– Ты волнуешься за нее, – закончила за Филиппа Алиса, – но я не могу тебя поддержать. Она попала в западню, и ты это прекрасно понимаешь. Никто не может уже ничего сделать.
– Ты не помогаешь, – отрезал мужчина, посмотрев ей в глаза и тяжело вздохнув.
– Я выполняю свою работу, – голос девушки задрожал, и она замолчала, отведя взгляд.
Капли с силой начали бить по стеклу, дождь в одно мгновение снова обрушился на город, омывая его ледяной водой. Никто больше ничего не говорил, Алиса, казалось, даже не дышала в перерывах между затяжками, погрузившись в собственные мысли, из которых ее вырвал резкий голос Филиппа.
– Мы не можем больше ждать, она должна была приехать утром, и, скорее всего, уже приехала, – мужчина поднялся с места, отставляя недопитый кофе и накидывая на себя джинсовую куртку с капюшоном, чтобы хоть немного скрыться от ливня.
Девушка молча встала вслед за ним, взяла свою сумку, положив туда помимо книги предварительно очищенный мундштук, и направилась к выходу из дома.
Черный легковой автомобиль стоял прямо возле крыльца, Филипп уже загрузил в багажник вещи и сел на водительское сидение, заводя мотор. Алиса обошла машину, по обыкновению игнорируя стихию, и опустилась рядом.
Большую часть дороги они ехали молча, оба наблюдали за тем, как город сменяется лесным пейзажем, еще более холодным и неприветливым, чем каменные постройки.
– Давно последний раз выбирался в центр? – девушка, наконец, повернула к мужчине голову, замечая, насколько крепко он держал руль и как было напряжено его лицо.
По сравнению с, пусть и достаточно высоким, но эктоморфным телом Алисы, Филипп казался устрашающим – крупный, крепкий, имеющий грубые черты и низкий строгий голос. Он был похож на викинга, особенно в сочетании с густой бородой и янтарными, спадающими до плеч волосами, которые мужчина чаще всего убирал в высокий хвост.
От него пахло сыростью и влагой, кожей ботинок и крепкими сигаретами. В отстраненном взгляде девушка видела волнение и панику, что уже не получалось искусно скрыть.
– Я даже рад, что она будет рядом со мной, – тише обычного заговорил Филипп, – я хочу помочь ей привыкнуть ко всему, потому что даже не представляю, каково ей в свои семнадцать узнать, что она должна посвятить жизнь служению древнему культу.
Алиса не хотела ничего отвечать, но слова сами вырвались наружу.
– Пусть скажет спасибо своей матери, – она ухмыльнулась, вновь посмотрев в окно, – у многих Вестников просто не было выбора, некому было рассказать им. Но твоя племянница – наследница, и вы должны были прекрасно понимать, что стоит ее просветить.
– Алиса, – прервал мужчина, не отводя глаз от дороги.
– Что мы должны ей сказать? Как ты будешь объяснять, почему не поделился с ней раньше знаниями о Вестниках?
– Никто не думал об этом, черт возьми! – Филипп выплюнул эту фразу перед тем, как подъехать к дому. Припарковавшись во дворе, он вышел, и, обойдя машину, открыл дверь Алисе, – Ты поможешь ей. И я помогу.
Девушка уже хотела съязвить, но вовремя осеклась, и вместо грубых слов только кивнула.
К тому моменту, как они доехали до другого конца города, дождь стих, оставив после себя лишь множество луж и грязь. Знакомое здание с номером 32 50, окруженное лесом, должно было стать прибежищем Алисы на ближайшие несколько месяцев.
Мужчина вытащил сумку с книгой, далее – вещи, и в самом конце заметил лежащую в багажнике широкополую черную шляпу, которую девушка тут же надела, довольно улыбнувшись.
– Я не могла не взять ее с собой, – будто убеждая саму себя, прощебетала Алиса и подмигнула Филиппу, делая вид, что не было их напряженного диалога, едва не переросшего в ссору.
Глава 4
Ева
Она чувствовала опустошение, и это пугало сильнее, чем таинственные голоса, проносящиеся сквозь глубины сознания. Все внутри потухло, словно свеча, еще не успевшая загореться.
Ева сидела в объятиях матери на диване, укутанная мягким пледом. Небо было чистым, как никогда, словно не было вчера раскатов грома, капли дождя не танцевали с морозным ветром, гонимым с севера.
Лунный свет, пробивающийся в окно, покрывал мерцающим полотном всю комнату, ласково касался золотых волос девушки, ее потерянного и наполненного смятением лица, блуждал по неестественно сияющим венам, едва заметным под покрывалом.
– Прости меня, прости меня, – женщина обхватила руками дочь, прижала к груди, продолжая шептать, – прости, из-за моей самонадеянности у нас не осталось времени, чтобы подготовить тебя.
– Мне страшно, – Ева судорожно задрожала, слезы предательски потекли по щекам, а голос стал совсем тихим и будто бы болезненным, – я слышала голоса, они звали меня, я ничего не понимаю.
Лукерья ласково поцеловала ее макушку, подбирая нужные слова.
– Ничего не бойся. С тобой ничего не случится, я обещаю, что Филипп позаботится о тебе, – она нежно коснулась холодных запястий дочери, провела пальцами по пульсирующим венам, кистям, а следом поднесла их к губам и мягко поцеловала, – ты должна уехать, потому что я не могу рассказать тебе все, что нужно.
Голос мамы, приятный и родной, пронизывал темноту, теплые прикосновения успокаивали внутреннюю дрожь, хоть слезы и продолжали течь по щекам Евы.
– Тебе придется жить жизнью, отличающейся от той, к которой ты привыкла. Ты не такая, как остальные, милая, ты была избрана богами.
– Что? – девушка, казалось, перестала дышать, – кто я?
Тишина на мгновение заполнила комнату, она услышала собственный пульс в висках, чуть сжав ладони Лукерьи от напряжения и нахлынувшего вновь волнения.
– Ты – Посланница Луны на Земле. Я не могу ничего больше сказать, но клянусь, тебе ничего не будет угрожать у Филиппа. Ты сможешь доверять ему, будешь под его защитой, в вас обоих течет иная кровь. Я не имею права делиться знаниями, это может сделать только твой дядя, поэтому ты должна поехать к нему.
Голос матери становился все более тихим, в какой-то момент она заговорила шепотом, погладила дочь по волосам еще раз, и трепетно прикоснулась к макушке губами, прикрыв влажные глаза. Ева обняла ее крепче, не стала больше сдерживать слезы, позволила эмоциям вырваться наружу.
– Я вернусь?
– Я боюсь, что нет, – Лукерья замолчала, подавляя пульсирующую боль от рвущейся на части души, руки, касающиеся дочери, дрогнули, – ты стала сосудом, заполненным лунным светом, судьба уготовила для тебя этот путь, и ты должна жить рядом с такими же, как ты.
– С Посланниками Луны? – девушка подняла на маму полные слез глаза, и заплакала вновь, – я не могу вот так покинуть тебя, наш дом…
– Глаз поедет с тобой, ты хочешь? – женщина вытерла пальцами влажные глаза, – кусочек нашей семьи всегда будет рядом.
Ева шумно втянула в себя воздух, прежде чем ответить, но снова расплакалась.
– Ты же тогда останешься совсем одна.
– Ты всегда будешь моей дочерью, милая, я никогда не буду одна, зная, что у меня есть ты.
Боль от непонимания, страха и паники, прожигающая насквозь несколько часов подряд, постепенно угасала. Ева уснула в объятиях матери, лежа у нее на коленях, так крепко, что не помнила под утро всех беспокойных снов, пришедших к ней из-за пережитых волнений.
Рассвет встречал Еву теплым желтоватым свечением, льющимся с горизонта и постепенно накрывающим весь мир. Солнце медленно и неторопливо продвигалось все дальше по безоблачному небу, не беспокоя девушку, пока его лучи не коснулись дивана, на котором Ева провела остаток ночи. Она недовольно поморщилась и хотела уже перевернуться на другой бок, чтобы проспать еще несколько часов, но почувствовала мягкое прикосновение маминой руки.
– Просыпайся, милая, – Лукерья погладила дочь по плечу и отошла к плите, поставив на нее чайник.
Ева перевернулась на спину и взглянула на потолок широко раскрытыми глазами, сонливость исчезла, стоило вспомнить все события прошедшей ночи.
– Я собрала твои вещи, – очень тихо добавила женщина, – взяла несколько теплых свитеров, джинсы, кофты, платье, все, что ты носишь в последнее…
– Мам, – Ева перебила ее и села, – спасибо тебе за то, что была вчера со мной.
– Я люблю тебя, – она подошла к дочери и опустилась рядом.