Христианин некоторое время ходил в этом тяжелом расположении духа, как вдруг среди мрака послышался ему человеческий голос, говорящий: «Если мне даже суждено идти долиною тьмы, то не убоюсь зла, потому что Ты со мной» (Пс. 22:4).
Он обрадовался встрече. Во-первых, он догадался, что кто-то боящийся Бога идет по этой долине, как и он. Во-вторых, он убедился, что Господь Сам хранит этого человека, который во мраке. «Так почему же и меня не стал бы Он хранить? – подумал он. – Хотя я в этом месте не могу, может быть, видеть Его». В-третьих, он надеялся, что если догонит этого человека, то вдвоем будет безопаснее. Вот он прибавил шагу и стал громко звать незнакомца, но тот не давал ответа, так как уже был далеко. Мало-помалу рассветало, и Христианин вспомнил слова: «Он изменил смертную тьму на свет» (Амос. 5:8).
Когда стало светло, он обернулся не для того, чтобы вернуться, но чтобы рассмотреть все опасности, которые он миновал среди тьмы. Он ясно разглядел пропасть на одной стороне, топь на другой, и узкую тропинку, лежащую между ними, и леших, и драконов в пропасти, и всяких злых духов; но все они двигались в это время вдали от него. Как стало рассветать, они перестали ему докучать, хотя он мог их ясно рассмотреть, как написано: «Он уясняет глубину среди тьмы и выводит на свет мрачное» (Иов. 12:22).
Вид пройденного глубоко его поразил, и хотя все миновало, но теперь только он мог их разглядеть во всех подробностях.
В это время солнце стало показываться на горизонте, что дало Христианину некоторую бодрость духа. Он знал, что, как ни опасна первая половина Долины Смертной Тени, вторая, которую ему предстояло пройти, гораздо опаснее. От места, где он находился, до конца долины весь путь был унизан столькими западнями, ловушками, скрытыми рвами, глубокими ямами и скользкими отлогостями, что идти по нему среди мрака было бы немыслимо. Но, к счастью его, солнце всходило, и он воскликнул: «Свеча Его над моей головой и при Его свете прохожу тьму» (Иов. 29:3).
В самом деле, при свете солнца он успел пройти вторую половину долины. Вижу, однако, к моему немалому изумлению, что на конце пути лежит груда человеческих костей и останков, зола и запекшаяся кровь прежних пилигримов, совершивших тот же путь. Пока я раздумывал, что бы это могло обозначать, я заметил недалеко от меня вертеп, в котором обитали в древние времена два великана по имени Язычество и Папство. По их кровожадной власти и тирании пилигримы, чьи останки были здесь собраны, перенесли жестокие страдания и казнь. Я узнал позднее, что великан Язычество уже несколько времени как умер, а тот хотя и жив, но по старости лет и от многих острых ударов, полученных в былые годы, сделался дряхлым и полупомешанным стариком. Его окостенелые члены не дозволяют ему тронуться с места, и он сидит у отверстия вертепа и только качает головой и зло насмехается над проходящими пилигримами, кусая свои ногти от сознания своего бессилия вредить им как в былое время.
Христианин спокойно шел по своему пути, но когда он заметил старца у отверстия вертепа, остановился в недоумении, слыша обращенные к нему слова: «Никогда вы не исправитесь, пока еще многих из ваших не сожгут». Но Христианин промолчал, взглянул на него добродушно и прошел мимо, не получив ни малейшего вреда.
Христианин и Верный
На пути своем Христианин поднялся на небольшой пригорок, который был тут устроен с целью дать пилигримам возможность разглядеть предметы вдали. Когда он стал на вершину и взглянул перед собой, то заметил старого друга и товарища по имени Верный, который шел по тому же пути, но немного впереди. Христианин с радостью закричал ему вслед: «Эй ты, молодец, подожди немного, и я буду твоим товарищем». Услыша зов, Верный обернулся, и Христианин снова закричал ему: «Стой, подожди меня!» Но Верный ответил ему: «Нет, ни за что, это вопрос жизни и мститель крови позади меня».
Эти слова возмутили Христианина, и он, собрав силы, пустился бегом догонять Верного и даже обогнал его, так что последний стал первым. С улыбкой самохвальства он взглянул на Верного и тотчас же, не заметив, на что ставил ногу, споткнулся и упал, и так упал, что сам не мог подняться на ноги, а Верный подбежал помочь ему.
После я видел, что они пошли вместе, дружески разговаривая.
Хр.: «Очень рад, уважаемый брат, что мог тебя догнать. Господь так уладил наши души, что мы можем приятно путешествовать вместе».
Верн.: «Я рассчитывал, любезный друг, идти с тобой с самого нашего города, но ты отправился прежде меня, и я весь путь прошел в одиночестве».
Хр.: «А долго ли ты оставался в городе Разрушение, прежде чем начал свое пилигримство?»
Верн.: «До тех пор, пока не почувствовал, что долее оставаться там не могу. Много было толков после твоего ухода и говорили, что город наш в скором времени будет сожжен небесным огнем».
Хр.: «Неужели соседи так говорили?»
Верн.: «Да, одно время только и было речи, что об этом».
Хр.: «И никто кроме тебя не пожелал спастись от погибели?»
Верн.: «Хотя, как я говорю, много было речи о том, однако, мне сдается, что никто этому искренно не верил. Я сам слышал, как в пылу разговора некоторые с насмешкой отзывались о тебе и о твоем путешествии, которое они называли пилигримством; но я тогда верил и теперь уверен, что наш город будет сожжен свыше огнем и серой, и потому я оттуда удалился».
Хр.: «Не слышал ли ты что о Сговорчивом?»
Верн.: «Да, слышал, что он было пошел с тобой до самой Топи Уныния. Там, говорят некоторые, он провалился, но он в этом сознаться не хотел. Он сильно запачкан этим родом грязи».
Хр.: «А что сказали ему наши соседи?»
Верн.: «С самого своего возвращения он стал всеобщим посмешищем в глазах всякого рода людей. Иные смеются и презирают его, и никто почти не хочет давать ему работы. Ему теперь в семь раз хуже, чем было прежде до его выхода из города».
Хр.: «Но почему же они так на него нападают, когда сами презирают путь, по которому он намеревался идти?»
Верн.: «Вот что они говорят: «Ну его, провались он совсем, отступник, был неверен своему исповеданию». Мне кажется, что сам Господь возмутил против него его врагов, чтобы осмеять его и сделать из его поступка жалкий пример для предостережения других, за то, что он покинул указанный путь».
Хр.: «Разве ты с ним не имел разговора на этот счет?»
Верн.: «Я однажды встретился с ним на улице, но он тотчас перешел на другую сторону, как будто пристыженный. Так и не удалось мне сказать ему слова».
Хр.: «Сначала, когда мы вышли с ним в путь, я, признаюсь, имел на него много надежд. Но теперь мне сдается, что он погибнет вместе со всем городом. С ним случилось по верной пословице: «пес вернулся к своей блевотине» и «вымытая свинья пошла валяться в грязи». Ну а теперь расскажи мне, друг, все что случилось с тобой в пути, так как что-нибудь с тобой приключилось, не правда ли?»
Верн.: «Я миновал Топь, в которую ты упал, и потом я дошел до двери без особенной опасности. Однако я встретил одну личность по имени Распутство, которая старалась мне сделать много вреда».
Хр.: «Хорошо, что ты от нее спасся. Иосиф сильно был ею искушаем и также спасся, как ты. Но чуть было не поплатился он за это жизнию. Но какое зло она тебе сделала?»
Верн.: «Ты не можешь себе представить какие у нее приемы, чтоб завладеть людьми. Она льстива, прилипчива, умоляла вернуться с нею, обещая всякого рода наслаждения».
Хр.: «Однако она не могла тебе обещать наслаждение спокойной совести?»
Верн.: «Но ты понимаешь всякие плотские и чувственные наслаждения?»
Хр.: «Слава Богу, что ты ей не попался! Кто наказан Господом, упадет в ее ров» (Прит. 22:14).
Верн.: «Однако не могу сказать точно, не попался ли я отчасти в ее сети».
Хр.: «Как! Что ты! Ведь ты отверг ее предложение?»
Верн.: «Конечно, отверг, вспоминая слова: «Стопы ее достигают преисподней» (Прит. 5:5). Вот я и закрыл глаза, потому что боялся быть околдованным ее взором. Она надо мной расхохоталась и оставила меня продолжать путь».
Хр.: «Других напастей с тобой не приключилось?»
Верн.: «Когда я сошел с горы Затруднение, я встретил дряхлого старика, который спросил меня, кто я и куда иду. Я отвечал, что я пилигрим и отправляюсь в Небесный Град. Он мне на это возразил: «Ты мне кажешься хорошим малым, не хочешь ли поселиться со мной и получать от меня жалованье?» Я его спросил, кто он и где живет. Он мне отвечал, что зовут его Первым Адамом и живет он в городе Обман. Я спросил, какое у него занятие и какое жалованье он дает. Он мне сказал, что его занятия – всякие наслаждения, а жалованье в том, что я могу сделаться его наследником. Я спросил, какого рода дом он содержит и много ли у него слуг. На это он ответил, что дом его содержит все прелести жизни, а его слуги только его кровные, рожденные им (Еф. 4:22). Я спросил, сколько у него детей. Он сказал: три дочери по имени Вожделение Плоти, Похоть Глаз и Гордость Житейская и что я могу, если хочу, жениться на одной из них (1 Иоан. 2:16). Потом я еще спросил, как долго желает он держать меня при себе. На это он ответил, что столько времени, сколько он сам проживет».
Хр.: «Ну и к какому же решению вы с ним пришли?»
Верн.: «Сначала как-то меня притягивало дать ему свое согласие, он показался мне здраво рассуждающим. А потом я взглянул на его лоб, разговаривая с ним, и прочел на нем: «Отвергни ветхого человека с его делами».
Хр.: «И что же после?»
Верн.: «Тогда у меня в голове засело убеждение, что, несмотря на его льстивые слова, лишь только я с ним пойду в дом, он меня тотчас продаст в рабство. Вот я стал с твердостью настаивать, чтоб он прекратил такие речи, потому что я к нему решительно не пойду. Тогда он начал меня ругать и грозил, что пошлет за мной такого, который путь мой сделает горьким для души моей. Я отвернулся от него, чтоб уйти, как вдруг он так сильно схватил меня за тело и до того больно притянул к себе, что мне показалось, что он из меня вырвал кусок мяса. Эта жгучая боль вызвала у меня вопль, и я воскликнул: «О жалкий я человек!» (Рим. 7:24). И потом поднялся на гору. Не прошел я половины пути, как вижу, обернувшись назад, что кто-то бежит за мной с быстротой ветра. Этот кто-то догнал меня на том самом месте, где стоит покой».
Хр.: «Я тоже там остановился отдохнуть, но заснул так крепко, что потерял свой сверток из-за пазухи».
Верн.: «Но выслушай меня, брат. Как только этот незнакомец меня догнал, то, не говоря ни слова, ударил меня так сильно и неожиданно, что я повалился, как мертвый. Когда я пришел в себя, то спросил его, за что он со мной так поступает. Он отвечал, что это за мое тайное стремление к Первому Адаму, и тут он стал снова колотить меня в грудь и повалил меня навзничь, и я упал к его ногам полумертвым. Когда я очнулся, я стал молить его о пощаде, но он ответил, что он щадить не умеет, и опять сильно ударил меня. Без сомнения, я бы скоро умер от его побоев, но вдруг кто-то подошел к нему и запретил ему».
Хр.: «А кто же это был?»
Верн.: «Я его сперва не узнал, но когда он стал уходить, я заметил язвы на Его руках и боку. Я понял тогда, что это был Господь. После я продолжал подыматься на гору».
Хр.: «Человек, колотивший тебя, был Моисей. Он не щадит никого и не знает, что такое пощада для тех, которые не исполняли его закон».
Верн.: «О, я хорошо это знаю, не первая была моя встреча с ним. Он же и приходил ко мне на дом и грозил сжечь дом мой над головой моей, если стану еще в нем жить».
Хр.: «Разве ты не заметил здания, которое стоит на самой вершине горы на той стороне, на которой тебя догнал Моисей?»
