– Мик! Я поела. Иди ешь.
– Уже, – он повернулся, присел к столу и принялся за еду. Каша была сытная, а самое главное – тёплая, от неё тут же сморило и захотелось спать.
– Что ты дальше думаешь делать?
– Не знаю, – Мик облизал ложку и убрал кашу на печь. Негоже её на столе оставлять. – А ты?
– Я вернусь к дяде, – Это он уже слышал.
– А далеко ли твой дядя живёт?
– Ну… – Нири замялась. – Я знаю, что обратно мы ехали, наверное, с месяц. С вещами и обозом, конечно, это дольше. Но когда… когда это всё случилось, – Её голос задрожал, – У нас ещё даже снег не выпал. Но у нас и зимы короче и не такие лютые, – торопливо добавила она. – А дядино имение ещё ближе к столице.
Мик нахмурился, пытаясь вспомнить большую карту, что висела в одном из залов князя, прямо над камином. Земли князя Литара вверху, совсем небольшие, но торжественно названные Большое Северное Княжество. Что было ещё севернее, князь либо не интересовался, либо не счёл нужным изобразить. Южнее шли срединные официально ничейные земли, а потом большим пятном, намного больше этого Княжества – королевство Юнта. Нири оттуда?
– Королевство Юнта? – Задал он вопрос.
От изумления у Нири округлились глаза.
– Откуда ты знаешь?!
– Ну, шуту ведомо многое, – хмыкнул он. – И как же у отряда князя получилось на вас напасть?
– Имение моего отца у самой границы, – тихо ответила жена. И Мик увидел, как она опустила глаза. Тяжело вспоминать. Наверное, она очень любила отца. – У нас давно уже всё спокойно. Король подписал мирные договора со всеми окружающими княжествами и королевствами. Мы не ждали нападения. Воины князя Литара, – она с ненавистью выплюнула его имя, – напали внезапно, застали нас врасплох, и так же быстро исчезли. Я думаю, что Его Величество даже не знает, кто убил моего отца.
– И ты хочешь ему это рассказать? – Кто же она такая, что и с королём может общаться?
– Не я, – она покачала головой. – Я расскажу это дяде. А он уже пусть передаст Его Величеству.
– Разумно, – кивнул Мик. – Но пешком зимой до дяди ты вряд ли доберёшься. Можно попроситься в обоз. Но у нас нечем платить, да и торговые обозы зимой редко ходят.
– Мне есть, чем платить, – тихо сказал Нири. Отвернулась на секунду, а потом протянула на ладони ему перстень невиданной красоты.
Глава 5
Перстень так и сиял, так и переливался. Так что Мику даже больно стало от такой красоты. Не глазам больно, а как будто в душе.
– Красота какая! – Восхищенно выдохнул он. – Но лучше тебе пока спрятать его. А то и прирежут за него, не дорого возьмут.
Нири вздрогнула и торопливо спрятала перстень.
– И что же мне делать? – Она беспомощно посмотрела на него, да так, что снова защемило сердце.
– Давай-ка спать, вот что! Утром будет видно, – Мик улыбнулся ей.
– А… – Она осмотрелась вокруг беспомощно. Кровать была всего одна. А за окном уже темнело. Короткий зимний день подходил к концу. Конечно, было не так уж и поздно, чтобы ложиться. Тем более в княжьем замке он, иной раз, засыпал намного позже полуночи, когда князь и вусмерть упившиеся гости наконец-то дозволяли ему удалиться. Но сейчас вымотанный бессонной ночью, он сам едва держался на ногах, а про девушку и подумать то страшно.
– Не беда, – Мик бросил одеяло, которым накрывался на пол возле печки. – Ты спи на кровати, а я уж тут на полу. Мне не впервой, а здесь тепло. – Жаль только печка не настолько большая, чтобы на ней можно было спать. – Спокойной ночи, Нири.
Он с наслаждением растянулся возле печки. От тепла быстро сморило, и Мик даже не услышал, ответила ему Нири, или нет. А проснулся от холода. Дрова в печи прогорели и в избушке с непривычки зуб на зуб не попадал. За окном было темно. Да так, что хоть глаз выколи, а ещё надрывно завывал ветер.
Мик наощупь сложил дрова в печь, и когда пламя привычно лизнуло поленья, шагнул к окну, накрепко закрытому ставнями, и осторожно заглянул через небольшую щель. На улице бушевала вьюга. Ветер поднимал снег и пригоршнями бросал в окно. Метель – это хорошо. Теперь то уж точно никто не разглядит их следы. Но и они тут застряли, пока непогода не кончится. А крупы то тут не сказать, чтобы много. Охотники не стремились пополнять запасы в избушке, а может и не заходили сюда много лет, кто его знает.
Спать он больше не мог, поэтому присел возле печи. Каша ещё оставалась в горшке. Он поставил её подогреваться. Эх, воды бы вскипятить попить. Но выходить на улицу в такую метель – это значит выстудить их маленькое жилище, поэтому Мик просто сидел и смотрел на огонь. Он создавал причудливые отблески на стенах, освещая избушку.
Жаль, у него нет ни одной книги. Сейчас бы было чем заняться. Но невольно все его мысли возвращались к Нири, красавице, с которой он волей Создателей оказался связан. Скажи ему кто об этом ещё месяцом ранее, он бы решил, что это насмешка судьбы. Но, сейчас, так уж вышло, что он отвечает за неё. Да и идти ему по большому счёту некуда. Он поможет ей добраться до дяди, а там уж видно будет. Мик не любил загадывать так далеко. Говорят, что загад не бывает богат. И это истинно так. Так что вот доберутся они до её родины и тогда решат, что будут делать дальше. Ну точнее, он решит, сам. Ведь шуту не место рядом с красавицей, будь она хоть трижды добра к нему.
Мик вздохнул, поправил кочергой дрова в печи и подошёл к Нири. Сам не знает зачем. Посмотреть на неё лишний раз. И нахмурился. В свете занимающегося дня было видно, что она дрожит. И дышит хрипло и прерывисто. Мик дотронулся до лба. Тот обжигал огнём. Вот тебе раз! Он попытался вспомнить, чем сбивать жар, и по всему выходило, что нужны специальные травы, а ещё гусиный жир бы не помешал. В ближайшей деревне есть лекарь?
– Нири! – Он попытался её разбудить, дотронулся, но тщетно. Она только застонала и повернулась на другой бок. Совсем дело плохо! И медлить нельзя.
Он снял с неё шубу, укрыв единственным одеялом, взял шапку и сапоги. На улице едва-едва рассвело. А ещё мело так, что можно потеряться в двух шагах, если не знать, куда идти.
– Нири! – Снова попытался он разбудить её. И она наконец-то открыла глаза.
– Мне плохо, – прошептала тихо.
– Ты заболела. Нужен лекарь. Я схожу за ним. У тебя есть, что ещё продать, кроме перстня? – Он бы всё отдал, лишь бы она выздоровела, но у него самого, к сожалению, ровным счётом ничего не было. Разве что чудесный камешек, да разве он нужен кому-то?
– Кинжал, – тихо ответила Нири. Потом с трудом достала его и отдала ему. И, казалось, на этом её силы закончились. Она снова впала в забытьё.
– Я скоро приду, – прошептал ей Мик. – Только дождись.
И шагнул за дверь.
Нири
Было плохо, да так, что она едва сознавала, где она и что с ней. Пожалуй, давно она так не болела. Да, что там давно! Никогда она не болела так сильно. Она то проваливалась во тьму, то снова выплывала на свет. И тогда ей становилось страшно и хотелось снова уплыть в блаженное забытьё. Потому что она была одна. Догорали дрова в печи, за окном выла вьюга, занимался рассвет, а у неё не было сил даже сесть на постели.
Интересно, вернётся Мик за ней, или бросит её, продав дорогой кинжал? Может быть, он уже далеко отсюда, от этой неё и от этой избушки в глуши леса. Ей то казалось, что он только что ушёл, а то – что прошло уже много часов, а то и дней. От слабости болела голова и глаза горели огнём. Кажется, она бредила, потому что словно наяву видела отца. Который говорил с ней и гладил по голове, утешал и жалел. А потом вдруг на короткий миг открывала глаза – и никого вокруг не было.
Дышать было тяжело, а ещё до невозможности хотелось пить, Нири казалось, что она сгорает от жара. Но никого не было рядом, а встать самой у неё не было никаких сил.
Наверное, Мик не придёт, и она умрёт в этой избушке от жара и голода. Всё-таки он шут и раб, он привык быть рабом и вряд ли знает, что такое верность и честь. Все эти мысли словно плавали в голове вместе с жаром и бредом. А она сама словно смотрела со стороны не в силах ничего изменить.
В очередной раз, выплыв из забытья, она почувствовала будто что-то изменилось. Словно стало легче дышать. На голове лежало что-то холодное.
– На выпей! – Произнёс знакомый голос. Нири хотела открыть глаза, чтобы посмотреть, кто это. Голова гудела, сознание уплывало, временами ей казалось, что она ничего уже не помнит и не знает, кто она. Но всё-таки она покорно выпила какой-то горькой жидкости и услышала перед тем, как снова впасть в забытьё:
– Вот и молодец, красавица!
Следующие то ли часы, то ли дни, слились для неё во что-то одно, неимоверно тягучее. Как только она приходила в себя или начинала шевелиться, её будил знакомый голос и просил выпить какую-то жидкость. А потом она снова проваливалась в сон. Она не помнила, когда это всё кончилось, но явно поняла, что кажется ей лучше.
Открыла глаза и с трудом повернула голову. Комната вокруг словно пустилась вскачь. Когда голова перестала кружиться, она разглядела странную скрюченную фигуру у своей кровати. Присмотрелась. Это был Мик, в простой рубашке явно с чужого плеча, он дремал привалившись к топчану, на котором лежала она, в немыслимой позе. Руки лежали на коленях, голова запрокинута назад. Глаза прикрыты. И Нири сейчас, после болезни, вдруг остро почувствовала, насколько она привыкла к нему. Нечто странное установилось между ними. Дружба? Она не знала, как это назвать.
Но глядя на его почти белые волосы, что в беспорядке свисали на лицо, на тени, что залегли под глазами, на всю его неудобную позу, её вдруг пронзило какое-то острое чувство. Она не знала, как его назвать и была слишком слаба, чтобы разбираться, но, пожалуй, радовалась, что он рядом с ней. Ничего сейчас в этом человеке не напоминало ей шута, которого она в первый раз увидела в замке князя Литара, и, увидев, сразу, пожалуй, возненавидела. А ещё презирала, да. Чувство, недостойное дочери своего отца, но она не стыдилась его, потому что презрение сменилось благодарностью и даже пожалуй, радостью. Хотя, Мик, ведь шут.
От слишком сложных сейчас мыслей разболелась голова. Нири слишком резко повернулась и застонала. Казалось, болело, всё тело. А Мик у её кровати тут же вскочил. Увидел её и улыбнулся.
