Проходящая мимо

Падение

– Алиса, не беги, упадёшь! – голос мамы откуда-то сверху и позади звучал немного смешливо, но с заботой.

…

– Алиса, вот белый кролик, теперь ты точно девочка из сказки! – чьи-то родные руки протягивали мне чудесное животное, которое своим крохотным носиком водило из стороны в сторону и смотрело на меня немного испугано.

…

– К чёрту всё! Поехали отсюда! Алиса, держи коктейль! – подруга с уже высохшими слезами на лице протягивала мне куба-либре и улыбалась.

…

– Алиса, я скоро приеду, не скучай! – в трубке звучал бодрый голос брата.

«Я скучаю, боже, как я скучаю…»

…

– Алиса… Началось, боюсь, мы не успеваем выбраться. Никто не успевает. Прости.

В трубке раздались гудки, а мир вокруг остановился. На очень долгую долю секунды мир замер, замолкли звуки улицы, капли декабрьского дождя зависли в воздухе.

«Вдох. Просто, пожалуйста, сделай вдох»

Всё возобновилось спустя ту долю секунды – за окном продолжилась жизнь, двигался транспорт, дождь забарабанил с прежней силой, я смогла как-то рвано выдохнуть и осесть на пол, но, будто, осталась в той доле секунды. Часы считали минуту за минутой, меняя цифры на экране. Умная колонка напоминала про необходимость приготовиться ко сну, затем выпить витамины перед завтраком. С улицы то практически исчезли все звуки, сообщив о глубокой ночи, то клаксонами авто просигналили о часе пик, когда город уже проснулся и пришёл в движение. Это всё фиксировалось мною как-то очень мимолётно и быстро отходило на второй план, уступая бешеному потоку серого шума в голове, сквозь который вперемешку вырывались какие-то обрывистые мысли и несвязанные воспоминания.

Позвонила мне подруга, которую я вот уже несколько месяцев упорно пыталась переманить по эту сторону забора, зазывая и более зелёной травой и прочими ништяками, коих здесь было не то чтобы сильно много, но, всё-таки достаточно. Подруга, которую я буквально умоляла уезжать, её, нескольких знакомых и своих родных. И оказалась недостаточно убедительной в своих аргументах. И в итоге я их потеряла… Наверное, в новостях, которые я ещё не включила, будут говорить о столкновениях, вероятно, упомянут вооружённый конфликт, а может, без обиняков назовут это гражданской войной или даже бойней. В моей стране началась война. А я ощущаю себя героем фильма «Терминал», запертая в своей квартире без возможности на что-то повлиять.

В какой-то момент сознание смогло пробиться сквозь эту бурю и включить логику. Или я просто устала эмоционировать, барахтаясь в аду собственных чувств. Начал созревать какой-то план действий. Как и любой план, этот для своей полноценной разработки требовал информацию и меня, хотя бы в относительно адекватном состоянии.

Я встала. Только когда я начала шевелиться, ощутила, как сильно затекло моё тело. Аккуратно себя размяв, отправилась в душ. Холодная вода помогла переключиться в рабочее состояние, смыв панику и прострацию, остудив меня. На кухню я вошла уже почти бодро. Аппетита не было, но после такой ночи мне требовался кофеин, причём в больших количествах. Пока автомат перемалывал зёрна, я подошла к ноутбуку. Рука замерла над кнопкой включения. Моральных сил на завершение этого действия я не находила, лишь заворожённо наблюдая за тем, как подрагивают мои пальцы, зависшие над клавиатурой.

С кухни донёсся запах кофе. Ок, давайте дадим себе небольшую передышку.

Две порции сливок, две порции сахара. Рецепт с недосыпа. Через полчаса ещё одну чашку и, если я не сильно пострадала, может, обойдётся и без тахикардии.

«Просто сделай это»

Телефон в руке. Быстро набираю цифры наизусть. На экране загорается «Мамочка».

«Пожалуйста, пожалуйста!»

Звонок не прошёл. Система, вероятно, перегружена. Ещё десяток подобных попыток и я ощутила себя совершенно без сил.

Возвращаюсь с дымящейся кружкой к компьютеру и, не дав себе опомниться, сразу нажала на кнопку включения. Через мгновение экран загорелся приветственной заставкой. Ввод пароля. И вот он – рабочий стол светится перед моими глазами. Как-то сдавило горло. Дрожащей рукой потянулась за кофе, вовремя подхватила чашку второй рукой и сделала первый обжигающий глоток. Переключаем ощущения. Дальше как-то замелькало: открыть браузер, последние новости, заголовки «кризис в России», «разрушение инфраструктурных объектов», «серия взрывов прогремела в крупных городах России». Закрыть глаза и ещё один глоток кофе. Не чувствую ни запаха, ни вкуса.

«Господи, что за жесть?!»

Я захлопнула ноутбук. Кажется, я переоценила свои возможности.

Ещё один поход под ледяную воду, допила кофе, поставила на приготовление вторую чашку и принялась за ещё одну попытку сделать хоть что-нибудь, чтобы потом не обвинять себя в бездействии.

Снова к телефону. Перезваниваю по одному из пропущенных. Гудка будто и не было, на том конце трубку взяли сразу.

– Ты охренела.

Как-то даже и возразить-то нечего…

– Как ты? – чувствую, как хрипит мой голос и сдавлено горло.

Собеседница помолчала, будто действительно анализировала своё состояние:

– Бывало и лучше. Могла бы и ответить на звонок, мне тут тоже сейчас непросто.

Горло сдавило ещё сильнее. Я судорожно пытаюсь вдохнуть воздух, получается так себе.

Лепечу что-то там в ответ, что очень сожалею, что так неожиданно, что нужно было побыть одной, в общем, бред какой-то несла. Спасибо ей за то, что не заставила меня долго оправдываться и прекратила всё словами:

– Мои бежали. Им удалось. Правда, связь с ними потеряна, уже полдня не могу до них дозвониться, может, телефоны сели, но они живы. Были возле Финки во время последнего звонка.

– Я рада за тебя.

А что я тут могла ответить. Я действительно была рада за неё, но радость как-то слишком быстро прошла, её место сразу заняло осознание количества тех людей, которым не удалось. Стало тошно.

– Они найдутся, главное для них – пересечь границу, там им уже смогут помочь и скоро они будут у тебя.

– Как твои?

И тут мне стало совсем плохо. Я не знала, что ей ответить. От них не было ни звонка, ни сообщения. И я очень боялась продолжать звонить. Наверное, боюсь, что, дозвонившись, могу услышать чужой голос в трубке или родные голоса, которые срываются на крик.

– Я не знаю. Нет информации.

И захотелось сесть обратно на пол и для надёжности укрыться одеялом, как в детстве.

В ответ мне полилась волна сожалений и попытка даже прямо сейчас приехать, чтобы поддержать и быть рядом. Еле смогла отказаться, хотя перспектива засесть на полу с близкой подругой и бутылкой вермута выглядела более привлекательно, чем предстоящие поиски информации.

Мы договорились о встрече вечером. Требовали решения рабочие вопросы и обновление данных по поводу произошедшего.

Глубокий вдох. Четыре удара сердца. Глубокий выдох.

«Пожалуйста, ещё рано впадать в панику»

Вторая чашка кофе и я возвращаюсь к телефону.

«Братишка». На экране высветилась наша совместная фотография, сделанная ещё в детстве, где я сидела совсем маленькая на его плечах.

За три прозвучавших гудка я успела передумать, наверное, тысячи вариантов, и лишь в единичных случаях предполагалось, что он был способен взять трубку. Грёбанная тревожность.

– Я жив! – голос на том конце звучал довольно бодро.

От волнения я чуть не выронила телефон и полетела следом за ним под стол. Решила не вставать, даже устроилась почти удобно.

– Я цел и даже почти придумал, как отсюда выбраться!

Тумблер переключился.

– Гриша…Что происходит? Где мама? Где она? Почему она не звонит, что с ней?

А вот это уже была истерика. Я почувствовала себя маленькой девочкой, которая заблудилась в чужом городе и никак не может найти родителей.

– Алиса…

Ох, как же мне не понравилась эта интонация.

– Я… я не знаю, – и он замолчал.

А как же слова поддержки? А как же тривиальное «Всё будет хорошо»?! Ты же старший брат! И вот теперь мне стало по-настоящему страшно…

Немного помолчав, он всё же прибавил:

– Я звонил отцу, он тоже не в курсе.

Я перебила его:

– Когда ты оттуда выберешься? Как ты оттуда выберешься?!

А планы у него были и весьма грандиозные. Сибирь, как я и надеялась, ещё не захлестнули беспорядки, но и у них уже далеко не всё спокойно, войска не справляются, и народ бежит, бежит на Восток, чтобы засесть на последнем оплоте России, на Камчатке. Или бежать за границу, у кого есть такая возможность.

Следом разговор перешёл на маму. Последнее, что он слышал, что она собиралась к своей подруге на дачу, что в области. Это было за день до того, как всё закрутилось. Больше она на связь не выходила, контактов этой подруги он пока не нашёл.

Мы помолчали, я смогла немного успокоиться.

– Мы сегодня ночью выезжаем из города. Малые носятся, собираться вот мешают, – на заднем фоне раздались радостные крики моих племянников. – Вероятно, на дорогу уйдёт дня три. Скоро встретимся, Алиса!

Я готова была ждать вечность, лишь бы знать, что с ними всё в порядке.

Мы разъединились. Я посидела ещё немного под столом, обняв колени, качаясь из стороны в сторону.

«Это что-то нереальное. Оно так не может всё происходить…»

Я поднялась, допила кофе.

Третья чашка. Две порции сливок, две порции сахара. К чёрту тахикардию.

Набрала другой номер. Наудачу.

Гудок. Второй.

– Я ещё жива… – подруга, со звонка которой всё и началось, судя по голосу в трубке, была совершенно измотана.

– Мари… Как ты, где ты? Что вообще, блин, происходит?!

– Всё ещё жива, – севшим голосом повторила она, разделив каждое слово. – Мы уже в Литве, успели по окольным путям. На машине до Гдова, там по воде, Эстония, Латвия и вот мы уже вдали от того, что сейчас там творится. Ничего ни про кого не знаю, мы оттуда чудом ноги унесли, хоть бабушку не послушались, в первый раз в жизни и не завернули на дачу, вряд ли бы нам так повезло. Там страшно, Лиса, правда, страшно…

Девушка замолчала. Я не хотела нарушать тишину, я не готова была слышать то, что она собиралась сейчас сказать.

– Меня будто заперли в сумасшедшем дома, понимаешь? Я кричу, что это ошибка, что так не должно быть, что все вокруг сошли с ума! – голос подруги сорвался на крик. И после небольшой паузы она продолжила: – А по новостям они успокаивают меня, говорят, что всё хорошо, и что это ради моего же блага… По городу будто мясорубка прошлась… И этот хохот их. Он нечеловеческий, понимаешь… Будто гиены смеются. Везде тела, расчленёнка, как в каком-то дешёвом фильме ужасов, только это слишком реально. Запах… Ох уж этот стойкий запах крови.

Моя слишком богатая фантазия тотчас нарисовала мне полную картину поля битвы, родные и уютные улочки, обагрённые кровью, любимые места и трупы на тех местах, где я когда-то ходила. Затошнило. А подруга тем временем продолжала, будто уже сама с собой:

– Сама не знаю, как мы выбрались оттуда, какие-то подворотни, подвалы, в машину и на полной скорости в жутчайшей тишине вон из города. Мы молчали до границы с Эстонией. Нас несколько раз пытались остановить, сбить, даже раз стреляли, я понятия не имею, как мы выжили, правда.

На этот раз она замолчала довольно надолго, а моя фантазия продолжала рисовать мне страшные картины, теперь вместо безликих трупов она подсовывала мне моих знакомых. Вот с той девочкой мы вместе ходили в садик, а вот с этим пареньком мы вместе работали, о, помню ту женщину, она работала в магазине рядом с моим домом. Сама не заметила, как разревелась от всего этого. Просто текли слёзы. А фантазия разыгралась на всю, благо Мари обо мне вспомнила и заговорила:

– Не знаю, кто и как. Есть люди, которые спаслись, как и мы, их немного, но они есть, может среди них будет кто из знакомых, не знаю, вроде бы формируются списки…

– Езжай ко мне, вы сорвались с места без всего, – у меня таки прорезался голос и даже заговорил разум: – поживёте у меня, пока всё не утихнет, не устаканится, приезжай! – прозвучало как крик о помощи. Может это он и был.

Она молчала. А я не знала, как же её ещё убедить в том, что в данной ситуации – это самый оптимальный выбор. Хотелось ей напомнить, что ещё пару месяцев назад я настаивала на том, чтобы она забрала всю семью и переехала заграницу, но я ненавижу говорить фразу «я же говорила». Она отвратительная, ибо, когда она начинает вертеться на языке, идёт самый неподходящий момент, ведь человеку и так плохо, без твоих напоминаний.

– Мы попробуем до тебя добраться. Дай мне время, чтобы узнать, как я смогу это сделать.

Мы закончили разговор. Я легла на пол. Кафель вкупе с лёгким сквозняком приятно холодили кожу. Твёрдая поверхность будто делала моё сердцебиение, усиленное тревожностью от ситуации и трёх чашек кофе, более гулким, таким, что я ощущала пульсацию во всём теле.

Глубокий вдох. Четыре удара сердца. Выдох.

Пора собираться на встречу.

Пока ехала в такси, успела позвонить помощнице и попросить найти дом для двух семей. При всём моём радушии и гостеприимстве, в квартире столько человек не поместится. И успела написать бывшему сокурснику, который после выпуска пошёл работать в структуры, с просьбой дать информацию и помочь с поиском не отвечавшей на звонки матери.

Я приехала на встречу раньше, поэтому успела занять столик в самом дальнем углу и заказать себе вино. Есть по-прежнему не хотелось, а трезвый мозг просто сжирал меня своими мыслями. Ко мне вскоре присоединилась подруга, которая, объективно, выглядела лучше меня. Похоже, её заставили и поспать, и поесть, удобно, когда это есть кому делать. Я же, объективно была похожа на пациента нарколечебницы с пищевым отравлением.

– Ты за эту ночь будто похудела на восемь килограмм и выглядишь лет на восемь старше, – без обиняков мне заявила пришедшая.

– Спасибо, Нат. Твои комплименты – это то, что мне сейчас нужно, – устало отбилась я.

Мы обнялись, дольше обычного продержав объятия, показывая, что мы всё ещё рядом и поддерживаем друг друга.

– Хотелось бы чего-нибудь покрепче… – подруга села напротив, и знаком попросила официанта такой же бокал, что стоял около меня.

Мы с Нат знакомы давно, полжизни, наверное. Вместе переехали из Петербурга в Англию, поддерживали друг друга, когда у нас ничего не получалось, но мы обе сильно выросли за это время. Она написала книгу, я её спродюсировала, что принесло нам обеим отличный капитал, а подруге ещё и мировое признание, по её книге сейчас готовится к съёмкам фильм, и мы как раз проводим утверждение актёров на роли, ведь за автором сохранилось последнее слово. И, несмотря на то что происходит, жизнь не остановилась, и партнёры из киностудии требуют сегодня от нас ответа по нескольким вариантам, чтобы уже приступить к подписанию контрактов и работе.

Дурацкое осознание того, что что бы ни происходило, жизнь продолжается. И тебе нужно её жить. Шаг за шагом, выполняя привычные действия. Хотя психологи говорят, что именно это и помогает выдержать подобные тяжёлые времена.

Мы выбрали и утвердили несколько лиц, обсудили правки в сценарий и вернули разговор к наболевшему:

– Они приедут послезавтра, – Наташа попросила второй бокал вина.

У меня шёл третий. Сознание приятно заволокло дымкой, но тревожный холодок в желудке всё не хотел уходить.

– Я решила забронировать для своих дом у Бельведера. Хороший район, тихий, спокойный, рядом всё необходимое.

– Надо будет тоже этим заняться. Мы вряд ли все у меня поместимся. Да и шумно будет слишком, сама понимаешь, – Нат отпила из нового бокала, взглянув на меня.

У неё большая семья и довольно громкая. Я тепло улыбнулась, мне нравилось их вспоминать.

Мы ещё немного помолчали.

Мне хотелось поделиться главным, но язык не поворачивался. Я не готова была к очередной волне сочувствия, которая на фоне моего состояния рисковала размазать меня до того, что я уже не смогу восстать и что-то сделать.

Я было открыла рот, но в этот момент Наташе позвонил её муж, сказав, что подъезжает, чтобы забрать её.

Мы попрощались, я осталась допивать своё вино, возвращаться в пустую квартиру не было никаких сил.

Пошёл четвёртый бокал вина, когда на мой телефон пришло уведомление о сообщении.

Мне ответил однокурсник. В целом, информация не особо отличалась от той, что была в соцсетях и новостях. По поводу матери написал уклончиво, что в связи с суматохой толком проверить пока не удаётся, надеется что-нибудь узнать к утру.

Пить дальше стало невыносимо, и я уехала домой.

И без того невесёлое состояние похмелья было омрачено малым количеством сна из-за ночных кошмаров вперемешку с бессонницей и подходящих к концу вторых суток без еды.

Давно не ощущала себя так паршиво.

Попытки привести себя в порядок немного скрасили моё самочувствие, поэтому, когда на экране засветился входящий звонок от однокурсника, я смогла довольно бодро взять трубку и даже с ходу включиться в беседу.

По адресу проживания её не оказалось. Подходящих под описание тел рядом не нашлось. Дальнейшие поиски невозможны, так как его люди в срочном порядке покинули город и это был последний человек, который ещё оставался и мне повезло, что ему было по пути.

– Есть вариант туда кого-нибудь отправить, чтобы её найти?

– Только если отдельно кого-то засылать. Может, она отсидится загородом спокойно, потом, когда всё уляжется, сама выйдет на связь.

Меня снова затошнило.

Поставила готовиться ещё одну чашку кофе. В голове созрело то, что пока мне самой страшно произносить. Поэтому переключаю сознание на какое-то занятие.

Собеседник тем временем отметил, что эта паника только разворачивается, зачистки происходят вдоль основных дорог, учитывая расположение дачи знакомой, шансы на то, чтобы выжить, у моей мамы очень высокие. Однако, если такими темпами всё продолжится, спустя месяц, много-два, когда и до таких захолустных уголков доберутся.

– Мне нужно туда.

На том конце поперхнулись.

– Куда?

– В Петербург. Мне нужно туда. Ты сможешь это организовать?

– Долбанулась?! Давай мы тебе людей найдём, которые туда придут.

– Давай. И меня с ними.

Спор разгорелся, но чем больше аргументов он мне приводил, тем больше я убеждалась, что должна там быть. Моя тревожность не даёт мне нормально спать, и она сведёт меня с ума, если я буду не при деле.

– Я посмотрю, что можно сделать. Дай мне пару часов.

Он отключился.

У меня наступил момент решительности, даже такой отчаянной решимости, когда умом понимаю, что мало что могу сделать, но что-то неумолимо толкает на праведные и бравые поступки. С одной стороны, это чувство дарит силы для того, чтобы двигаться вперёд, а с другой – показывает, что я нахожусь в глубочайшем отчаянии и готова в лепёшку разбиться, лишь бы хоть что-то получилось. Я чувствовала этот момент холодком возле солнечного сплетения, томящейся болью в мышцах и абсолютно чистым от всех спутанных эмоций, сознанием.

Чашка кофе и нужно полить кактус. В этом доме должен хоть кто-то существовать бесперебойно.

А затем провести ревизию своих активов и понять, как скоро и насколько большие суммы я смогу вытащить.

В бумагах и счетах я провела ещё часть утра, удерживая себя на грани ещё двумя чашками кофе.

Спустя три часа после утреннего разговора, однокурсник связался со мной вновь.

В целом, если я довольно быстро проведу ряд семизначных платежей, то мне могут устроить эксклюзивный тур по России. Аж через Камчатку.

– Я могу как-нибудь через Норвегию забраться? Мурманск, вот это вот всё?

– Ну, если мы достанем где-нибудь подлодку, то да, в целом можешь. Но не рекомендую. Вся граница с союзом сейчас под особым контролем. Они, конечно, сосредоточены на том, чтобы к ним никто не попал, но и выбраться через них будет проблематично. Бегунков с нашей стороны сейчас отлавливают с особым пристрастием, – мой собеседник как-то тяжело вздохнул.

– Ну там через условный Кыргызстан?

– Тогда уже проще через Камчатку. Меньше внимание привлечёшь, и оттуда сразу окажешься в центре, самолётом, а вот с Киргизии от границы будет тяжело пробираться. Да и рельеф не особо благоприятный. Как и климат.

– Покажи мне, где в России есть благоприятный рельеф и климат, пожалуйста… – пробормотала я. – Ок. Камчатка. Всё равно хотела там побывать когда-нибудь.

Мы обсудили детали и разъединились. Я пошла грабить свои заначки и на скорую руку сливать часть своих вложений. Затем нужно было как-то передать дела, собрать вещи и, по-хорошему, сообщить близким об этой авантюре. С последним я не торопилась. Собираться, когда тебе на ухо орут, что ты самоубийца (думается мне, это было бы самое мягкое, что оралось бы в мою сторону) – удовольствие ниже среднего и довольно нервирует. Сохраняем свой комфорт и нервы настолько долго, насколько это вообще возможно.

Я выкинула из шкафов все свои вещи. Толком не понимала, что мне может пригодиться, поэтому вещи «на рассмотрении» образовали собой довольно большую кучу. От платьев и туфель, также и от косметики, однако, я отказалась сразу же. Аптечку забила под завязку – чёрт знает, как там обстоят дела с медициной в целом и медикаментами в частности. Нижнее бельё – полный набор, с этим там явно будет туго. И впереди зима. А я уже отвыкла от суровых русских морозов. У меня оказалось не так уж и много вещей, которые могли бы мне хоть как-то скрасить вероятные минус тридцать с промозглыми порывами ветра. Придётся добрать что-то по пути. С этим я решила разобраться чуть позже. В целом, такой была большая часть плана: «разобраться с этим чуть позже», а пока – просто выезжать туда. Импровизация, мать её!

Позвонила помощнице, попросила забронировать рейс до Нью-Йорка и оттуда в ЛА, по работе, конечно же, зачем мне туда ещё, ага.

В это время получила подтверждение от Мари, что они добрались до Вильнюса и завтра у них рейс в Лондон. Отлично. Не попрощаемся, значит, есть шанс ещё свидеться. Я мрачнела с каждой минутой. Чтобы как-то себя занять, я стала наводить порядок в квартире, раскладывая вещи, разбросанные во время сборов. Отделаться от мысли, что я сюда могу не вернуться, было всё сложнее.

Помощница прислала билеты, до рейса оставалось несколько часов, я не стала их прожидать и поехала в аэропорт. Находиться сейчас в тишине – смерти подобно.

Регистрация на рейс, и я засела в ожидании посадки. Заказала себе еду. Довести себя до истощения, даже не покинув страну, было бы верхом неблагоразумия, поэтому стоит себя покормить. Даже если не хочется. Затем отзвонилась Наташе, слукавив о цели полёта. И вновь позвонила помощнице. Попыталась вкратце описать мою предстоящую поездку и дела, которые на неё лягут в связи с моим отсутствием.

– Выберись оттуда живой, пожалуйста, я не знаю, как оформлять груз-200 в эту страну и как тебя тут хоронить, как нерезидента.

– Лучшее благословение на долгую дорогу, спасибо! – я усмехнулась. – Следи за кактусом, не давай моим родным и Мари скучать и присылай отчёты. Мало ли мне удастся там найти связь.

Посадку объявили, и я поднялась на борт. Впереди восемь часов в небе, которые мне бы стоило поспать.

Полёт прошёл в каком-то забытье. Я не смогла толком уснуть, постоянно находясь где-то между сознанием и сном, выплывая на поверхность и ныряя в какие-то видения, которые лишь больше меня изматывали.

В Нью-Йорке самолёт приземлился в середине ночи, и я отправилась на пересадку. Рейс на Лос-Анджелес задерживался в связи с погодными условиями и у меня оказалось достаточно времени, чтобы поесть и привести себя в порядок. Душ немного взбодрил меня, хотя тело болело так, будто меня избили. Вкус еды не ощутился вовсе (впрочем, некоторые заведения в аэропортах грешат безвкусной едой, такое тоже бывает). Тем временем объявили посадку, и я зашла на борт.

Усталость взяла своё и как только взлёт закончился, я откинула спинку кресла и отключилась. Проснулась уже на другом побережье, когда меня разбудил стюард.

– Мисс, проснитесь, мы начинаем снижение.

Прекрасное ощущение дезориентированности в пространстве: «Где я, что происходит, куда мы начали снижаться, зачем?». Ответы нашлись уже через несколько секунд, и меня затошнило. А может дело в том, что самолёт попал в воздушную яму и нас хорошенько тряхнуло.

Город Ангелов меня встретил облаками и теплом. Подставив свою замученную мордашку солнцу, я содрогнулась от мысли, сколько же градусов сейчас в России. Когда приеду в Петропавловск-Камчатский, придётся перебраться с ветровок и кед во что-то более существенное. Но до этого был ещё день – минимум, а мне предстояло сделать ещё уйму дел.

Начала со встречи с менеджером на киностудии (всегда приятно вживую познакомиться с человеком, с которым ты только по сети и общался). Дел, которые требовали личного присутствия так и не оказалось, но раз уж здесь, давайте решим те, что мы решаем удалённо.