета? Похож, похож, ничего не скажешь. Вы, Сергей Ильич, доложите начальству, если я его встречу, то переведу на нашу сторону. Еще пожелания у руководства есть?

– Больше нет. Возвращайся живым.

– Ну, давай, дружище, – напутствовал Монгола начальник разведки. – Надеюсь, скоро вернешься.

– Я-то вернусь, – ухмыльнулся в темноту рейдовик. – Главное, вы меня на месте дожидайтесь!

Пока намек доходил до штабных офицеров, разведчик юркнул во мглу и был таков.

– Вот ведь сволочь! – выругался офицер оперативного отдела. – Он на что намекает, что мы опять отступать будем?

Ему никто не ответил. Враг теснил советские войска с каждым днем. Помощи ждать было неоткуда.

На вторые сутки, утром, Монгол вышел к месту предполагаемой обороны неизвестного полка. Перед ним простиралось широкое поле, переходящее в лиственный лес. Справа от поля шла проселочная дорога, сразу же за которой были болото и редкий березняк.

Через все поле, перпендикулярно дороге, проходила наспех выкопанная линия окопов. У дальнего леса виднелся остов немецкого подбитого танка. За спиной у рейдовика были две раскуроченные взрывом пушки-сорокапятки.

Дул легкий ветерок. По небу проплывали редкие облака. Солнце начинало припекать.

Монгол поднес к глазам оптический прицел немецкой снайперской винтовки, заменявшей ему бинокль. Осмотрел окрестности. Сделал выводы. Прикинул, как бы эта местность выглядела на топографической карте и где бы он расположил командный пункт обороняющихся войск.

«Значит, так, – размышлял рейдовик, направляясь на предполагаемый КП. – Фронт обороны здесь не больше километра. Окопы отрыты в одну линию, запасных позиций нет. Здесь оборонялся не полк, а остатки полка численностью не больше стрелкового батальона. Дорогу наши заминировали, и немцам ничего не оставалось, как атаковать их через поле. Бой был дня три назад, так что я изначально опоздал».

Он обошел лежащий ничком труп красноармейца. Приближаться к убитому, не задержав дыхания, было невозможно – на июльской жаре тело быстро разлагалось.

Раскурив трубку, Монгол перебросил автомат за спину и неспешно, осматривая все вокруг, двинулся вдоль линии окопов.

Убитые были повсюду. Но среди трупов встречалось подозрительно мало командиров. Обычная история – кто-то стоит до конца, а кто-то при первой возможности «организованно отступает».

На командном пункте рейдовик не обнаружил никого: ни убитых, ни раненых. Порывшись на узле связи, он нашел запорошенный землей журнал боевых действий и несколько полевых карт. Журнал Монгол забрал себе, карты сжег.

Недалеко от КП, в жиденьком перелеске, он набрел на разбитую полевую кухню. Около прошитого осколками варочного котла валялся распотрошенный металлический ящик, в котором должна была храниться полковая казна. Ящик был пуст. Ничего не поделаешь: война войной, а деньги деньгами! Не поленился же кто-то в разгар боя, перед тем как бросить своих товарищей, обворовать их. За такие преступления по законам военного времени полагался расстрел на месте, но кто теперь найдет мародера, коли все свидетели мертвы!

Пошарив вокруг кухни, рейдовик собрал три банки консервов, погрызенную мышами буханку черного хлеба и полпачки соли, схватившейся в единый комок. Соль была редкостной добычей. На соль за линией фронта можно было выменять любые продукты, даже водку.

Сложив всю добычу в брезентовую сумку через плечо, Монгол решил еще раз осмотреть окопы. В одном месте он нашел брошенное противотанковое ружье и три патрона к нему. Немного поодаль, на дне окопа, валялся разбитый пулемет «максим». Убитых бойцов рядом не было.

«Как только взрывом опрокинуло пулемет, так оборона в этом месте захлебнулась. С ПТР вражескую пехоту не остановишь, а ручных пулеметов я что-то здесь нигде не встречал».

Перепрыгнув через окоп, Монгол пошел в сторону дальнего леса, откуда немцы начали свое наступление. Не успел он отойти на сотню метров, как с запада послышался гул сдвоенных авиационных моторов.

– «Рама»! – воскликнул он, и в ту же секунду из-за леса вынырнул низколетящий самолет-разведчик «Фокке-Вульф-189».

Падать и притворяться мертвым было бесполезно – пилот наверняка заметил одинокого воина. Теперь все зависело от задания летчика: если он шел дальше на восток, то рейдовик был в безопасности. Если же немец пришел осмотреть место недавнего сражения, то жизнь Монгола висела на волоске – пилоты люфтваффе любили попрактиковаться в стрельбе по наземной мишени.

Не раздумывая, рейдовик бросился назад, к окопам.

«Рама», заложив вираж над полем, пошла на боевой заход. В первый раз летчик, ударив по бегущей цели из двух пулеметов, промазал. Пули взметнули землю метрах в пяти от бегуна, не причинив ему никакого вреда.

Рейдовик спрыгнул в окоп у перевернутого пулемета. Сердце его стучало так, что готово было выпрыгнуть наружу. Воздуха не хватало. Пот слепил глаза. Руки подрагивали. Но Монгол умел сконцентрироваться в критической обстановке. Несколько раз глубоко выдохнув, он восстановил дыхание, приложил козырьком руку ко лбу и нашел в небе «раму». Заходя со стороны солнца, параллельно линии окопов, немецкий летчик вновь готовился атаковать его.

– Твою мать! – рейдовик едва успел упасть на дно окопа, как пулеметные очереди расшвыряли глину с бруствера над его головой.

– Нет, так дело не пойдет! Он меня теперь до ночи станет обстреливать, а потом, если патроны кончатся, бомбить начнет!

Приговаривая так, рейдовик поднял противотанковое ружье, подобрал с земли увесистый патрон, обтер его о штаны, дослал в патронник. Валявшуюся на дне окопа балясину он перекинул через верх, сделав навесной упор для стрельбы. Теперь он мог стрелять из ПТР вверх, в сторону солнца, откуда, ревя двигателями, вновь заходил крылатый убийца.

Стрелять с земли в «Фокке-Вульф-189» – занятие бесполезное. Двубалочная конструкция фюзеляжа сбивает стрелка с толку: куда целиться, если посредине самолета дыра? Обычно, пока зенитчик наводил орудие на короткую гондолу между крыльями, «рама» успевала пройти вперед, и снаряды или пули летели позади кабины в пустоту. Но сейчас был другой случай – самолет шел, прижимаясь к земле, пилотская гондола визуально увеличивалась, пустота между балками в лобовой проекции исчезала.

Монгол упер приклад ПТР в плечо, проверил свободный ход курка. Как опытный стрелок, он задержал дыхание, до самого приближения самолета смотрел на дно окопа, берег четкость зрения. Когда, по его подсчетам, «рама» вошла в сектор обстрела, он вскинул голову, поймал в перекрестие прицела кабину и выстрелил.

Могучая пуля противотанкового ружья легко, играючи прошила насквозь пилотскую кабину, разворотила летчику грудь и вылетела с другой стороны кокпита. Некоторое время неуправляемый самолет летел на заданной высоте, потом, за дорогой, клюнул носом и врезался в болото. После удара «фоккер» развалился на части. В живых из экипажа не осталось никого.

– Мать его! – завопил Монгол. – Да я «раму» завалил!

Рейдовика захлестнула минутная эйфория: тело приобрело необычайную легкость, по жилам заструилась кипучая энергия – захотелось немедленно действовать, воевать и побеждать. Нервное напряжение сменилось плещущей через край радостью. Выскочив из окопа, Монгол погрозил кулаком в сторону упавшего самолета:

– Что, недоносок, понял, как воюют в Красной армии? Это тебе не по беженцам стрелять!

Внезапно во внешнем мире что-то изменилось. Еще ничего не поняв, повинуясь только инстинкту, подсказывающему, что наступает опасность, Монгол спрыгнул в окоп. Прислушался. Осмотрелся. Вроде бы ничего: в лесочке ветер шевелил листву; над полем, потрескивая крылышками, сновали стрекозы, в траве стрекотали кузнечики. На вспотевшее лицо пытались сесть комары. На солнце набежала тучка.

Безмятежность. Тихий летний день.

Но что-то в округе поменялось, что-то удерживало Монгола в укрытии минуту, пять, десять.

Вот оно! Из-за дальнего леса на дорогу выехал мотоцикл с коляской. За ним еще один. Следом крытый грузовик с солдатами и замыкающий колонну полугусеничный бронетранспортер.

Если бы ветер дул со стороны дороги, то рейдовик услышал бы шум моторов гораздо раньше, чем увидел колонну. А так техника появилась внезапно, и не сиди он в окопе, то наверняка попался бы в поле зрения пулеметчику с переднего мотоцикла.

– Какой черт вас сюда принес, ребята? – пробормотал рейдовик. – Уж не за моей ли «рамой» вы пожаловали?

Появление немецкой колонны нарушало все его планы – Монгол намеревался пробраться на место падения «фоккера» и по возможности забрать документы у убитых летчиков. Если ни документов, ни нашивок с формы пилотов достать не удастся, то рейдовик удовлетворился бы любой деталью с самолета, свидетельствующей, что он одержал победу в неравном поединке. Без вещественного доказательства никто бы не поверил, что разведчик-одиночка из случайно найденного ПТР смог сбить самолет.

Достав снайперский прицел, чуть-чуть высунувшись над бруствером, рейдовик стал наблюдать за непрошеными гостями.

Остановившиеся посреди дороги немцы заняли оборонительную позицию: два мотоцикла с пулеметами блокировали путь вперед, бронетранспортер прикрывал хвост колонны. Из грузовика высыпали солдаты. Закурили. Вид у них был беспечный. Никакого любопытства в сторону болота, где упала «рама».

«Ничего, подожду, – успокаивал себя рейдовик. – Передохнут солдатики и дальше поедут, а я к “раме” наведаюсь. Только какого черта они встали посреди дороги, на солнцепеке? В лесу бы сподручнее было перекур организовывать».

Завидев что-то, солдаты построились в две шеренги, привели себя в порядок. К колонне подъехал легковой автомобиль.

– Это что еще за явление свиньи в господский дом? Кого на сей раз принесло? – Монгол попытался рассмотреть звание вылезшего из автомобиля офицера, но не смог. Расстояние было слишком велико для его оптики.

Офицер осмотрел строй, дал солдатам указание проверить оружие и растянуться цепью вдоль дороги, лицом по направлению к окопам. Один из мотоциклистов развернул в сторону Монгола пулемет. Здорово смахивало, что немцы собираются прочесывать бывшее поле боя, но рейдовик был спокоен: пока солдаты дойдут до его позиции, он сто раз успеет ноги унести.

Минут через пять на дороге показалась колонна военнопленных, человек сто, не меньше. Сопровождали пленных всего четверо солдат с винтовками. Никто из бывших бойцов Красной армии не пытался бежать или нарушить строй. Никто не разговаривал между собой. Каждый из узников знал: за попытку побега одного казнят пятерых. За разговоры в строю – расстрел.

Бывшие красноармейцы безучастно и обреченно брели по пыльной дороге. На плечах у первой шеренги – багры, у последующих рядов – лопаты.

– Похоронная команда! – прошипел рейдовик. – Мать его, ни раньше, ни позже! Сейчас они разбредутся по всему полю и вытеснят меня в лес. Плакала моя «рама», не подобраться мне к ней! Останусь я, мать его, без заслуженной награды.

Немцы построили военнопленных длинной цепью вдоль дороги. По команде офицера похоронная команда двинулась вперед: вначале пленные с баграми – стаскивать убитых в ямы. За ними могильщики с лопатами. Следом пленные россыпью – собирать оставшиеся на поле боя оружие и боеприпасы. Замыкающими пошли немецкие солдаты с винтовками наперевес. Офицер, водители и мотоциклисты остались на месте.

Монгол почувствовал себя обворованным. Совсем рядом, в болоте, лежала «рама». Один отломанный от ее приборной панели кусочек сулил ему орден или медаль. К правительственной награде за сбитый двухмоторный самолет полагалась солидная премия. Почет. Уважение. И все это у него из-под носа увели какие-то тыловики. Обозники. Штрафники. (Любой фронтовик в похоронную команду идти побрезгует. Наводить на бывшем поле боя порядок – удел неудачников.)

Если бы Красная армия не отступала по 40–50 километров в сутки, то рейдовик ушел бы в лес и переждал там до вечера. Вечером немцы, воюющие строго по расписанию, к шести часам свернут все работы и уедут в расположение своей части ужинать. Вечером путь к «раме» будет свободен. Но, потеряв в ожидании целый день, рейдовик увеличивал расстояние, которое придется пройти на обратном пути. Погнавшись за трофеями, можно надолго погрязнуть во вражеских тылах, и тогда сведения, которые удалось собрать во время рейда, потеряют свою ценность.

Что поделать! Придется попрощаться с «рамой» и двигаться домой. Задание должно быть выполнено, а своевременное возвращение – это часть задания.

Под оклики немецких солдат похоронная команда медленно двигалась к Монголу. Рейдовик проверил амуницию, содержимое наплечной сумки, протер от пыли автомат. Неспешно вернулся к брошенному противотанковому ружью, зарядил его бронебойно-зажигательным патроном. Закинув ПТР на плечо, Монгол перешел на новую огневую позицию.

– Ну что, крысятники, держите плюху! – рейдовик прицелился и выстрелил в ближайший грузовик.

Пуля, совершенно случайно, попала в бензобак. Нагревшиеся на солнце пары бензина рванули с мощностью минометной мины. Оболочка бензобака разлетелась на куски. Стоявших спиной к грузовику солдат насмерть посекло осколками. Автомобиль сгорел дотла.

В наступившем хаосе пулеметчик с переднего мотоцикла не потерял самообладания. Он заметил, как над бруствером окопа сверкнуло пламя, и дал по этому месту длинную очередь. Но его запоздалая неприцельная стрельба не могла причинить вреда дерзкому бронебойщику. Монгол не собирался вести бой. Низко пригибаясь, он поспешил вдоль окопа к спасительной роще.

Через двое суток Монгол пересек линию фронта в обратном направлении. Результаты рейда он доложил в подробном рапорте. О собственноручно сбитом самолете «Фокке-Вульф-189» рейдовик не упоминал. Зачем? Все равно никто не поверит.

Глава 3

Профессор Прашкевич, известный ученый-физик, впервые видел Сталина вживую. Вождь Страны Советов сидел перед ним за своим рабочим столом и, словно не замечая постороннего в кабинете, аккуратно набивал трубку табаком. Мысли в голове профессора путались, скакали одна через одну:

«Будет что рассказать детям и внукам. У него на лице следы оспы. Зачем Сталин велел вернуть меня после совещания? Никого из академиков он не оставил, а меня…»

– Товарищ Прашкевич, – Сталин, не поднимая глаз на собеседника, раскурил трубку, бросил сгоревшую спичку в пепельницу, – сегодня на совещании все однозначно высказались, что электромагнитные лучи «Т»-диапазона нельзя использовать в военных целях. Вы предпочли отмолчаться. Вы что, не согласны с мнением своих коллег?

Отставив дымящуюся трубку в сторону, Сталин, прищурившись, посмотрел на гостя.

– Да, товарищ Сталин, не согласен, – чувствуя, что от напряжения стала кружиться голова, профессор оперся рукой на спинку ближайшего стула. Что дальше отвечать главе государства, Прашкевич не знал.

Сталин заметил, что ученый находится в предобморочном состоянии. Свободной рукой он указал профессору на место напротив себя, осведомился, не желает ли гость чаю.