Запертые сердца

Невообразимая история

Планета Секезда, что в Айлисовой системе, находилась под влиянием волшебницы Сулиии. Ее правой рукой являлся Арнтервок, Властелин Островов и Тумана. Города на планете большей частью находились на темной стороне, Айлис настолько сильно светило и грело, что сомны, основные обитатели, и люди, обосновавшиеся здесь в силу разных обстоятельств, не выдерживали его жара. Лишь сагнеры, огромные птицы, залетали изредка в ту часть, чтобы сушить свои крылья и заряжать их энергией. Воины Сулиии использовали этих пернатых для передвижения по воздуху, они могли уместить на своей спине до двух седоков.

Сомны – мутанты после неудачных скрещиваний людей с древней расой, некогда населяющих Секезду, жили вольготно. Им неведомы страх, боль и любовь, единственные чувства, что они могли испытывать, это повиновение и жажда власти. Именно поэтому мутанты занимали высокие должности и становились воинами. Людям отводилась в основном работа, уборщиков или прислуги. Из-за этих разногласий в городах случались стычки между этими расами. Тогда на их подавление отправлялся Арнтервок. Туман опускался на город, темный, плотный, отчего дышать становилось тяжело, движения замедлялись, голова гудела, мысли путались. Все, кто оказывался во власти Тумана, прекращали какие-либо действия и медленно расходились по домам.

Сулиии докладывали обо всем, что происходило на планете, в любом ее уголке. Она знала, кто родился, кто умер и сколько, кто женился, кто нашел или потерял работу. Даже статистика велась. И согласно этой статистике на планете постепенно из года в год уменьшалось население, особенно среди людей. Что было причиной этому – внешние воздействия, нехватка света или происки волшебницы – никто не задавался таким вопросом. Но правительство неожиданно пришло к выводу о необходимости создания роботов – как выносливых, трудолюбивых и не требующих пропитания.

Лишенные достаточного света и тепла, еды, люди утратили не только совесть, добродушие и уважение, но и исчезла любовь как чувство. О продолжении рода уже не могло быть и речи. Они бились друг с другом за любую работу, за крохотный кусок еды, не щадили ни стариков, ни маленьких детей. А малышей оставалось на планете, по подсчетам опять той же статистики, десятка три, и те не доживут до совершеннолетия – на Секезде это пятнадцать лет проходов Айлис.

Конечно, волшебница была немного обеспокоена таким обстоятельством: дело в том, что на создание роботов, как планировалось, уйдет много проходов, прежде чем они смогут приносить хоть какую-то пользу правительству. Чтобы не случилось так, что планета опустеет, ведь сомны не способны размножаться в силу генетических мутаций, Арнтервоку поручено завозить детей с других планет, особенная ставка делалась на Землю, что в Солнечной системе. Почему именно дети, объяснялось просто – их можно воспитать так, как необходимо Сулиии.

Детей, которым еще не исполнилось шестнадцати лет, доставляли в больших железных контейнерах, предварительно усыпив. Они буквально укладывались друг на друга в беспорядке. Достигали пункта назначения не все: часть детей задыхалась под тяжестью тел, или были аллергиками на снотворное, или просто умирали от голода.

Когда очередная партия прибыла на Секезду, волшебница сама лично принимала участие в разгрузке для осмотра, отбраковки и распределении.

– Они грязные, – произнесла она по-секездски, когда контейнер открыли. – И воняют.

– Моя волшебница, – сказал Арнтервок, словно ветер прошелестел листвой. – Это отличные экземпляры. У них есть сила, воля к жизни. Они чистые изнутри, их тщательно проверили на болезни. Вот увидите, эти людишки могут продолжать человеческий род в том виде, в каком вам угодно.

– Поместите их в карантин, – приказала волшебница.

Сомны начали выводить детей и силой запихивали в автомобиль с открытым верхом, напоминавшим скорее арбу, чем транспорт, но с мотором впереди. Сулиия собиралась уже покинуть это, по ее словам, мерзкое место, как взгляд упал на светловолосую девушку, довольно высокую и худую, выглядевшей старше своих соплеменников. Волшебница указала на нее пальцем и громко произнесла:

– Подведите эту ближе.

Один из сомнов-воинов, стоящих сзади своей повелительницы, подошел к девушке, схватил ее за предплечье и резко дернул вперед так, что она невольно подбежала к Сулиии почти вплотную. Затем сделала шаг назад и посмотрела через плечо на своего обидчика, взгляд выражал ненависть и испуг одновременно, что не ускользнуло от волшебницы.

– Сколько тебе лет? – спросила она на чистом человеческом языке.

Девушка вздрогнула, повернулась к говорившей, с интересом осмотрела ее и с вызовом, не отводя глаз от захватчицы, громко ответила:

– Восемнадцать.

Голос ее немного дрожал, но она стояла прямо, чуть расставив ноги и вздернув подбородок.

– Твое имя? – вновь последовал вопрос.

– Вероника, – ответила девушка, чуть напряглась, тряхнула головой, откидывая челку со лба.

– Сул сек гос, – приказала волшебница.

Она отвернулась от девушки, которая ее больше не интересовала, и пошла прочь.

– В смысле сулсек? – вскрикнула Вероника.

Двое сомнов схватили ее под руки и поволокли к автомобилю. Она вырывалась, кусала руки солдат и кричала:

– Отстаньте от меня. Я человек, я ребенок, понятно? Не трогайте. Куда вы нас везете?

Последний вопрос прозвучал уже тише, видя, что сопротивляться бесполезно. Воины не произносили ни слова – просто делали свою работу. Они затолкали Веронику к остальным, взревел мотор, и непонятная конструкция двинулась вперед, увозя несчастных в неизвестность.

Все время, пока их везли по пыльным дорогам, Вероника осматривала пейзажи, мелькавшие за кузовом. Мрачное, тусклое фиолетовое небо, бесконечные песчаные и каменистые холмы, кое-где росли низкие растения, похожие на деревья, покрытые сплошь пылью, отчего казались высохшими. Девушке надоело созерцать однообразие вокруг, и она переключилась на сомна, сидевшего на краю кузова. Сомн выглядел молодо, лицо гладкое, короткие темные волосы. Он чем-то походил на людей: у него имелось две ноги и две руки, только уши длинные и острые, да хвост, раздвоенный на конце. Это было самым удивительным в облике охранника детей. А так довольно милый молодой воин, несмотря на то, что инопланетянин, а к ним Вероника относилась настороженно.

Сомн, почувствовав взгляд девушки повернулся в ее сторону, синие глаза смотрели на нее не мигая. Вероника быстро отвела глаза, притворившись, что рассматривает свое платье, некогда ярко оранжевое, сейчас же грязное и порванное в нескольких местах. Поковыряв пальцем в одной из дырочек, она вновь скосила глаза на воина. Тот смотрел прямо перед собой, не замечая, казалось, что его рассматривают, или притворялся.

«Интересно, он правда такой молодой, как выглядит? – думала девушка. – Инопланетянин, это точно. А глаза красивые, синие-е-е. Ушки такие милые, нет, скорее забавные. Хвост только все портит. А так ничего».

Вот наконец остановка. Воины вывели детей, построили их с помощью тычков и окриков в шеренгу. Девушка заметила, что молодой воин, как она его про себя прозвала, не принимал участие в этом беспределе, а стоял с тем, кто вел этот механизм, в стороне. Детей повели куда-то, а молодой воин указал ей жестом на строения, стоявшие в нескольких шагах от них. Она удивленно посмотрела на сомна, потом на здание и, высоко задрав голову, пошла в указанном направлении.

«Какие странные дома», – отметила Вероника про себя, идя между двух сомнов.

Она вертела головой, разглядывая строения. По обеим сторонам ровным рядом стояли здания, в форме полусферы со стеклянными крышами и круглыми большими окнами. Желтый дом, светло-коричневый, серый, опять желтый, светло-коричневый и серый. Единственное отличие – это двери-жалюзи, окрашенные у каждого в свой цвет. Все выглядело очень идеально и симметрично. Пройдя еще несколько шагов, они уперлись в здание, совершенно не похожее на остальные: оно представляло из себя форму куба с квадратными окнами, двери-жалюзи открывались вверх. Над дверями висела вывеска на каком-то языке.

Шедший впереди Вероники сомн открыл перед ней дверь.

– Спасибочки, – сказала девушка и натянуто улыбнулась, обнажив ряд белоснежных зубов, при этом на щеках ее появились ямочки.

Сомн с интересом посмотрел на нее, потом вдруг резко толкнул вперед.

– Полегче, – буркнула Вероника и вошла внутрь.

Перед ней открылся большой холл, напоминавший гостиничный. Однажды она с подругой ждали ее сестру примерно в таком же месте. Как это давно было – сердце Вероники сжалось, ей захотелось домой. Слезы подкатились к углам глаз. Ей удавалось управлять своим телом, но вот эмоции не поддавались, как она ни старалась.

Так девушка по имени Вероника оказалась здесь далеко от Земли, на совершенно не знакомой далекой планете. Сейчас она была простой служанкой в гостинице, которую все называли «Сул сек гос», то есть «Секездова гостиница имени волшебницы Сулиии». Девушка выполняла свою работу хорошо и, казалось, с удовольствием – так легче отвлечься от сторонних мыслей, от тоски по родным, оставшимся там, в другой системе Галактики.

Посетители и постояльцы, а также персонал гостиницы отмечали ее хорошую работу, ее отношение к ним, и даже директор, огромный пожилой сомн, редко повышал на нее голос, что являлось высшей похвалой за ее труд. А однажды он подарил ей копотор – переносной компьютер, с помощью которого Вероника могла общаться. Единственное, что не одобряли все без исключения – это ее болтливость, особенно про любовь. По вечерам, когда она оставалась сама с собой, лежа на полу и слушая храп и сопение четырех таких же, как она, служанок, девушка вспоминала молодого воина. Ей хотелось увидеть его еще раз. Это стало ее навязчивой идеей, ей хотелось с кем-то поделиться, и Вероника рассказывала всем подряд о том, что у нее в душе.

– Представляете, у него у него глаза такие синие, как васильки в поле, – говорила она одной из постоялиц, пока убирала в комнате. – Вы знаете, что такое василек? Нет? Это цветок, понятно? Но вы все равно не знаете и не поймете.

– Вы знаете, у него такой смешной хвост, – рассказывала она, смеясь, другой постоялице, когда застилала постель. – Он так забавно болтается сзади, как у собаки или как-то так…, впрочем, как у вас.

– Скажите, вы не знаете, где несут службу молодые воины? – спрашивала она у сомна мужского пола при заполнении бара напитками. – Не знаете? Жаль.

Своими рассказами и расспросами Вероника вызывала у постояльцев негатив, они старались не присутствовать в то время, когда она убирается в их номере, перестали приглашать ее зайти, как это было совсем недавно, даже проходили мимо, встретившись с ней на лестнице, будто не замечая. Девушку это не тревожило, пока однажды директор гостиницы не вызвал ее к себе и накричал так, что она перепугалась не на шутку. Вероника пообещала, конечно, что прекратит все разговоры с постояльцами, не будет их забрасывать вопросами о молодом воине, никогда не раскроет своих чувств (хотела сказать на людях, но передумала) и вообще отключит копотор. Директор немного успокоился и выгнал ее из кабинета.

Следующие несколько дней, или проходов Айлис, как здесь говорили, девушка все же продолжала пользоваться переводчиком, а вот беседовать с постояльцами и персоналом перестала, отвечала односложно, улыбка исчезла с ее лица. Только выбросить из головы молодого воина никак не получалось. Что только она ни делала: и приказывала себе, стыдила, загружала работой – ничего не помогало. А еще Вероника начала замечать странность в людях, живущих на Секезде. Несколько женщин работали служанками, как и она, другие мыли полы, стены, потолки, мужчины выполняли роли носильщиков. Никто из них, никто не проявлял знаков внимания на противоположный пол. Они равнодушно проходили мимо, ни единым взглядом или жестом не проявляли знаки внимания, словно рядом урна. У молодой влюбленной девушки начало закрадываться сомнение на этот счет: «А что, если на этой планете теряется чувство любви? Я тоже больше никого не буду любить? Останусь одна, не выйду замуж за любимого человека? А молодой воин… Он знает, что такое любовь? Он ведь вообще мутант. Да и помнит ли он меня? Надо проверить!»

Вероника решила во что бы то ни стало найти молодого воина и выяснить, испытывает ли он такие же чувства, какие творятся в ее душе. Может, не к ней, но вообще. Есть ли любовь на этой планете, во только что ей делать после того, как она это выяснит, оставалось неясным.

Сбежать Вероника смогла без особого труда: за ней никто не присматривал, и когда выпал такой случай, воспользовалась без колебаний.

Прибыв к месту дислокации воинов Сулиии, Вероника сразу увидела сомна. Он шел в ее сторону и, когда их взгляды встретились, воин резко остановился, будто непреодолимая стена встала перед ним. Секунды две они молча смотрели друг на друга, сомн с удивлением, Вероника с интересом, затем он схватил ее за руку и потащил за собой.

– Эй, ты чего? – возмущенно крикнула Вероника и начала вырываться.

Сомн еще крепче сжал руку и на ходу прошипел:

– Не ори! Если тебя здесь увидят…

«Хорошо, что не забыла копотор, – подумала Вероника, – иначе слов бы она не разобрала». Сейчас сомн увлекал ее в сторону сопки. Вероника не сопротивлялась и послушно бежала за ним. Только сейчас поняв, как она была не права, что прибыла сюда – если их схватят, точно ничего хорошего не будет.

Забежав за укрытие, сомн повалил девушку на землю, она чуть вскрикнула, оцарапав ноги, руки и спину об острые камешки. Воин приземлился рядом и, глядя ей в глаза, тихо и злобно, как показалось Веронике, спросил:

– Ты зачем здесь?

– В смысле? К тебе пришла, так-то, – просто ответила она и улыбнулась. – Решила навестить, понятно? Ты меня вообще помнишь?

Сомн внимательно разглядывал ее большие карие глаза, обрамленные длинными черными ресницами, мягкий небольшой ротик, и ничего не говорил. Вероника начала сомневаться, правильно ли она сделала. «Все же нет любви на этой планете. Я тоже стану такой», – подумала она, и слеза скатилась по щеке. Вероника не стала останавливать ее, только тихонько всхлипывала. Сомн поднял руку, девушка, заметив его движение, резко села. Молодой воин поставил два пальца в центре ее лба и медленно обвел вокруг лица, отчего Вероника невольно прыснула, но сразу взяла себя в руки и сидела не шевелясь. Рука сомна остановилась снова в центре лба и спустилась на кончик носа. Вероника блаженно улыбалась. Он опустил руку на свое колено.

– Экбер, – сказал он тихим гортанным голосом. – Это имя мое. Как тебя зовут?

– Вероника, – девушка нежно улыбнулась уголками губ. – Что ты сейчас сделал на моем лице?

– Я показал тебе…

Закончить ему не удалось, раздалась сирена.

– Волшебница все знает, – сказал Экбер.

И тут они услышали шаги в стороне и повернули вместе головы.

– Сагнер, – облегченно произнес сомн. – Она напугана сильным звуком. Бежим!

Он схватил Веронику за руку, сколько раз на этой планете ее хватали, тянули за руки, но сейчас она была этому рада. Она резво вскочила, и они побежали в сторону огромной птицы, которая медленно и беспокойно двигалась мимо них.

– Садись! – крикнул Экбер.

Он, легко подняв девушку, посадил ее на спину пернатого монстра, сам сел сзади. Вероника взвизгнула от неожиданности, то тут же схватилась за перья, сагнер, почуяв седоков, начала разбег, хохолок на ее голове запылал красным цветом.

– Айохо! – крикнул сомн, и они взлетели.

Вероника крепко держалась за длинные и твердые перья, боясь, что сейчас свалится и разобьется об острые камни. Она несколько раз зажмуривалась, стараясь не смотреть вниз, сердце колотилось так сильно, будто хотело выпрыгнуть из ее груди, освободиться от страха, дыхание сбивалось с ритма. Но спустя несколько минут полета девушка начала успокаиваться, она чувствовала спиной силу и спокойствие Экбера, видела, как он умело управляет этой птицей. Вероника даже сделала попытку посмотреть вниз, скорее от неизвестности и любопытства, но голова начала кружиться, давая понять, что не стоит этого делать, что она не готова к таким полетам, хотя, как оказалось, летели они невысоко. Вероника постаралась сосредоточить взгляд на том, что находилось впереди, и увидела светлую сторону планеты. Она как зачарованная наблюдала за красотой неба со светящимся Айлис.

Не долетев несколько метров до того места, где Айлис буквально сжигал камни и песок, Экбер остановил сагнер, и она плавно опустилась на каменистую почву, предварительно сделав медленный вираж. Сомн спрыгнул и помог спуститься Веронике. Затем он слегка хлопнул по голове птицы, и она взмыла вверх.

– Что дальше? – спросила обеспокоенно девушка.

Вероника устала, хотелось есть, но не признавалась, чтобы не выглядеть «стонотой» в глазах молодого воина. Экбер сел на землю и погладил ярко-оранжевую растительность, едва пробивающуюся сквозь песок и камни. Хвост его лежал рядом, девушка посмотрела на него без отвращения, это уже хорошо, и присела, с другой стороны. Ну, не могла она смириться с этим хвостом. Может быть, когда-нибудь потом привыкнет к нему и не будет замечать, как он болтается сзади или ложится рядом, когда сомн сидит, прямо, как преданная собачонка.

– Нас все равно будут искать и найдут, – сказал Экбер. – Нет такого места на планете, чтобы Сулиия не могла проникнуть.

Вероника погладила сомна по руке.

– Это я виновата, вовлекла тебя в неприятности.

– Я помнил тебя, – неожиданно произнес Экбер. – Еще с того времени, как ты появилась на Секезде. Все проходы Айлис помню.

– Правда?

– Ты… Ты такая…

– В смысле? Другая?

– Светлая и горячая, как Айлис.

– Сжигаю, что ли, все?

– Может быть. Мое сердце горит.

Вероника была счастлива в эту минуту, значит, есть все-таки любовь. Надо найти других, таких, как они. Но тут же осеклась. Каких? Сомн мутант, не может быть продолжателем рода: она это узнала, когда прислуживала одному пожилому сомну в гостинице. Он разоткровенничался однажды, выпив какой-то жидкости, и ответил на много вопросов, волновавших девушку.

– Надо искать других людей, – неожиданно произнес Экбер, вставая, прервав не радужные мысли Вероники.

– Что за люди? – спросила девушка, тоже поднимаясь и отряхиваясь. Она все еще была в униформе, в которой сбежала.

– Про них говорят много проходов Айлис, но найти до сих пор не могут. Даже Сулиия ничего не знает о месте их нахождения.

– А вот про нас, похоже, знает, – сказала Вероника, указывая на летательный аппарат, приближающийся к ним на небольшой высоте с большой скоростью.

– Это не военный. Он не принадлежит волшебнице. Видишь? – Экбер показал знак на груди формы.

– Там другой, – подтвердила Вероника. – Кажется, изображен коготь.

Сомн улыбнулся, впервые Вероника увидела, как он улыбается.

Летательный аппарат приземлился, двигатель замолчал, открылся верхний люк, и из него показался сомн, тот самый, от которого Вероника узнала некоторые подробности о сомнах. Экбер вышел вперед, прикрывая девушку собой, она улыбнулась, тронутая его заботой.

Мутант скривил рот, увидев беглецов, что вероятно означало улыбку, и тут же громко и басовито крикнул:

– Хватит стоять!

Вероника и Экбер не заставили себя ждать, ринулись вперед и, как оказалось, вовремя. В то место, где они совсем недавно стояли, упала огромная стальная сеть. Их все же нашли!

Уже сидя в «самолетике», как нежно назвала это воздушное судно Вероника, она узнала о том, что старый сомн является отцом Экбера.

– Но вы говорили, что сомны не могут иметь детей, – обескураженно сказала девушка.

Ей ответил сам Экбер:

– Отец не любит об этом говорить, но люди… Да, папа, люди, – сомн сын обратился к отцу, который фыркнул, и продолжил говорить Веронике: – Они создали мутаген, позволяющий некоторым сомнам размножаться. В их число попали и мои родители.

– Есть еще хорошие люди на этой планете, – радостно и облегченно произнесла девушка. – Мы летим туда? Где живут такие хорошие люди?

Экбер кивнул и положил свою руку на голову Вероники, пальцами другой руки снова обвел ее лицо. Она прильнула к нему, убрав его руку со своей головы и взяв ее в свою. И не важно, что их хотят поймать, что Туман уже накрывает их «самолетик», проникая внутрь. Вероника сияла от счастья, ей хотелось поцеловать Экбера, и она это сделала. Сомн удивленно посмотрел на нее и улыбнулся широкой открытой улыбкой, которую так ждала влюбленная девушка. Она закрыла глаза.

Да, они с разных планет, у них разные проявления чувств, но они счастливы от того, что вместе. Что ждет их впереди – война против правительства во главе со злой волшебницей, мирная или счастливая жизнь вместе с другими обитателями Секезды, что стала родной для нее, – кто знает? В данный момент это не имело никакого значения, сейчас они улыбаются, любят и любимы, а значит, все преодолеют и переживут, ведь любовь дает силу и мужество, творит чудеса, толкает на подвиги, продолжает род, открывает запертые сердца, созидает…

Это она сейчас поняла, а тогда, в музее истории, когда она получала награду за победу в конкурсе юных историков, простая и наивная девчонка, была счастлива от того, что ей представилась возможность побывать на одной из планет где-то далеко в космосе.

Вероника

Когда Вероника попала в Старый город, у нее возникла ассоциация с селом, в котором она жила. Такие же деревянные дома в один этаж, в основном жилые, но встречаются и покосившиеся, полуразрушенные. Ворота и забор, как правило, деревянные, но встречаются и железные. От ворот отходят тропинки, земляные, заросшие травой. У некоторых домов даже ходит скот – коровы, козы.

Магазины в Старом городе, как отметила Вероника, не большие, в них ассортимент «только необходимое». Есть, конечно, существенные отличия города от села. На заднем фоне высятся многоэтажки, церкви, вышки связи. Еще автомобили, много автомобилей. Столько их в одном месте Вероника никогда не видела. И, конечно, шум, невообразимый, нескончаемый. У Вероники на мгновение закружилась голова и она ненадолго «оглохла».

«Какое огромное скопление людей», – подумала Вероника, шагая на автовокзал.

Люди были везде – на тротуарах, на пешеходных переходах, в общественных местах. Идущие, бегущие, прогуливающиеся. Молчаливые, говорящие, кричащие, смеющиеся между собой и, в основном, по телефону.

Вероника подавала документы в колледж на факультет «Истории и археологии» и теперь ехала домой. Сейчас, сидя в автобусе, который вез ее в родное село, она размышляла: «Не скажу, что мне понравился город. У нас в селе тишина! Ни людей, ни машин. А воздух какой чистый! Мм-м, прелесть, просто рай для души. Но надеюсь здесь есть что-то стоящее, хотя бы, например, музей-усадьба, библиотека с редким книгами, сохранившийся в первозданном виде дом боярина, ну, и что-нибудь в таком духе. Пожалуй, когда-нибудь прогуляюсь по улочкам Старого города».

И вот Вероника проучилась год в Старом городе, начала привыкать к его шуму, потокам людей, машин. Учиться ей нравилось, особенно археология, она даже приняла участие в конкурсе юных историков. К удивлению, и радости Вероники, она выиграла, наградой же стала бесплатная экскурсия по достопримечательностям города. Ей пришло приглашение прибыть в образовательный центр на центральной площади. Для такого случая она приготовила свое любимое оранжевое платье, которое шло к ее светлым волосам.

Победителей и номинантов конкурса собрали в холле Центра. Здесь присутствовали студенты, приехавшие с разных городов области. Всего набралось человек пятьдесят, чему девушка была крайне удивлена, оказывается многие молодые люди интересуются историей и археологией. Вероника никого из них раньше не встречала и теперь с интересом рассматривала парней и девушек. Основная масса в строгих костюмах, у некоторых мальчишек даже галстуки. У девчонок прически без прикрас, почти никакой бижутерии. Вероника оглядела себя в отражении окна, симпатичная девчонка, большие серые глаза в обрамлении длинных загнутых ресниц, густые темные брови, небольшие, но сочные губы и маленький чуть вздернутый нос. Девушка поправила пробор на голове двумя руками, провела по распущенным светлым волосам ноготками, убрала волосы за уши. Она улыбнулась своему отражению, подмигнула и вздрогнула от резкого звука – включили микрофон. Вероника быстро развернулась так, что ее яркое платье едва успело за ней и подошла ближе к импровизированной сцене.

У трибуны стояли трое, двое мужчин и женщина. Микрофон взял сутулый старик с брюшком, нависающим над брюками. Вероника слушала его и разглядывала, он показался ей таким смешным и неуклюжим. Прямые и седые волосы, словно тонкие серые ниточки лежали вразброс на черепе профессора. Нависшие веки прикрывали половину светло-зеленых глаз, а редкие и белесые ресницы были едва видимы, казалось, что совсем отсутствуют. На лице особенно выделялся нос, большой, с горбинкой и темной родинкой на левой ноздре, словно верблюжонок прилег отдохнуть на песок. Кожа лица имела светло-коричневый оттенок и «причудливо изрисована» мелкими и большими глубокими морщинами так, будто художник работал мастихином. О губах можно лишь сказать, что они пухлые, мягкие, вялые и малоподвижные, что не позволяло профессору четко произносить многие свистящие и шипящие звуки. Это мешало ему говорить, и смешило некоторых ребят, находящихся сейчас в холле. Между тем профессор, Камов Антон Валерьянович, как его представила женщина, говорил: