Чисто царское убийство

© Гончаров А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Глава 1

Лейб-медик его императорского величества Иван Блюментрост вышел из комнаты царя и поспешно закрыл за собой дверь. Ему, врачу, нехорошо было в этом признаваться, но он уже сил не имел далее находиться в том смраде, который стоял около постели больного императора. А ведь Иван Лаврентьевич уже две недели не отходил от постели больного.

Первым человеком, которого лейб-медик увидел в коридоре, была, конечно же, государыня императрица Екатерина. Тоже мученица, проводившая у постели больного даже больше времени, чем сам доктор Блюментрост.

– Что, как он? – спросила государыня.

– При проведении операции мучился сильно, кричал, – ответил доктор. – Сей же час, смею надеяться, наступило улучшение, хоть и слабое. Царь заснул.

– Хорошо, я посижу с ним, – сказала Екатерина и зашла в комнату.

Не успел лейб-медик сделать еще два шага по коридору дворца, как из-за поворота показался еще один человек, не отходивший от Петра во время его болезни. Это был светлейший князь, кавалер ордена Белого орла, до недавнего времени губернатор петербургский Александр Данилович Меншиков.

Он задал Блюментросту тот же вопрос, что и Екатерина:

– Как государь?

– Его величеству стало лучше. Он заснул. У постели больного сейчас находится императрица Екатерина.

Светлейший князь сообщил лейб-медику, что тоже проведает Петра, и скрылся за дверью.

Меншиков вошел в комнату, приблизился к постели императора, наклонился, некоторое время вглядывался в его лицо, затем подошел к Екатерине, сел рядом с ней и произнес:

– Больно, государыня императрица! Сил нет, как горестно видеть жалкое положение, в котором пребывает великий государь!

Екатерина ничего не ответила, только молча взглянула на светлейшего и кивнула. Супруга императора Петра, урожденная Марта Скавронская – а может, и не Скавронская, а Веселовская, кто их разберет в этой Ливонии, – не отличалась болтливостью. Не был замечен за нею и такой недостаток, как острый ум – большая беда у женщин! – или злой язык. Зато императрица была известна своим природным тактом и знанием людей.

– Больно видеть такое положение! – продолжил Меншиков. – Но еще тяжелее сознавать, что в подобном ничтожестве и вся Россия пребывать будет, ежели государь не осилит болезнь и падет!

– Отчего же Россия будет пребывать в ничтожестве? – спросила Екатерина. – Разве наша армия не остается сильной? Все корабли разом потонут, оттого что не станет флотоводца? Подданные не будут верны императорской короне?

– В том-то и дело, матушка императрица! – воскликнул светлейший князь. – Армия ослабеет без полководца, флот не выйдет из гаваней, и поданные разбегутся! Ведь наши супостаты чего добиваются? На что надеются? Они хотят возвести на престол царевича Петра Алексеевича, сына покойного Алексея Петровича. А сей отрок, как ты сама знаешь, весьма юн, ему десять лет всего. Стало быть, править будет не он, а Долгоруковы, Голицыны да монашка Евдокия, в прошлом супруга нашего государя. А она…

– Молчи, князь, ни слова более! – прервала Екатерина речь вельможи.

Слова Меншикова, как видно, произвели сильное воздействие на императрицу. Эта женщина, обычно весьма сдержанная, встала и в волнении принялась ходить по комнате.

– Да, ты прав, я вижу, – произнесла она. – Евдокия, Долгоруковы!.. Нет, такого я никак не могу допустить! Какое им дело до армии, до новых кораблей? Все захиреет!

– В полном небрежении будут не только армия и флот! – подхватил светлейший. – Ведь им все преобразования императора ненавистны! Они все хотят сделать так, как покойный Алексей Петрович замыслил! А ему все начинания отца противны были. Он, вслед за погаными раскольниками, Петра антихристом почитал! Если Евдокия с Долгоруковыми верх возьмут, то все назад пойдет. Опять велят бороды отращивать, поклоны перед дворцом бить. Да что там! Им и счет лет от Рождества Христова не нравится, опять от сотворения мира числить начнут. А там, может, и славный град Петров срыть повелят.

– Нет, это ужасно. Слышать о том не хочу! – резко сказала Екатерина. – Но что же делать? Я не вижу выхода!

– Зато я вижу, – заявил Меншиков. – Тебе надо встать во главе государства, матушка императрица!

– Но как же я могу встать во главе, пока Петер жив? – спросила Екатерина. – Это ведь будет изменой. Я даже помыслить такого не могу. – Она указала на кровать, где лежал император.

Грудь его слабо поднималась и опускалась. Лицо выражало страдание. Глаза были плотно закрыты.

– Он есть великан, а я – слабое деревце, растущее в его тени. Или можно употребить такое сравнение: он есть Солнце, я же при нем – лишь Луна, которая отражает его блеск. Сама же я светить не могу.

– Все мы таковы! – воскликнул Меншиков, вставая вслед за Екатериной. – Мы все, дворянство, служилый люд, – суть птенцы Петровы. И покуда император наш жив, мы и помыслить не можем об умалении его величия. Но веришь ли ты уверениям докторов о том, что здоровье государя идет на поправку? Положа руку на сердце – веришь? – Екатерина молчала. – Вижу ответ на твоем лице, – продолжил светлейший. – Мы должны готовиться к самому худшему. Теперь нам нужно думать о том, как продолжить дело Петра. И путь к этому только один: власть в империи должна перейти к тебе.

– Однако в России еще не случалось такового, – заметила Екатерина. – Князь Голицын мне говорил, что полки откажутся приносить присягу женщине и мужики в деревнях бунт учинят.

– А ты князя не слушай, – посоветовал Меншиков. – Он свою выгоду блюдет, в совет при малолетнем Петре Алексеевиче попасть хочет. Ты меня слушай, что я скажу. Я говорил с Бутурлиным, командиром Преображенского полка, и с офицерами тоже беседы имел. Все они в один голос мне сказали: гвардия не признает на троне никого, кроме великой государыни Екатерины, которую сам Петр сделал своей супругой и императрицей. А главная сила – это гвардия. Как она скажет, так и будет.

– Но ведь есть еще дочери Ивана, брата Петра, – заметила Екатерина. – Анна, Прасковья, Екатерина Мекленбургская. У них тоже имеются права на престол.

– А я тебе повторю уже сказанное. Гвардия не признает ни одну из них, – отвечал светлейший. – Они об этом знают и бороться за трон не станут. Нет, у нас есть только один серьезный противник – это приверженцы покойного изменника Алексея. С их стороны возможны всякие каверзы и измены. Я даже вот что допускаю, матушка. Вдруг это они, Долгоруковы да Голицыны, подсыпали императору какого-нибудь яду, чтобы усилить почечную болезнь и тем свести его в могилу?

– Да ты что такое говоришь, князь?! – воскликнула Екатерина. – Это же сущая измена! За такое злодейство лютая смерть положена!

– Так оно и есть! – Меншиков кивнул. – Ежели такое доказать, то, знамо дело, будет им смерть. Только дознаться того трудно. Я докторов спрашивал, они только плечами пожимают, следов отравления не видят. Ну да ладно. Нам бы только власть твою установить, а там мы розыск проведем как надо. Значит, у нас сегодня двадцать пятое января. Надо готовить гвардию к выступлению в ближайшие дни – завтра или на сутки позже. Я этим займусь. А ты, матушка, будь тверда и во всем положись на меня. Не отступишься от того, о чем мы сейчас говорили?

– Нет, не отступлюсь, – твердо сказала Екатерина. – Ежели супруг и господин мой скончается, то я готова буду воспринять власть. Только… Ой, что это?! Кто там?!

Лицо Екатерины исказилось. Она с ужасом показывала в угол комнаты. Меншиков стремительно обернулся в ту сторону, одновременно нашаривая на поясе эфес шпаги. Он думал увидеть в углу затаившихся шпионов, лазутчиков противной партии. Но светлейший углядел совсем другое: нечто вроде мужской фигуры, размытой и при этом совершенно голой. Впрочем, видение продолжалось всего один миг. Затем оно растаяло и исчезло. Угол комнаты опустел.

– Что же это такое было, князь? – дрожащим голосом спросила Екатерина. – Я ясно видела голого мужика, который внимательно слушал наш разговор, а затем пропал.

– Да, мне тоже такое показалось, – подтвердил Меншиков. – Знаешь, что я тебе скажу, матушка? Это не иначе как сам дьявол нас пугает. Слышит, как мы правое дело задумали, и страшит. Но нас не собьешь! Сотворим молитву и будем в намерении нашем стоять твердо!

Глава 2

– Говорил я, заметят, так оно и вышло! – воскликнул Ваня, едва хроногенератор закончил свою работу и член оперативной группы полностью вернулся в свое время. – А вы все твердили: «Ничего, обойдется».

– Я и сейчас скажу, что ничего страшного не произошло, – заявил руководитель проекта «Хронос» Николай Волков. – Что они там за секунду могли увидеть? Какую-то тень. Наверняка приняли за привидение. Кто там, кстати, был?

– Екатерина, жена Петра, и Меншиков, – отвечал Ваня.

– Вот как? – воскликнул Кирилл Углов, возглавляющий оперативную группу. – О чем же они говорили?

– О том, кто займет трон после смерти Петра. Меншиков уговаривал Екатерину стать императрицей, обещал ей поддержку гвардии. Но самое интересное не это. Такое в учебниках прочесть можно. Важны другие слова Меншикова. Знаете, что он сказал? Мол, сторонники воцарения Петра Алексеевича могли отравить императора! Прямо готовую гипотезу для расследования нам предложил!

– Вот видишь! – воскликнул научный руководитель проекта Григорий Соломонович Нойман. – А ты еще сомневался, стоить ли затевать такое мероприятие!

Этот разговор происходил в помещении петровского Зимнего дворца, той части Эрмитажа, которая была возведена еще при жизни великого императора. Здесь он жил и умер. Специалисты несколько недель тщательно вычисляли, где именно стояла кровать Петра, в каких помещениях жили слуги. Это делалось для того, чтобы заслать в прошлое одного из членов группы чуть раньше остальных. Он мог бы присутствовать при последних минутах жизни императора.

Эта идея принадлежала Николаю Волкову, возглавлявшему проект «Хронос», и научному руководителю Григорию Нойману. Кирилл Углов, командовавший оперативной группой, то есть теми людьми, которые непосредственно путешествовали во времени, после некоторых колебаний поддержал такую мысль.

Послать они решили именно Ваню Полушкина, который мог неплохо чувствовать эмоциональное состояние других людей, обладал тем, что называется эмпатией. Согласно замыслу руководства, он должен был подсмотреть, что делается у кровати больного Петра.

В случае удачи Иван мог увидеть, как убийца давал императору яд. Но даже если ничего такого лазутчик не заметит, он сможет подслушать разговоры у постели больного. Пользуясь своими способностями, Полушкин определит, кто из приближенных Петра обманывает царя, а кто говорит правду. Теперь, когда лазутчик вернулся, можно было оценить, насколько удачен оказался этот проект.

– Значит, Меншиков подозревает приближенных юного Петра Алексеевича в заговоре с целью убить императора? – уточнил Нойман. – А он сам-то что говорил?

– Меншиков все время твердил о том, что сторонники покойного Алексея Петровича уничтожат все завоевания императора, – объяснил Ваня. – Мол, армия и флот захиреют, подданные разбегутся и бороды опять начнут отращивать. Петербург перестанет быть столицей. В этом он, кстати, прав. Как в воду глядел. Когда в тысяча семьсот двадцать седьмом году на престоле оказался Петр Второй, столица была перенесена в Москву.

– Насколько же светлейший князь был искренен? – спросил Углов. – Можешь оценить?

– Пожалуй, могу. Я, правда, далеко от них стоял, за ширмой. Иначе они заметили бы меня. Но даже на таком расстоянии я обычно хорошо чувствую других людей. Так вот, Меншиков говорил о грозящем упадке армии и флота с настоящей болью. Когда Екатерину уговаривал стать императрицей, не врал. Он действительно считает ее лучшим выбором для России. Так что князя Меншикова мы уже сейчас можем исключить из числа подозреваемых.

– Вот он, главный результат твоей засылки в прошлое! – воскликнул Нойман. – Вы сразу получаете направление для работы. Вам не нужно будет гадать, кем стоит заниматься, а кто сможет вам помочь. А ведь это ваше задание – особенно сложное, тут каждая мелочь важна.

– Да уж, не говорите, – согласился Игорь Дружинин, третий член оперативной группы.

Он меньше всех хотел отправляться в ту давнюю эпоху и выглядел подавленным с того самого дня, как им была поставлена новая задача.

Это произошло давно, ровно за год до того, как Ваня появился в спальне умирающего Петра. Тот день был памятен всем оперативникам. До этого они долго гадали, куда им придется отправиться: в конец восемнадцатого века, выяснять обстоятельства убийства императора Павла Первого, или в эпоху СССР, расследовать причины гибели Фрунзе под ножом хирурга. Почему-то никто не думал о Петре Великом как возможном объекте расследования. Так что задание стало для них совершенной неожиданностью.

Григорий Соломонович сформулировал его следующим образом:

– Вам надо будет отправиться в тысяча семьсот двадцать пятый год и выяснить обстоятельства смерти императора Петра Великого. Он умер от воспаления мочевого пузыря и последовавшей гангрены или же кто-то помог его болезни обостриться? Вы можете спросить, почему вообще возникли сомнения в естественной причине смерти Петра? Отвечу: прежде всего потому, что император с детства отличался богатырским здоровьем. Он и по сложению был великаном – рост двести три сантиметра. Всегда много двигался, легко переносил физические нагрузки, был привычен к холоду. Кстати, медицина того времени вовсе не была такой уж отсталой, как кто-то думает. Врачи быстро и правильно определили болезнь Петра – сужение мочеиспускательного канала. Они нашли верный способ лечения, вставили больному катетер, и ему стало лучше. А впоследствии Петр, который все любил делать сам, научился оказывать себе первую помощь. Откуда же гангрена? Неужели только от простуды? А не действовал ли на организм царя какой-то яд, например простой мышьяк, который убивает медленно, но верно? У царя было очень много тайных недоброжелателей и явных врагов. В его смерти были заинтересованы могущественные силы как внутри России, так и за ее пределами. Внутри – это, конечно же, в первую очередь представители старых боярских родов, группировавшиеся вокруг бывшей жены Петра Евдокии Лопухиной. Она была по воле царя пострижена в монахини, но продолжала следить за событиями в стране. Евдокия не простила Петру смерть своего сына Алексея. Он был обвинен в измене и, по преданию, замучен самим отцом. Затем, это старообрядцы, объявившие Петра Антихристом. И, наконец, разного рода казнокрады, которых Петр безжалостно карал. А внешние враги – в первую очередь, конечно, шведы, которые не простили императору поражения в Северной войне. Не надо забывать и об австрийском императоре Карле Шестом. Он отдал свою дочь Шарлотту за Алексея. Она родила сына и вскоре после этого умерла. Так что наш Петр Второй приходится ему внуком.

– Хорошо, это мы поняли, – сказал Дружинин. – Но почему руководство нашей страны заинтересовал именно Петр Великий? Ведь его смерть отделяют от нашего времени целых три столетия!

– В тех расследованиях, которые мы проводим в рамках проекта «Хронос», время не так важно, – отвечал научный руководитель проекта. – Гораздо важнее масштаб личности, размах деятельности. А кто из русских царей может сравниться с Петром по глубине преобразований, по своим достижениям? Нет такого. Нам надо понять, откуда может ожидать угрозы руководитель страны, решившийся на глубокие и быстрые преобразования, изнутри или снаружи? От тех сил, которые были изначально враждебны ему, или, так сказать, от своих? Вот на эти вопросы вам и придется ответить. Но, я смотрю, Игоря Сергеевича предстоящее задание не радует. В чем причина, можно узнать? Личность Петра вам не нравится? Или поставленные задачи не совсем ясны?

– Да, задание меня не радует, – согласился Дружинин. – Дело не в Петре. К нему-то я как раз отношусь с большой симпатией. Задачи нормальные, вполне понятные. Дело в самой эпохе. Уж больно она от нас далека. Там все другое – дома, дороги, обычаи, психология людей и даже русский язык. Те мои знания, которые нас так выручали при выполнении первых двух заданий, здесь совершенно не востребованы. Я толком не понимаю, что нам будет нужно, не смогу помочь группе в таком важном деле, как добыча денег. Какие в начале восемнадцатого века инженерные расчеты, которые я умею делать, кому они нужны? Так и со всем остальным.

– Тут вы, батенька, и правы, и нет, – сказал Нойман. – Да, та эпоха сильно отличается от нашей. Да, вам придется заново учить язык, обычаи, титулование. Очень тщательно надо продумать вашу легенду, чтобы не попасть впросак. Но в начале восемнадцатого века инженеры тоже были востребованы. Правда, в те времена они могли найти заказчиков не в России, а других странах, где промышленность была развита гораздо лучше.

– Значит, сразу после переброски мне придется отправиться в Англию? – начал догадываться Дружинин.

– Да, лучше всего в Англию, – сказал Григорий Соломонович. – Только вы туда отправитесь не после переброски, а до нее. Мы вас оттуда, из туманного Альбиона, будем в прошлое перекидывать. Сначала привезем в посольство, потом и отправим. Там вы сможете заработать деньги для группы, например, проведете расчеты для какой-нибудь верфи. Кстати, это место переброски удобно еще тем, что оно хорошо сочетается с вашей новой легендой.

– И какая же у нас будет теперь легенда? – спросил Углов.

– Легенда вот какая, – вступил в разговор руководитель проекта полковник Волков. – Петр, как известно, отправлял за границу многих дворян, чтобы они обучались там разным наукам. Вот вы и станете такими персонажами. Их еще называли Петровскими пенсионерами, потому что им было положено денежное содержание, пенсион от государя. Ты, Кирилл Андреевич, поедешь в Англию для изучения судопроизводства и сыскного дела – как раз по твоей профессии. Игорь, понятно, будет обучаться там же инженерным наукам. А вот Ваня отправится в Италию, учиться «парсуны делать».

– А, я знаю, что это! – воскликнул Полушкин. – Парсуны – значит персоны, или портреты.

– Ну да, – Волков согласно кивнул. – Ты вернешься на родину мастером-живописцем.

– Скажите, а я понарошку буду художником или и в самом деле чему-то научусь? – спросил Ваня. – Понимаете, мне всегда хотелось уметь хорошо рисовать, да как-то не очень получалось. Теперь, если нужно, я с удовольствием этим займусь.

– Почему бы и нет? – Руководитель проекта пожал плечами. – Будет у тебя такая возможность. Побываешь в Италии, встретишься с мастерами.

– Конечно, ты попадешь не в пятнадцатый век, так что ни с Леонардо, ни с Рафаэлем не увидишься, – добавил Григорий Соломонович. – Но в Италии и в восемнадцатом веке жили известные мастера – Тьеполо, Креспи. А еще в это время туда приезжал учиться Рубенс. Возможно, ты с ним встретишься.

– Вот было бы здорово! – воскликнул Ваня.

– Да, но все это произойдет только в том случае, если Игорь сумеет заработать для тебя деньги на поездку, – заметил Волков. – Потому что ты будешь не Петровский пенсионер, а дружининский.

– Ладно, Ваня, не бойся, я заработаю, – с улыбкой проговорил Дружинин.

– А возвращаться мы тоже из Англии будем? – уточнил Углов. – Это может оказаться трудно. В те времена туризма не существовало.

– Нет, возвращаться будете из Питера, – сказал Нойман. – Этот момент мы уточним позже. Да, учтите еще вот что. Вы перенесетесь не в январь тысяча семьсот двадцать пятого года, когда умер Петр Великий, а в несколько более раннее время. Скажем, в ноябрь двадцать четвертого. Этот запас вам дается для того, чтобы Игорь успел заработать деньги для группы, Ваня смог бы побывать в Италии, а потом вы все смогли бы добраться до Петербурга.

– С этим проектом все будет обстоять немного иначе, чем с предыдущими, – сказал Волков. – Игорь прав. Та эпоха действительно очень далека от нас. Конечно, не так, как времена Ивана Грозного, но в ней все другое. Поэтому времени на подготовку мы вам отпустим больше. Надо, чтобы вы глубоко прониклись духом той эпохи, буквально влезли в нее. Книги по истории того времени будете читать, с персонажами заочно знакомиться. Потом Григорий Соломонович у вас зачет примет, чисто как у студентов. Особенно важен язык. Если вы попадете в то время и будете говорить так, как привыкли здесь и сейчас, то сразу себя выдадите.

– Правда, поначалу у вас будет некоторое оправдание для всяких ошибок в речи, – заметил Нойман. – Вы всегда сможете сказать, что, мол, долго жили в других странах, вот и отвыкли.

– Так вы еще и поэтому решили нас за границей в прошлое перебросить? – догадался Дружинин. – Чтобы мы сразу, в первые же дни, не засыпались?

– Ну да, – подтвердил Волков. – Правда, теперь вам еще и английский придется заново учить. В начале восемнадцатого века он тоже отличался от современного. Но не настолько, как русский. У нас различий гораздо больше.

Подготовительный период для оперативной группы в результате оказался вдвое длиннее, чем в прошлые два раза. Он длился почти год. Оказалось, что руководитель проекта нисколько не шутил, когда говорил о зачетах и экзаменах для путешественников в прошлое. Им действительно пришлось показывать свои знания Волкову и Нойману.

Зато после этого их ожидала приятная минута. Двоим из них были присвоены очередные воинские звания. Углов стал подполковником, Дружинин – майором. Ваня Полушкин с этого дня числился младшим лейтенантом.

Они уже думали, что через несколько дней поедут в Англию, чтобы оттуда стартовать в прошлое, но тут Нойман объявил, что их ожидает еще один неожиданный момент. Речь шла о заброске Вани в спальню умирающего царя Петра, в день 25 декабря 1725 года.

Члены группы еще раз подробно обсудили все, что Ваня услышал и увидел в спальне императора, и стали готовиться к отъезду за рубеж. В один из осенних дней 2015 года они сели в самолет, отправляющийся в Лондон. Правда, в их документах конечным пунктом назначения была указана Бразилия. Это было сделано для того, чтобы английские пограничники спустя какое-то время не задались резонным вопросом: мол, куда же делись три человека, прибывшие в столицу Соединенного Королевства, но никуда оттуда не выезжавшие? Правда, в Бразилию, «где очень много диких обезьян», им тоже не было суждено попасть. Их ждала совсем другая страна.

Глава 3

В ночь на 28 января 1725 года на Васильевский остров один за другим тянулись нарядно украшенные возки и сани, везшие по льду вельмож. Мостов через Большую Неву в ту эпоху не было. Тогда ни у кого не возникало даже мысли о том, что можно перебросить их через такую могучую реку. Потом сани взбирались на берег и направлялись к недавно возведенному зданию, в котором располагался Правительствующий сенат.

Впрочем, в эту ночь в зал заседаний прибыли не только девять его членов. Здесь находились также генерал-прокурор Павел Ягужинский, обер-прокурор Воейков, члены Святейшего синода и армейские генералы. Зал был ярко освещен и заполнен до отказа людьми в париках и дорогих камзолах.

Такое многолюдство было понятно. Органу власти, на тот момент верховному, предстояло принять небывалое по важности решение о наследнике престола. Большинству важных персон, собравшихся в зале, уже было известно самое главное. Император Петр умирал. Он уже исповедовался и причастился Святых тайн. Государя перенесли из спальни в главный зал дворца, чтобы придать торжественности сему моменту. Кто еще не знал этих подробностей, тот спешно расспрашивал о них знакомцев, информированных лучше. Поэтому в зале заседаний стоял сдержанный говор.

Шум смолк, когда со своего места поднялся канцлер граф Гавриил Иванович Головкин. Он открыл это ночное заседание по должности, а также по старшинству лет. Ему шел уже седьмой десяток.

– Все вы знаете, судари мои, для чего мы собрались в сей неурочный час и в таком множестве, – начал он свою речь. – Государь наш, великий и славный император Петр Алексеевич, находится на смертном одре. Как единодушно говорят все доктора, надежды на выздоровление нет никакой. Он едва ли протянет до утра. Империя же наша не может находиться без главы. Нам, верховным лицам, отвечающим за порядок в государстве, надлежит в соответствии с законами назвать имя нового императора. Прошу высказываться.

Едва канцлер сел, поднялся сенатор князь Василий Владимирович Долгоруков.

– Все правильно сказал Гаврила Иванович! – заявил он. – Империя не может оставаться без главы, как и любой человек. А сомневаться в том, кого избрать, какое имя назвать, нам не приходится. Есть только один законный наследник, член семьи Романовых в мужеском колене. Это царевич Петр, сын Алексея, внук нашего славного государя. Все русские люди примут на троне только его! Давайте скорее назовем имя нового владыки нашего и принесем ему присягу! Скажем громко: «Императору Петру виват!»