Сидели в ресторане на берегу моря. Стол ломился от принесенных блюд и по-праздничному нарядных бутылок. Иван и Слава стремились наверстать вынужденные годы разлуки. Они и сами не понимали, как так получилось, что связь между ними оборвалась неожиданно, а главное, как им казалось – навсегда.
Рассказывали про свою жизнь, работу. Больше говорил Иван. Многословностью он никогда не отличался, а сейчас плотину прорвало. Друзья поменялись местами. Если раньше всегда первым начинал говорить Слава (он был великолепным рассказчиком, интеллектуальным заводилой), то теперь он предпочитал отмалчиваться. Единственное, что Слава позволил о себе поведать, это то, что он состоялся как учёный и успел сделать карьеру на поприще исследований и открытий. Вячеслав Яковлев в своём научном мире дослужился до профессора физико-математических наук. Теперь его детская кличка себя полностью оправдывала. Он стал самым молодым профессором в стране.
Нашёл профессор Ивана не просто так поностальгировать, вспомнить прошлое. Особенно учитывая, как Яковлев это самое школьное прошлое не любил. Пожалуй, положительное исключение в эмоциях о том времени составлял сидевший рядом с ним слегка захмелевший человек. Но даже его Слава предпочитал не вспоминать, слишком тягостные воспоминания о своей беспомощности тащил за собой любой образ из его (слава богу!) прошедшего безвозвратно тягучего серого детства. Именно Слава, выбравшись из клетки школы, решил оборвать все старые связи, забыть. Это далось ему необычайно легко: до поры до времени он вычеркнул из памяти слабость детства, депрессию юности, а с ними и единственного друга стёр, как лишнюю формулу, начерченную мелом судьбы на доске жизни.
Вячеслав очень изменился, его дух заматерел, мысли приобрели ясную чёткость, а характер алмазную прочность. Трудился он в закрытом научно-исследовательском институте, занимающемся пограничными, непонятными и закрытыми для официальной науки проблемами. Яковлев был руководителем сразу нескольких тем, сведённых его разумом в единую систему создания его собственного фантастического детища. Институт, цеха экспериментального производства, общежития работников и собственные подсобные хозяйства НИИ были объединены Яковлевым в один комплекс. Секретный объект за номером 646 прописался под Екатеринбургом, городом хотя и крупным, но серым и негостеприимным.
Месяц назад Яковлев закончил секретный проект, финансируемый государством. Установка готова, осталось найти надёжного, преданного делу добровольца с развитым воображением, отвечающего строгим требованиям, предъявляемым к испытателю, на которого можно положиться, как на себя. Вот тогда-то Яковлев впервые за девять лет вспомнил о своём единственном друге детства. Найти Алёхина при теперешних возможностях Яковлева, не составляло труда. Теперь Яковлев сидит здесь рядом с морем, а тёплый ветерок обдувает его и его друга. Профессор смотрит на своего товарища и чувствует, как в сердце червячком ворочается что-то похожее на раскаянье.
Посидев ещё часа два, в волю наевшись и напившись, друзья покинули ресторан. Заночевать решили у Ивана дома.
