Сам Матвей точно знал, что крещен. Бабушка еще в детстве втихаря от родителей отвела к попу и окрестила его. Уже в Афганистане он, не обращая внимания на замполита, носил на шее крестик, который до того носил во внутреннем кармане кителя. В общем, ничего против веры он не имел, хотя сам большой тяги к ней не испытывал. Попросту он решил придерживаться местных правил поведения, хотя иногда и забывал некоторые нюансы.
Пробежав взглядом по лежащему у лежанки оружию, уже заряженному и готовому к бою, он улегся и, накрывшись одеялом, прикрыл глаза. Уставший за день организм отключился почти сразу. Проснулся Матвей от давно забытого, но от этого не менее острого ощущения опасности. Эта чуйка уже не раз спасала ему жизнь, так что доверять своим инстинктам он привык. То, что он не почуял опасности в столкновении с мажорами, виноват был сам. Слишком сильно погрузился в собственные раздумья. Не сообразил вовремя очнуться, хотя чуйка в тот день ныла с самого утра.
Осторожно поднявшись на лежанке, Матвей выглянул в окно и в тусклом свете половинчатой луны рассмотрел за околицей пять конных фигур. В том, что ничего хорошего ночные гости не принесут, сомнений не было. Не ездят тут по ночам. Поднявшись, он быстро оделся, чтобы не светить белым исподним и голой кожей, и, подхватив весь свой огнестрел, бесшумно двинулся к двери. Уже на выходе он оглянулся и прислушался. Бабка спала на своей половине, тихо похрапывая.
Выбравшись на крыльцо, Матвей, стараясь держаться в тени, осторожно двинулся в сторону улицы, ища подходящее укрытие. Вступать в рукопашную в нынешнем состоянии было верхом глупости. С такой слабостью его любой мальчишка в бараний рог скрутит. Не пристрелянное оружие ему тоже особого доверия не внушало, но выхода не было. Тут или сразу жестко отваживать любых любителей поживиться чужим добром, или самому бежать куда глаза глядят.
К тому же вооружился он серьезно. Винтовка и четыре пистолета. К ним два кинжала бебута и отцовский прямой кинжал. Еле дотащил свой арсенал до стены сарая, сложенного из самана. Оглядевшись, Матвей в очередной раз пожалел, что казаки не ставили заборов, как горцы, из камня. Обходились обычным плетнем. Что это было, лень или бравада, он не понимал, но такое положение дел его удивляло. Жить, готовясь в любой момент отбить нападение врага, и не устраивать укреплений. Абсурд.
С этими мыслями он пристроил винтовку на плетень и, проверив капсюль, осторожно взвел курок. Тем временем пятеро всадников, о чем-то темпераментно поспорив, решительно двинулись к станице. Ехали неизвестные открыто, даже не пытаясь скрываться. Дождавшись, когда они окажутся рядом с их двором, Матвей услышал тихий гортанный разговор и, хищно усмехнувшись, проворчал про себя: «Не ошибся. Точно за поживой пришли».
В момент, когда горцы проехали их двор и уже начали углубляться в станицу, из какого-то двора раздался выстрел. Ехавший первым горец схватился за грудь и мешком вывалился из седла. Вздрогнув от неожиданности, Матвей тихо выругался и перевел прицел на ехавшего последним всадника, когда один из оставшейся четверки выстрелил в сторону, откуда стреляли в них. Два выстрела слились, и еще один всадник рухнул в пыль.
– Не промазал, – порадовался Матвей. – Хотя на таком расстоянии это было бы уже позорищем. Тут же доплюнуть можно, – ворчал он, отставляя ружье и выхватывая пистолеты.
Оставшиеся трое ловко развернули коней и попытались вырваться из получившейся засады. Взведя курок, Матвей поднял двумя руками пистолет и с силой нажал на спуск. У кубачинского оружия была особенность. Если спускать курок плавно, то может случиться осечка. Эту фишку он запомнил еще в юности, узнав ее из книг. Пистолет грохнул, и очередного всадника вынесло из седла. В ответ прогремели сразу два выстрела, и тяжелые пули с сердитым жужжанием щелкнули о стену сарая.
– А стрелки вы так себе, мальчики, – зло усмехнулся Матвей, бросая разряженный пистолет и подхватывая следующий.
Не спеша, словно на стрельбище, выцелив еще одного противника, Матвей выстрелил и с удовольствием услышал жалобный вскрик. Выпускать неизвестных он не собирался. Мстители ему были не нужны. Не в том он был состоянии, чтобы ввязываться в вендетту. Последний выстрел он сделал, когда оставшийся в одиночестве всадник уже достиг околицы. Расстояние почти максимальной удаленности для его пистолета, но он не промахнулся.
Последний бандит выпал из седла, и Матвей, отложив разряженное оружие, поспешил завершить начатое. Выскочив на улицу, он быстрым шагом прошел к первому убитому и, не раздумывая, провел контроль кинжалом. Купить порох ему было негде, так что запас требовалось экономить. Пройдясь по всем мародерам, он убедился, что раненых за спиной не осталось, и принялся собирать почему-то не разбежавшихся коней.
За этим занятием его и застала бабка, вышедшая на улицу с ружьем в руках и в накинутой на плечи шали. Глядя на ее наряд, Матвей только усмехнулся. Ночная рубашка до пят, шаль на плечах, мягкие кожаные чувяки и тяжеленное ружье в руках. Валькирия, право слово. С этой мыслью он подвел собранных коней к своему плетню и, устало оперевшись на столбик, проворчал:
– Всё, бабушка. Закончились тати. Оставь ружье. Не с кем больше воевать.
– Неужто всего пятеро их было? – удивилась Степанида.
– Пятеро, – устало кивнул Матвей.
Азарт боя схлынул, и навалилась усталость. Что ни говори, а оправиться он так еще толком и не смог.
– Ой, горюшко! – вдруг раздалось там, откуда прозвучал первый выстрел. – Ой, беда!
– Кто это там? – удивился Матвей.
– Параша чегой-то голосит. Не иначе с Никандром что, – всполошилась бабка и, сунув ружье внуку, поспешила на голос.
Проводив ее взглядом, Матвей тяжело вздохнул и, привязав коней к коновязи, тяжело заковылял домой, прихватив по дороге разряженное оружие. Свалив свой арсенал у лежанки, он затеплил лучину и, усевшись на лавку, принялся ждать бабку. Отходить от дома далеко он пока не рисковал. Степанида вернулась минут через сорок. Войдя в дом, она зачерпнула воды из ведра, которое стояло у печки, и, напившись, тяжело опустилась на лавку рядом с внуком.
– Убили Никандра, – глухо выдохнула она. – Пуля в грудь вошла. Сразу помер, – женщина перекрестилась и чуть слышно всхлипнула.
– Поторопился он стрелять, – вздохнул Матвей, обнимая ее за плечи. – Нужно было проехать дать и в спину бить. Много их было для нас двоих. Не знал я, что он их тоже видит. Договориться не успели.
– Тебя-то хоть не зацепило? – опомнилась Степанида и тут же принялась осматривать его.
– Промазали, – успокоил ее Матвей. – Они-то с коней стреляли, а я стоял спокойно. Вот и вышло как вышло.
– Добре вышло, – успокоившись, довольно усмехнулась женщина. – Так вышло, как и должно. Пусть знают, что станица еще жива.
– Что с телами делать станем? – вздохнул Матвей, уже представляя, сколько трудностей предстоит с захоронением.
– Утром посмотришь их, а дальше, как бог даст. Может, родичи приедут выкупить, – отмахнулась бабка. – Спать ложись. Бледный, краше в гроб кладут. Утром решать станем, как дальше быть.
– Чего тут теперь решать. Трое нас всего осталось, – скривился парень. – А самое плохое, что пороху купить негде. Того, что есть, на бой не хватит. Был бы порох, я бы всяким незваным гостям подарочков наделал, – добавил он, мысленно прикидывая, как можно устроить пусть и примитивные, но от этого не менее смертоносные сюрпризы.
– Вон, в сундуке дедовом посмотри. Он там свой огненный припас хранил. Да и Никандр тебя наследником назвал. Завтра сам к нему в хату сходишь да заберешь, что осталось. Да и по остальным домам пройтись надо.
Произнеся последние слова, женщина тяжело вздохнула, словно делая над собой какое-то усилие.
– Что не так, бабушка? – насторожился Матвей.
– Не положено так. Не по-божески, – нехотя пояснила Степанида. – В станице отродясь дверей не запирали. Чужой без спросу никогда в дом не войдет, пока хозяин не позволит. Да где теперь искать тех хозяев. Померли все. А кто не помер, уехали.
– Неужто не вернется никто? – осторожно уточнил парень.
– Немногие уехать успели. Ежели и вернется кто, то не скоро. Мора люди боятся.
– Ну, раз так, то и греха в том нет, – помолчав, сделал Матвей вывод. – Умершим то добро ни к чему, а живым выжить поможет. Да и не надо мне богатства. Мне порох да свинец нужны. Оружия и своего хватает.
– Вот и я так думаю, – решительно кивнула бабка. – Завтра и возьмемся. Ты по зелью огненному да свинцу, а я в подполах посмотрю. Зима впереди, а с тебя работник пока никакой. Как бы с голоду зимой ноги не протянуть.
– А бабка Параша как же? – на всякий случай поинтересовался парень.
– А что Параша? – не поняла Степанида. – Что-то ей отдадим, а что-то себе возьмем. Да ей много и не надо. Старая она уже совсем. Еле ноги таскает. Меня на десяток лет старше. Да и чего ей спорить, коли тебе и ее защищать теперь придется.
– Да уж, защитничек, – скривившись, фыркнул Матвей. – Как отдачей не снесло, до сих пор сам не понял.
* * *
Гости появились к вечеру. Конское ржание заставило Матвея вздрогнуть и схватиться за оружие. На околице стоял десяток всадников, за которыми виднелась старая арба, запряженная ослом.
– Явились, – мрачно выдохнула Степанида, приложив ко лбу ладонь козырьком и рассматривая незваных гостей.
– Быстро они, – удивленно буркнул парень.
– Так знали, куда их молодые пошли. Вот и приехали, как обратно не явились. Ты это, Елисей, оружье под рукой держи, но не доставай. А как увидишь, что кто из них яриться начал, так сразу беги, а я стрелять стану, – быстро начала советовать бабка.
– Так, может, сама с ними поговоришь? – невольно огрызнулся Матвей.
– Нельзя мне. С мужчиной только мужчина говорить должен. Иначе обида будет. А кровников нам сейчас наживать нельзя.
– А то они нам теперь кровниками не станут, – фыркнул Матвей.
– Сдурел? – возмутилась женщина. – Их пятеро против вас двоих было. Не будет тут кровников. Бой был. Честный бой.
– Ладно. Тогда пошел я, – вздохнул парень, попутно проверяя пистолеты.
