Если ситуация была сомнительной, и следовало подождать, Бро начинал покашливать. Тогда приходилось отходить в сторону, вместе с телом прятаться в придорожных кустах и пережидать, пока вновь не раздастся свист. Это значит – можно выходить из укрытия и вновь продвигаться вперед на двадцать-тридцать шагов.
По пути иногда встречались загулявшие допоздна парочки и подвыпившие граждане.
Подвыпившим гражданам Бро доверительно сообщал, что, там, сзади, откуда он шел, что-то случилась и милиции там тьма-тьмущая. Граждане почему-то ему верили и охотно сворачивали с маршрута.
Что касается парочек, то Бро представал перед ними во всей своей красе, с натуральным перегаром, покорнейше умоляя его простить и вешаясь им на плечи.
Парочки также исчезали с дороги, опасаясь навязчивых сопливых братских лобызаний.
Расчет у Бро был верный. Удивительно, что он так ни разу и не получил по шее.
Один раз он завернул за угол и начал кашлять сильнее обычного.
Лютый с Чувачком, не мешкая, оттащили тело в кусты, а сами затаились и прижались к свежей траве.
За углом послышались какие-то голоса, и буквально через минуту из-за угла вынырнул наряд милиции. Люди в форме прошли в двух шагах от кустов, где спрятались друзья, еле переводя дыхание и замерев от ужаса.
Милиционеры достаточно торопливо прошли мимо.
Через пару минут появился и сам Бро. Он коротко свистнул.
Чувачок ответил из кустов хриплым от волнения голосом:
– Мы тута…
– Ну что, обделались?! Давайте быстрее!
Лютый встал, отряхиваясь.
– Я им сказал, что в «Радуге» драка, они сейчас увидят, что драки нет и назад пойдут.
– Бро, ты идиот!
– Спокойно, чел! Работает специалист, так что ходу, ходу!
И он снова скрылся за углом. Чувачок и Лютый снова взяли мужика в четыре руки и в согнутом положении мелко потрусили до угла. Оставалась финишная прямая – надо было перейти через поле наискосок, дойти до переезда, а потом уже вдоль железки – все заборы, и людей там в это время практически не бывает.
Друзья прошли этот участок и остановились уже за переездом. А там было видно, как уходили вдаль нитки рельсов, освещаемые редкими фонарями.
Бро осмотрелся и произнес:
– Все, прибыли. Давай, кидай его на рельсы, и уходим.
Лютый и Чувачок опустили тело. Разогнувшись, Чувачок посмотрел вниз:
– А он точно жмур?
– Жмур… К гадалкам не ходи – авторитетно заявил Бро, раскуривая сигарету.
– Ну что ж, тогда расход – произнес Чувачок и направился в обратную сторону.
Бро и Лютый пошли за ним.
Пошли назад молча, вдоль путей, чтобы видеть пойдет поезд или нет.
Потом, когда дошли до станции, поднялись на пешеходный мост и уже с другой стороны, сделав хороший крюк, вышли к району. Они остановились на перекрестке, где каждый должен был идти в свою сторону.
Бро серьезно посмотрел на всех и сказал:
– Ну как бы это… Кого заметут, пусть сам и выкручивается. – и он протянул правую руку ладонью вверх.
– Согласен – сказал Лютый и положил свою руку на руку Бро.
– Заметано – добавил Чувачок и накрыл руки Лютого и Бро своей ладонью.
– Надо опять набухаться. Сегодня все коту под хвост – вздохнул Бро
– Папа в командировке, можем завтра у меня – предложил Лютый
Стали прощаться. Лютый пошел направо, Чувачок прямо, а Бро налево.
Пройдя пару шагов, Лютый вдруг остановился, и, обернувшись сказал, как бы ни к кому конкретно не обращаясь:
–А если он не жмур?
Чувачок услышал этот вопрос, остановился, и ответил, не оборачиваясь:
– Тогда это будет самый дерьмовый косяк в твоей жизни, чувак…
В пять часов утра машинист грузового товарного поезда из сорока груженых цементом вагонов не заметил лежащее на рельсах тело и поэтому не применил экстренное торможение. А не заметил тело он исключительно потому, что к тому времени никакого тела на путях уже не было.
Тридцатью минутами ранее, в четыре тридцать, на пост дежурного по железнодорожному переезду постучался человек, был он испуган, кричал, что его хотели убить. Одет этот человек был в матерчатую куртку с кожаными вставками.
Глава 9. Нагорный. ОБЭХАЭС.
Стать миллионером не трудно. Нужно просто дождаться революции в России.
Арманд Хаммер.
История эта произошла со мной в самый разгар эпохи застоя. После того, как я месяц провалялся в лазарете с какой-то непонятной тропической лихорадкой, авторитетная медицинская комиссия, которая меня осматривала, заключила, что служить в армии мне дальше совершенно нельзя. А так как военная часть в песках Средней Азии, где я готовился исполнять интернациональный долг, оказалась совершенно секретной, домой я ехать пока не мог, потому что мои документы почему-то находились в каком-то Урюпинске, в стройбате, где я числился по «легенде».
Тогда мне и пришлось торчать несколько месяцев в одном хорошо известном среднеазиатском городе недалеко от места моей службы. Документы двигались в мою сторону крайне медленно, и хоть я и надеялся на то, что они когда-нибудь до меня дойдут, ни о каком ускорении их передвижения не могло быть и речи. Причем весь этот процесс осложнялся псевдо-сверхсекретной конспирацией и бюрократической тягомотиной. У меня был небольшой запас подъемных денег, а документов – можно считать, что и вовсе не было. В местном военкомате не нашли ничего более оригинального, чем выдать мне справку об освобождении из местной колонии строгого режима.
Надо было как-то существовать, и я терся на местном рынке, пытаясь заработать пару рублей, выполняя работу грузчика или носильщика. Работать официально мне было нельзя, и заработки мои были очень скромными. Жил я в каком-то бараке из шпал, и вскоре стал весьма страшен: грязный и заросший до неузнаваемости, в каких-то обносках, которые скоро уже впору будет называть «лохмотьями». Терпение мое кончалось, и я уже всерьез подумывал о том, а не вынести ли мне кассу из какой-нибудь чайханы.
Однажды на рынке ко мне подошел средних лет мужчина с аккуратной загорелой плешью.
– Смотрю, ты тут прописался… Вижу, не из местных. Кто таков?!– спросил он.
