И вот как на него после этого злиться? Я плюнула и спросила уже о другом:
– Тогда еще раз повторяю: есть мысли по поводу того, как покинуть эту обитель? Или предлагаешь подождать хозяина апартаментов с месяцок?
А что, скелет (ну хорошо, за это время мягкие ткани разложиться до конца не успеют, но помечтать-то можно) жены возлежит на супружеском ложе, как символ верности брачным обетам…
Таракашка тем временем уточнил, впрочем, не показывая даже усов из своего убежища:
– А ты высоты не боишься?
Акрофобии я за собой не замечала, поэтому ответила:
– Нет, а что?
– Есть еще один вариант – оконный. – Таракашка все же осмелел и выполз из укрытия.
– Открой створки и посмотри, есть ли парапет или что-то вроде, на худой конец можно импровизированную веревку сделать… – последнее он предложил уже с сомнением.
Я встала на кресло и высунулась в окно. Никаких парапетов не было. Лишь гладкая стена. Далеко внизу серела брусчатка, унылая и однообразная. Но раскрашивать ее алеющим одиночным пятном как-то не хотелось.
Фир, шустро взобравшись по портьере на подоконник, тоже глянул в окно.
– Выхода нет, придется спускаться так, – констатировал он.
Как «так», пояснять было излишне. Я мысленно попросила прощения у Ария, но он сам был в чем-то виноват: не стоит сомневаться в честности и порядочности супруги, запирая спальню. О том, что эта самая супруга в данный момент бессовестно за ним шпионит, я предпочла умолчать.
В качестве каната были связанные концами простыни, покрывало и даже обе портьеры, но по прикидкам длины все еще не хватало. Сдув со лба мешающую обзору прядь, я с вожделением уставилась на шкаф. Открыв его дверцы, мы с Фиром пришли к единогласному мнению, что батист и шелк хороши для рубашек, а вот для побега навряд ли сгодятся. Зато камзолы были из весьма прочного сукна, как и панталоны. Они-то и пошли в дело.
В итоге импровизированная веревка получилась длинной и вроде как даже прочной на разрыв: специально подергала узлы – мой вес должны были выдержать. Единственное, вид у этого хенд-мейда был уж очень экзотический. Словно я стянула белье, вывешенное заботливой хозяйкой на просушку, и, чтобы не потерять, связала все пожитки в цепочку. Ну и пусть, за эстетикой не гналась, главное – выбраться отсюда как можно скорее.
Привязав один конец «веревки» за изголовье кровати, другой скинула в окно и залезла на подоконник. Таракашка привычно устроил засаду в волосах. Еще раз глянула вниз, и меня охватил ужас: ведь я все-таки девушка. Вцепившись в откосы, сделала шаг назад, в сторону комнаты.
– Именно этого я и боялся, – сказал членистоногий подстрекатель.
– Пустяки, пустяки, – прошептала я, скорее для самой себя, нежели для Фира. – Я закрою глаза.
Внутри меня поселилось чувство, что счет шел уже на минуты. Я покрепче обхватила руками простыню, обвив ее еще для надежности и ногами, и начала медленно спускаться. Уже на первом метре руки от непривычной работы занемели. Несмотря на тяжесть моего тела, импровизированная веревка качалась в воздухе: на высоте гулял шквалистый ветер, хотя небо было по-весеннему ясным.
Вдруг у самого уха я услышала:
– Тише, я слышу, внизу кто-то идет, – сказал таракашка.
– Нас заметили? – я приоткрыла глаза.
Мы молча замерли, прислушиваясь.
– Нет, – вынес вердикт таракан, – ничего страшного.
– Кто это был?
– Это стражи обходят территорию.
– И каков же их маршрут?
Фир свесился с плеча, балансируя на задних лапах.
– Судя по тому, что я вижу их внизу, – под нами.
– Они нас заметят.
– Нет, не думаю. Конец того, что ты с гордостью назвала «веревкой», висит на уровне второго этажа. А ребятам из стражи, судя по всему, гораздо интереснее то, что плещется на дне их фляжки, которую они поочередно передают друг другу, чем небесная высь.
– Что же это за стража такая, которая с утра пораньше и… – Меня оборвал снисходительный смешок Фира.
– Полагаю, повод есть – хозяин отбыл, хозяйка, уж извини, но здесь ты пока никакая, можно и расслабиться.
Вдруг таракашка оборвал сам себя:
– Тише!
Затаив дыхание, мы неподвижно висели в пятнадцати метрах над землей.
Именно в этот момент под нами, смеясь и разговаривая, проходили солдаты.
Эта минута показалась мне вечностью.
Патруль прошел; шаги и голоса понемногу затихли.
– А теперь давай, шустри, девочка, – скомандовал таракан, и, по ощущениям, сам он начал в моих волосах отплясывать джигу, не иначе.
Я снова начала спускаться. Добравшись до конца «веревки» и не чувствуя дальше опоры под ногами, стала цепляться за узлы, как подводник при подъеме с глубины за мусинги. Правда, в отличие от спецузлов корабельных снастей, мои были на порядок толще. Оно и понятно: и подштанники, и рукава сюртуков не очень предназначены для импровизированых побегов. Наконец, в руках остались лишь панталоны, завершавшие череду междоузлий.
– Прыгай, тут уже невысоко, – прокомментировал таракашка.
Я с трудом расцепила хватку и полетела вниз.
Как мысленно ни готовилась к встрече с каменной твердью, но копчиком все же приложилась: спружинившие ноги не смогли до конца погасить силу инерции от падения. Хорошо хоть зубы, предусмотрительно плотно сжатые, не клацнули и не прикусили самый главный рабочий орган всех сплетниц.
Таракашка, которому приземление не нанесло никакого урона, пробежав по плечу, деловито скомандовал:
– А теперь обратно в дом, надо только поискать черный ход, тот, что для прислуги…
Развить мысль Фиру не дала импровизированная веревка, свалившаяся мне на голову. Она просто-напросто под очередным порывом ветра развязалась. Теперь я была внутри кучи связанного меж собой тряпья.
– Зато и придумывать ничего не надо, – оптимистично заявил таракан, снуя поверх груды, – если встретишь кого из слуг – скажи, что ты новая прачка, принесла постиранное белье господина.
Нет, этого оптимиста даже ядерный взрыв не исправит. Подозреваю, что и после него таракашка будут сиять энтузиазмом, а заодно и бета-излучением. То, что не погибнет, – это однозначно. Еще на химии элементарных частиц запомнилось: после взрыва водородной бомбы от излучения погибают млекопитающие, птицы, рептилии, амфибии, но только не тараканы.
Вот и груда (тяжелая, зараза) тряпья, свалившаяся с неба, Фиру нипочем.
