– Придурок, – бормочу я, сметая муку в банку.
– Так и достает тебя? – Костя садится за стол и берет сигарету.
– Ой, не вникай, с ума сойдешь. Нормально все.
– Не понимаю, чего ему Олежа зубы не посчитает.
– И в это тоже не вникай, тут много странного происходит, чего нормальным не понять.
Костя только головой качает, но больше ничего не говорит, курит, откинувшись на спинку стула. Возвращается Лера в шортах и майке-алкоголичке, по-хозяйски открывает холодильник, начинает что-то там переставлять. Мне становится смешно – ну, что за детсад, как будто я претендую на ее место. Хочешь хозяйничать – да ради бога, пойду на крыльце посижу, от духовки идет жар, мне уже дурно, надо на воздух.
Выхожу на улицу – Олег сидит на крыльце бани и курит. Иду к нему, сажусь рядом, подвернув подол длинной юбки так, чтобы не волочилась по земле:
– Ты чего один тут?
– Не тороплюсь в приятную компанию, – улыбается он, сгребая меня свободной рукой в охапку. – Уже поцапались?
– С чего ты взял?
– Да ладно, чего тут думать-то. С чего бы ты еще по жаре из дома вышла?
– Там духовка кочегарит, пирог поставила – вообще дышать нечем.
– Хочешь – домой поедем? – внезапно спрашивает он.
– Что вдруг?
– Не хочу, чтобы ты нервничала.
– Вот я и спрашиваю – с чего вдруг именно сегодня ты этого не хочешь?
– Понял. Домой не едем, – кивает он.
– Если ты хочешь, то мы поедем сию секунду, меня тут тоже ничего особенно не держит.
Олег вздыхает:
– Ты тут хоть спишь нормально и все время у меня на глазах, – прижимает меня к себе и протягивает сигарету: – Будешь?
Я не люблю крепкие, но Олегу почему-то нравится, когда я затягиваюсь его сигаретой, такая вот странная, но вполне безобидная причуда. У него и так слишком мало разных фетишей, как зачастую бывает у Верхних, потому такую ерунду, как затяжка сигаретой, я легко могу пережить. Олег вообще слишком нормален для извращенца, что уж…
На крыльце появляется Костя, потягивается и идет к мотоциклу, за ним – Денис, успевший переодеться в шорты. Они присаживаются на корточки возле «харлея» и что-то рассматривают, негромко разговаривая.
– Лерка злится, – вдруг говорю я, обхватывая талию Олега обеими руками. – Считает, что я слишком по-хозяйски здесь себя чувствую.
– Это ее не касается. Хочет спросить – пусть спросит у меня или у Дэна.
– Ты ведь знаешь, что у Дэна она не спросит ничего из инстинкта самосохранения, а у тебя – потому что просто боится.
– Ну, меня-то что бояться? У меня нет привычки обращать внимание на чужих женщин.
– Ты вообще неправильный.
– Зато ты у меня образец тематического счастья, – хохочет он, целуя меня куда-то за ухо. – Нашли друг друга…
– Не хочу думать, что было бы, если бы случилось иначе, – бормочу я ему в подмышку.
– Не думай, зачем? Ведь все сложилось так, как сложилось, мы вместе, нам хорошо. Ведь хорошо?
– Я ненавижу, когда ты это спрашиваешь. Так только неуверенные в себе мужики делают.
– Что, и Денис так спрашивал? – смеется Олег.
– Каждые три минуты. Знаешь, как меня это бесило?
– Догадываюсь. Ну-ка, погоди… – он высвобождается из моих рук и встает. – Пойду, дров подкину.
Я тоже иду в баню, закрываю дверь на задвижку и ложусь на диван в предбаннике. Олег возится с печкой и дровами, поворачивается и видит закрытую дверь и меня:
– Однако… ну-ка, юбочку задери повыше… еще… спиной ко мне, на колени, – пока я разворачиваюсь на диване и встаю к спинке, подобрав одной рукой юбку, как было велено, слышу, что Олег вынимает ремень из джинсов. – Раздевайся. Нет, погоди… только майку, юбку оставь и так держи.
Я не удивляюсь и никак не комментирую – сегодня совершенно нет настроения и желания спорить или сопротивляться. И потом – ну, это же Олег, он никогда ничего дикого не сделает. Снимаю футболку, поворачиваюсь:
– Белье?
– Стринги оставь.
Что-то новенькое… обычно он любит совершенно обнаженное тело, белье ему нужно только в первые три минуты, потом – уже нет. Ей-богу, сегодня странный день не только у меня…
Возвращаюсь на диван, зажав в одной руке подол задранной юбки, а другой берусь за спинку.
– Голову наклони вниз… не так… – рукой он сам нагибает мою голову, упирая ее в спинку дивана. – Во-от… – слышу, как он делает шаг назад и размахивается.
Ремень сперва ложится на спину как-то мягко, почти неощутимо, но с каждым ударом становится все больнее. Я скольжу за ремнем, когда Олег оттягивает его назад, от этого немного легче. Он всегда бьет меня только по спине – такой уговор, и эта боль нравится мне в последнее время едва ли не больше, чем, допустим, эффект от «кошек» или кнута. Когда из моей груди начинают вырываться непроизвольные вскрики, Олег, нанеся еще несколько ударов, бросает ремень на пол и подходит ко мне, кладет на спину руку:
– Отлично… стринги сдвинь в сторону. Та-ак… – его рука проникает внутрь, совершает несколько движений. – Ммм… хорошо… выше юбку подними… вот так… – вынимает руку и входит, придавливая меня к спинке дивана. – Потерпи, я быстро… – хрипит он мне в ухо.
Какое там – «потерпи»… я, видимо, вскрикиваю слишком громко, потому что он зажимает мне рот рукой…
– Ш-ш-ш… да что ж такое с тобой происходит-то…
Хороший вопрос! А главное, ответ на него вполне очевиден…
Олег подхватывает меня на руки, сдирая юбку, и несет в баню. Там жарко, тело моментально становится горячим и влажным, и иссеченной ремнем спине совершенно не комфортно. Он укладывает меня на нижнюю полку и наливает в таз воду. Лежу лицом вниз и даже дышать боюсь – жарко, кажется, что от одного вдоха сгорят легкие. Олег выливает на меня воду, но легче не становится.
– Ох, развезло тебя… – смеется он. – Сама-то выйдешь?
– Выйду… – язык заплетается.
