– А чё те там делать то? Молоко ещё чай на губах не обсохло.
После этих слов, дабы не опозорить себя и Петю, я стал вспоминать истории Разъёбина с матчей.
– Чё, чё там делать? Рожи козлам бить, естественно! – я гордо это сказал, но понимал, что я опозорен.
– Чего? Каким козлам рожи бить? Мальчик, ты чего? – пока Череп меня допытывал, Петька стоял в стороне, и на его лице была просто неописуемая эмоция.
– Ну, этим самим, ну, этим… коням! – его лицо подобрело.
– О, бля, наш пацан! Аршавин – малодец, хорошего бойца привёл, – закричал он на весь гараж.
После такого приёма от меня отстали с разговорами и начали учить жизни. Говорили, что братство едино, что качалка лучше школы, что сигареты – главный рацион и что матчи – это своего рода праздники. Следующие выходные, свободные от школы дни и просто свободное время я, уже без Петьки, проводил в логове. Именно в нём у меня возникало чувство, что я нужен этим людям, а они мне, кстати, помогли. Однажды мы школьных задир толпой отпинали, поэтому в школе проблем не осталось.
5.
25 апреля.
Придя домой после очередной посиделки в гараже, я очень удивился двум вещам. Первое – я ни разу не зашёл к Жене за всё это время. Второе – я прогулял школьную неделю.
Но, зайдя на кухню, я чуть было не упал в обморок. За столом сидел отец с перевязанной головой.
– Привет, Дань.
– Здорово, батя.
– Присядь на минуту, пожалуйста.
– Возможно, не суть. Короче, я видимо досрочнона пенсию выхожу, – сказал отец, на выдохе поникнув головой.
– Всмысле?
– Интересно узнать, как электросварщик получает по 500 тысяц в месяц?
– Сколько? – я начал думать, где могут быть эти деньги у нас дома, но мы жили бедновато.
– Да – да, взрослая жизнь – она чёрствая, алчная, жестокая.
– Отец…
– Не перебивай. Не сварщик я, а коллектор по особо опасным клиентам,
Он медленно поднял руки и показал обрубленные культяпки мне.
– Папа…
– Ты слушай. У твоей матери серьёзное заболевание, и без дорогущих лекарств она проживёт максимум месяц. В спальне матушка начала истошно кашлять.
Было ощущение, что внутри меня что-то сжалось и дало трещину, я не мог сказать ни слова.
– Дай мне покурить, – вежливо сказал отец.
– Держи.
Я вставил сигарету в его рот и поджёг её.
– Себе тоже прикури, нехуй тосковать.
Отец улыбнулся, я закурил вместе с ним.
Так, в безмолвии, мы просидели несколько часов, пока отец не уснул на табуретке. На часах было пол 9-го вечера. Мне было ужасно, я решил прийти к Жене.
Выйдя из дома, я словно в тумане дошёл до её дома. Открыв дверь в подъезд, я пулей добрался до 8-го этажа и позвонил в её дверь.
– Кто там? – раздался нежный звонкий голос Жени.
– Женечка, прости дурака, ради Христа!
Дверь открылась, и радостное личико девушки в секунду сменилось на испуганную, непонимающую физиономию.
– Даня! Данечка! Что с тобой?– истошно билась в истерике Женя.
– Что не так?
Она взяла меня за руку и отвела к зеркал, Когда я взглянул на себя, меня осинило.
Мои гладкие волосы стали беспорочной лысиной. Это Череп в пьяном угаре меня обрил.
На зелёной рубашке красовалось множество футбольных патчей. Это Разъёбин мне их подарил.
Синие узкие джинсы были порваны в лохмотья. Это произошло 19-го вроде, мы с братвой столкнулись с какими-то гандонами. Замес был по жести, конечно.
А бутсы были, естественно, в крови.
– Кем ты стал? – истошно кричала Женя.
– Я всё объясню.
– Я говорила! Я говорила! Разъёбин тебя до хорошего не доведёт!
– Успокойся, пожалуйста, – это я сказал сам себе, но не ей.
– Даня, я звонила, искала тебя, расспрашивала Петю, никто не знал, где ты был.
– Я был с друзьями на футболе.
– На каком футболе?
Только сейчас я осознал, что я натворил. За эту неделю я изменил всё: внешность, мысли, окружение, увлечения. А стоило ли оно того? У меня в голове пронёсся диалог с отцом, и я понял, что всё, что у меня осталось – это братство.
