Американский дневник. 1937–1938 годы
Павел Сафонов
«Американский дневник» – подлинный документ тридцатых годов ХХ века. В нём описаны события 1937—1938 годов вдали от родины. Чудом уцелел этот старый потрёпанный дневник. И теперь мы с вами входим в сохранённое в нём время и проживаем его вместе с участниками этого повествования. После завершения дневника не хочется расставаться с его автором, и о его дальнейшей судьбе рассказывают близкие и друзья.Книга издана при финансовой поддержке Министерства культуры РФ.
Американский дневник
1937—1938 годы
Павел Сафонов
Составитель Наталья Коноплева
Оцифровка рукописи Виктория Новикова
Оцифровка рукописи Галина Ильина
Оцифровка рукописи Инна Иванова
© Павел Сафонов, 2023
ISBN 978-5-4496-1402-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Я – Наташа Сафонова, дочь автора этого дневника.
Это дневник 24-летнего Паши Сафонова, в который он записывал удивительные события своей жизни, когда меня еще не было на свете.
Как он попал в Америку в роковые 1937—38 годы и чем он там занимался – читателям станет ясно в конце книги, так будет интереснее.
Он всю жизнь бережно хранил эти записи и фотографии. Они уцелели в войну, не потерялись в бесконечных переездах, не пострадали от пожара в нашем доме. Многие фотографии были снабжены подробными надписями, некоторые пронумерованы, как будто для публикации… Наверное, он хотел видеть это в книге. Но в те времена книги публиковали строго централизовано, под контролем властей.
И вот сегодня, в 2019 году, я сама, сидя за компьютером, одним нажатием кнопки публикую для всех эту долгожданную книгу, которую хотел увидеть мой папа.
Давно прошедшее время, давно исчезнувшие люди, их восприятие окружающего мира, их чувства, работа и отношения… Имеет ли это значение сейчас?
А вот и да! Это написал когда-то писатель Курт Воннегут:
«Самое важное, что я узнал на Тральфамадоре[1 - Тральфамадор – придуманная писателем планета, населенная мудрыми тральфамадорцами.], – это то, что все моменты прошлого, настоящего и будущего всегда существовали и всегда будут существовать. Тральфамадорцы умеют видеть разные моменты совершенно так же, как мы можем видеть всю цепь Скалистых гор. Они видят, насколько все эти моменты постоянны, и могут рассматривать тот момент, который их сейчас интересует.
Только у нас, на Земле, существует иллюзия, что моменты идут один за другим, как бусы на нитке, и что если мгновение прошло, оно прошло бесповоротно.
Когда кто-нибудь умирает, тральфамадорец думает, что этот человек в данный момент просто в плохом виде, но он же вполне благополучен во многие другие моменты…»
Вот и сейчас большая, сложная и интересная жизнь моего отца остается такой, какой была: работа, книги, мысли, поступки. Теперь она будет всегда доступна, нужна и важна для всех.
И уже не имеет значения, что в какой-то момент в мае 1985 года года его жизнь временно была «просто в плохом виде»…
Счастье, что уцелел этот старый потрепанный дневник. И теперь мы с вами входим в сохраненное в нем время и проживаем его вместе с участниками этого повествования.
В информационном поле Вселенной ничто не исчезает, всё остается навсегда.
Дневник Павла Сафонова. Начат 10 сентября 1937 года
10 сентября 1937 г. Ленинград
Грохочут цепи якорей. Короткие слова команды. Теплоход «Кооперация» медленно отчаливает от берега. Быстро прошли канал, вышли в залив. Вот Кронштадт, в синеватых сумерках тонут серые громады его строений. Впереди темная синева бескрайнего моря.
До свиданья, Дорогая Родина!
11 сентября. Борт «Кооперации»
Хорошо освоились с обстановкой на теплоходе. Я еду в удобной каюте 1-ого класса. Здесь кормят 4 раза в день и очень хорошо, как в санатории. Находясь в окружении иностранцев, главным образом говорящих по-английски, мы начали потихоньку изучать английский язык.
12 сентября. Борт «Кооперации»
Получили первое крещение открытого моря: начало покачивать. На море «мёртвая зыбь». Это когда море в состоянии после большой бури – бурной зыби не видно, погода как будто спокойная, но зато огромные спокойные волны, даже на первый взгляд незаметные, покачивают наш корабль, как пёрышко. Говорят, что это самая тяжело-переносимая качка (хуже, чем в шторм). И я это испытал на себе. Буквально нутро выворачивает.
13 сентября. Борт «Кооперации»
В 13 часов вошли в Кильский канал, соединяющий Северное и Балтийское моря и пересекающий Германию. Причалили к берегу. 20-минутная остановка, пока высаживали пассажиров и шлюз наполнялся водой. На берегу было безлюдно почти. Всё окружающее кажется странным. И строения в каком-то особенном готическом стиле с вывесками и непонятными надписями, и люди в непривычных для глаза костюмах, и этот настоящий полицмен (точь-в-точь, как приходилось видеть на картинках), важно расхаживающий у трапа.
Тронулись дальше. Предстоит 8-часовой путь по каналу. Погода прекрасная, приятно отдыхает после качки. Канал очень узок – берега несколько метров от борта. Почти ежеминутно встречаем большие и малые разных национальностей судна. Расходимся с ними буквально впритирочку. Хорошо наблюдать с верхней палубы красивые места. А всё окружающее действительно живописно. Я бы сказал, даже несколько по-бутафорски. Встречающиеся большие и малые поселения поражают своей исключительной чистотой и аккуратностью, домики обычно каменные под черепицей с высокими острыми крышами, очень опрятны.
Вообще говоря, канал выглядит чисто, как пруд в хорошем парке. Через канал перекинуто множество больших стационарных и малых разводных мостов, поражающих своей исключительной легкостью и остроумностью железных конструкций.
Вечером, когда стемнело, вышли опять в открытое море.
14 сентября. Борт «Кооперации»
Сегодня жизнь на теплоходе протекала нормально без всяких событий и неожиданностей. Вокруг – сколько видит глаз – бескрайнее и однообразное море…
15 сентября. Лондон
Сегодня жизнь на борту «Кооперации» началась рано.
В 9 часов мы должны придти в Лондон. В 7 часов все уже были на ногах. Я чуть не проспал – меня разбудили в восьмом часу, когда уже в тумане ясно вырисовывались очертания берегов, а затем черные громады заводов, судостроительных верфей и всевозможных железных конструкций. Во всём окружающем чувствовалось мощное дыхание высокой техники и близость огромного индустриального центра.
Мы вошли в реку Темзу, откуда начинались предместья Лондона, этого уникального города с 9-миллионным населением. Около полутора часов шёл наш теплоход по реке, зажатой, как в тисках, среди всё нарастающих громад корпусов. Набережной, собственно, нет здесь – прямо как будто из воды вырастают стены домов. Вот влево дома расступились, образовав небольшую площадь, в глубине ее подковообразное здание с колоннами, а еще выше над этим на холме небольшая часовенка – это здесь проходит Гринвичский меридиан и установлены самые точные часы мира.
Оставив борт своего родного теплохода и ступив на чужую землю, мы сразу почувствовали себя иностранцами. Ощутили всю тяжесть незнания английского языка. Люди куда-то торопятся, о чем-то разговаривают, а мы стоим, как манекены, ничего не понимая, ждем, пока кто-то к нам подойдет.
Но наконец берег опустел – все пассажиры разъехались. Мы начали тревожиться за свою дальнейшую судьбу. Наконец к нам подошел человек, хорошо говорящий по-русски, это был представитель Интуриста. Он нам об’яснил[2 - Здесь и дальше в дневнике соблюдена характерная орфография тех лет. До 1918 года в русском языке в конце каждого слова, оканчивающегося на согласную, ставился твердый знак (ъ). Декретом 1918 года это правило было отменено, а литера «ъ» была насильно изъята из наборных касс типографий. Приходилось использовать в качестве разделительного знака апостроф «’». Так привыкли делать и в рукописных текстах.], что нас должен был встречать представитель пароходной компании «Кунард» на пароходе, которым мы должны следовать дальше, и он-таки, как впоследствии выяснилось, нас встречал, но мы, «в совершенстве» не зная английский язык, не могли его об этом спросить. Не встреться случайно нам этот представитель «Интуриста», трудно вообще представить, что бы с нами могло быть.
Итак, с помощью представителя «Интуриста» мы были доставлены в отель компании «Кунард», которая обязана была содержать нас в Лондоне до отправки в Америку.
В отеле мы получили каждый по отдельному номеру, переоделись и направились в «Интурист» на такси. Когда подъехали к Интуристу, с нами опять приключилась пресмешная история: мы в течение 20 минут не могли сговориться с шофером, сколько с нас причитается. Мы испробовали всякие эксперименты – заставляли его писать на бумажке, что он хочет, давали ему фунтовую бумажку, чтобы он дал сдачи, сколько он считает необходимым… Счетчик же показывал всего один шиллинг, поэтому мы ему дали наконец сразу 2 шиллинга (с запасом) и повернулись уходить, думая что этого уж вполне хватит, но, горячо жестикулируя, он нас остановил. Мы, конечно, подумали, что это он в порыве честности все же хочет нам дать сдачи с 2 шиллингов. Поэтому, сделав ему знак «дескать, дядя, ничего, это пускай тебе на чай», мы удалились, несмотря на его крики. В Интуристе нам объяснили, что благодаря тому, что у нас были седоки сверх нормы, с нас причиталось 2 ? шиллинга, таким образом, получилось, что на чай не мы ему, а он нам полшиллинга дал.
Нам очень повезло – в Интуристе нам предложили одного переводчика, 30 лет назад уехавшего из России и прекрасно знавшего Лондон. Его услуги стоили один фунт стерлингов в день.
