но и тот не нашёл изъяна
на том пиру почёстном.
Ведь в бою потешном, перекрёстном
меж брательничками богатырями
складывались рядами
почему-то простые крестьяне,
то бишь, мы с вами.
Вот так складывались мы и ложились,
а потом вставали и бились
за трон могучий:
– Ну, кто из нас, Иванов, круче?
Крутым сказался дед Панас:
он два-три слова недобрых припас
и на княжеский трон взобрался:
как сел, так и не сдался
до самых тех пор,
пока князь Вован ни вышел во двор
и богатырей ни покликал.
Богатырешки лики
еле как оторвали от браги
и как вдарят с размаху!
В общем, осталась от Апанасия горка дерьма.
Тут умная мысль в голову князя пришла:
– Надо бы идти Московию брать,
ведь куда ни глянь во дворе, везде рать!
* * *
Вот тут-то сказка только-только начинается.
Значит, богатырешка венчается.
Ай и обвенчаться не успел,
ждёт Алешку нашего удел:
скакать до самого севера,
русичей ложить ой немерено!
Ой намеренно
на святую Русь пойдёт войско-рать
ни за что помирать, ни про что погибать,
в бою кости класть да суровые:
ни за рубь, ни за два, за целковые.
Только свадебка наша кончается,
так и войско-рать собирается.
Это войско-рать
нам на пальчиках считать:
Илья Муромец да крестьянский сын;
Чурило Пленкович с тех краёв чи Крым;
Михаил Потык, он кочевник сам;
Алешенька Попович хитёр не по годам;
Святогор большой – богатырь-гора;
а Селянович Микула – оратай (плуг, поля);
ну и Добрыня Никитич рода княжеского.
И чтоб за трон не бился, был спроважен он
князем киевским да в Московию:
