Проклятье для дракона

Пролог

Далёкий, полный боли и ярости рёв заставил дрожать стены древнего замка! Одолеваемая паническим страхом, сковавшим всё моё тело, я нерешительно прильнула к окну, вглядываясь в ночную непроглядную мглу.

Рёв повторился! От оглушительного рыка загремели стёкла!

Там, далеко-далеко, на линии горизонта вспыхнуло ослепительное пламя. Живое пламя! Оно шевелилось и разрасталось в размерах, пока не приняло форму невероятно, невообразимо огромного дракона!

Сердце замерло от ужаса, дыхание сбилось, но я не могла оторвать завороженного взгляда от этого жуткого зрелища.

Это был самый огромный дракон из всех, каких я когда-либо видела. Он весь…горел! И когда существо прижало к себе мощные огромные крылья, а затем резко расправило их и удивительно легко для таких размеров взлетело, земля под ним вспыхнула жарким алым пламенем!

А дракон полетел сюда…

Первым порывом было развернуться и броситься прочь в отчаянной попытке спасти свою жизнь. Второй порыв ничем не отличался от первого, а вот на третий я поняла, что это не поможет. От дракона не убежать, тем более такого огромного.

Он летел прямо сюда, размахивая огромными горящими крыльями, под которыми всё внизу мгновенно вспыхивало. Он сжёг… одну из деревень, что случайно попалась ему на пути. Затем поджёг каменную дамбу, за его спиной взорвавшуюся миллионом искрящихся капель и горящих камней! А теперь целенаправленно двигался к самому большому городу империи, к столице!

И он прилетел за какие-то секунды, опалил первые дома жарким губительным пламенем, резко взмыл вертикально вверх, прижав крылья к мощному телу, и также резко опустился прямо на дома. Раскинутыми крыльями упёрся в землю, удерживая своё громадное тело, посмотрел на охваченных паникой людей внизу, открыл огромную клыкастую пасть и заревел так, что несколько из ближайших домов осыпались пеплом! Задрожал замок! Задрожала сама земля и бескрайние небеса!

А монстр, с грохотом захлопнув челюсти, поднял увенчанную рогами голову и устремил горящий алым пламенем взгляд прямо на меня.

Едва подойдя к двери своей квартиры, я поняла, что что-то не так. Моя всегда осторожная мама не могла оставить дверь приоткрытой.

Окружающий мир резко сузился, стихли звуки, доносящиеся с улицы, а в моих ушах теперь звучал только испуганный грохот участившего биение сердца. От охватившего меня напряженного страха стало тяжело дышать.

Мама всегда осторожна. Я даже шутила над ней иногда, что так и до паранойи недалеко, а она только загадочно улыбалась и ничего не отвечала. Она к почтовому ящику и мусор вынести спускалась только тогда, когда дважды замки проверит. О чём говорить, этих самых замков у нас было целых три, плюс не просто цепочка, которую оборвать можно, а целый железный трос толщиной примерно в сантиметр.

Что-то случилось.

Эта мысль ударила меня, словно молния. Дёрнувшись всем телом, я рвано выдохнула, облизнула пересохшие от волнения губы и, беззвучно отступив на несколько шагов назад, перекинула рюкзак наперёд, чтобы отыскать на его дне канцелярский нож.

Не самая лучшая защита, а в случае чего меня за причинение вреда человеку и посадить могут, но идти в неизвестность с пустыми руками я не рискнула.

Как назло, лезвие ножа выдвигалось с громким трещащим звуком, который я старательно пыталась заглушить или уменьшить, но у меня ужасно плохо это выходило. В конце концов, дело было сделано, с оружием в руках я чувствовала себя несколько увереннее, ещё раз выдохнула, собираясь с силами, и осторожно подошла к двери.

Открывать её было страшно. Меня не покидало колючее чувство, что сейчас из темноты коридора кто-нибудь выпрыгнет и мне конец. Неприятно стянуло шею – я была почти уверена, что смертельный удар будет нанесён в неё.

Но ничего не произошло. За дверью не оказалось никого, кроме звенящей тишины. В нашем доме и так всегда было тихо – телевизор мы смотреть не любили, мама предпочитала ему книги, а я музыку слушала в наушниках, чтобы ей не мешать – но сейчас тишина буквально клубилась вокруг, нагоняя ещё больше страха и напряжения.

Не разуваясь и не раздеваясь, я осторожно, стараясь ступать беззвучно, двинулась вглубь квартиры. Вначале заглянула в свою комнату, что была первой на пути, и едва слышно облегченно выдохнула, когда в ней никого не обнаружилось.

На этом положительные моменты закончились. Из гостиной доносились приглушенные голоса. Ничего не слыша из-за бешеного грохота сердца в ушах, я подкралась к закрытым дверям гостиной, по пути чуть не сбив тумбочку с обувью, и затаилась, напрягая слух в попытках что-нибудь услышать.

Лучше бы не слышала.

– Я спрашиваю у тебя последний раз: где моя дочь?! – откровенно разгневанный рык принадлежал незнакомому мне мужчине.

Услышь я такой на улице, то обошла бы его за две улицы или вообще развернулась и ушла в другом направлении, стараясь не привлекать к себе внимания. Но сейчас, стоя под дверью собственной гостиной, я хорошо понимала, что спрашивать о чем-либо в квартире, где живем только мы с мамой, могут только её. Уйти и бросить маму? Нет. Никогда.

– Это не твоя дочь, – отозвался тихий, до боли в сердце знакомый голос мамочки.

Хлесткий удар пронзил тишину квартиры. Всхлипнула от неожиданности мама, с трудом сдержала крик я, с ужасом понимая, что тот, кто находится в моём доме, только что ударил мою маму.

Ужас. Это был просто панический неконтролируемый ужас даже не за себя – за маму.

Невольно, не отдавая себе отчёта, совсем не контролируя себя в этот момент, я сделала шаг в сторону входной двери. Это был лишь шаг беспомощной, испуганной девушки, и результатом его стал холодный, неприятно-насмешливый мужской голос, прозвучавший совсем близко за мной:

– Что, уже убегаешь?

И раньше, чем у содрогнувшейся меня прорезался голос для крика, плечо обожгло болью от грубой, жёстко сжавшей ладони. Без труда выбив нож из моих дрожащих пальцев, мужчина резко толкнул меня вперёд, на двери гостиной, не заботясь ни об их сохранности, ни тем более о моей.

Двое, господи боже, преступников в нашем доме целых двое.

Но всё оказалось ещё хуже.

В гостиной оказалось четверо мужчин суровой наружности, затянутых в чёрные деловые костюмы и длинные пальто. Один, с короткой бородой, стоял у окна, до этого глядя в него, а теперь обернувшись и без интереса взирая на меня. Ещё один стоял у книжного шкафа и держал в руке одну из наших с мамой фотографий. Двое других обнаружились рядом с мамой, причём один недовольно потирал ладонь, а мама…

Моя милая любимая мамочка, которую любили все мои друзья, которая всегда была душой любой компании, которая была для меня единственным по-настоящему дорогим человеком, сейчас свернулась болезненным калачиком у ног мерзавцев, вломившихся в наш дом.

Меня будто ледяной водой облили. Земля ушла из-под ног, потерялось ощущение пространства, родная гостиная показалась незнакомой и чужой.

– Полиция уже едет, – прошептала я совсем тихо и абсолютно неубедительно, во все глаза глядя на… воров? Убийц? Взломщиков?

От их количества у меня закружилась голова. Боже, им не составит никакого труда нас убить…

Взгляд упал на лежащую без движения, подрагивающую маму. Из уголка её непривычно бледных губ стекала пугающе яркая на фоне белого лица алая струйка крови.

Мамины ресницы задрожали, слезящиеся глаза приоткрылись и она взглянула на меня с таким отчаянием, что сердце едва пережило этот взгляд, разрываясь на части от боли и страха.

– Ты никому ничего не сказала, – быстро раскусил меня тот, кто показательно потирал ладонь.

Да, не сказала. Даже не подумала об этом, хотя обязана была! Дура, какая же я дура!

С трудом сфокусировала взгляд на его лице и тут же вздрогнула от прямого немигающего взгляда, которым меня словно пронзали насквозь. Тёмные глаза смотрели пристально и изучающее, словно мужчина не просто был намерен разглядеть всё, что таилось в моей душе, а и успешно с этим справлялся.

Он выглядел злым и суровым, жёстким и жестоким, беспринципным и беспощадным.

Тонкие губы с опущенными вниз уголками, как будто этот человек в принципе не знал, что такое улыбка. Широкие, тёмные, низко опущенные брови, на удивление прямая переносица, «тяжёлый», идеально выбритый подбородок и впалые щёки.

И его голос… Ему принадлежали слова: «Я спрашиваю у тебя последний раз: где моя дочь?!»

Мне казалось, что бояться сильнее уже просто не возможно, но, как оказалось, я жестоко ошибалась.

Видит бог, не так я себе представляла трепетное воссоединение с отцом, восемнадцать лет назад оставившим маму и годовалую меня на улице без гроша в кармане. Я, если честно, надеялась, что этот бесчестный человек никогда нас не найдёт, даже искать не будет, и уж точно я не могла и помыслить, что однажды он вломится в нашу квартиру со своими подельниками криминальной наружности и будет избивать мою мамочку.

Но он и в самом деле был здесь.

И сейчас, не дождавшись от меня ответа, медленно выпрямился, склонил голову к правому плечу и произнёс:

– Рад наконец встретиться с тобой, Яра.

«Люк, я твой отец», прозвучало нервное в моей голове.

Бросила испуганный взгляд на маму.

– Яра, – предупреждающе, но больше болезненно прохрипела она в ответ.

Снова посмотрела на мужчину. Особой надежды во мне не было, но я всё равно рискнула попытаться:

– Неужели убьёте родную дочь?

И всё, что получила в ответ – кривую ухмылку.

Мне не сказали ни слова, но через секунду прозвучал холодный повелительный приказ:

– Грузите обеих.

И заполонившие наш дом мужчины подчинились беспрекословно!

Рывок! И я была неаккуратно дёрнута в сторону, а человек, всё это время продолжавший больно удерживать меня за плечо, схватил мою руку и вдруг достал из нагрудного кармана странную, чуть сверкающую алую ампулу, которую без усилий вдавил в тонкую кожу моего запястья.

– Что вы делаете? – Ахнула я от боли, пытаясь отшатнуться.

Удержал без труда.

А в следующее мгновение перед глазами всё предательски расплылось, голова стала тяжёлой, а ноги – ватными. И когда колени подкосились, всё тот же мужчина с лёгкостью меня подхватил, уберегая от падения.

– Отвод глаз, – голос вроде как отца показался ужасно далёким и глухим.

Сам он первым же направился прочь из квартиры. Его люди и полубессознательные мы с мамой следом.

Мужчины передвигались быстро и бесшумно, через минуту мы уже выходили из подъезда, ещё через пять секунд уже сидели в неприлично огромном, наглухо тонированном внедорожнике. Зажатая между двумя бандитами я сзади, точно так же изолированная от дверей мама впереди, а сам зачинщик этого преступления устроился на переднем пассажирском сидении.

Те подчинились беспрекословно! Нам с мамой очень быстро связали руки и потащили прочь из квартиры! Мамочка шла с трудом, заметно хромая, и главному негодяю пришлось, не забыв скривиться, подхватить её и перекинуть через плечо.

– Не трогай её! – закричала я, всё ещё пытаясь вырваться, но у меня не было ни шанса.

А даже если и получится – что дальше? Бежать? Без мамы я никуда не побегу. Одолеть их всех у меня не получится при всём желании, они во много раз сильнее меня, звать на помощь тоже бессмысленно, у нас из соседей одни старики – что они сделают? А к тому моменту, как приедет полиция, если её, конечно, вызовут, нас уже и след простынет.

– Заткнись, – грубо толкнув меня в спину так, что я едва не упала, велел кто-то из них.

Но я не стала больше кричать и паниковать. Страшно было до безумия, но здравый смысл говорил, что сопротивление в данном случае играет не в мою пользу. Поэтому я просто молчала, пока мы все спускались с пятого этажа, выходили из подъезда и садились в огромный чёрный внедорожник. Точнее, садились все остальные, меня невежливо затолкали на заднее сиденье, посадив между ещё двумя обнаружившимися тут мужчинами. Маму посадили впереди меня, по бокам от неё сели те, кто был в квартире. Последний член парада абсурда сел за руль, а мой драгоценный папочка на переднее пассажирское сиденье.

Всё это произошло быстро и отработано, а уже через секунду внедорожник сорвался с места, унося нас с мамой прочь от нашей спокойной жизни, если не сказать от жизни вообще.

За время нашего пути я просыпалась дважды. Первый раз, когда машина остановилась, меня на руках несли в какой-то нечёткий огромный ангар, а потом я уже сидела в большом мягком кресле, кажется, самолета. Второй раз пришлось проснуться, когда меня вновь несли на руках и перекладывали в точно такой же большой внедорожник, в каком мы ехали изначально.

Я не знаю, сколько времени длилась эта поездка. Может, несколько часов, а может, несколько дней.

Когда я проснулась окончательно, внедорожник ехал по заснеженной гористой местности. Кругом были сугробы, редкие деревья, окутанные снегом, пригорки с острыми камнями, а впереди виднелась действительно высокая мощная гора, к которой мы и держали путь.

– Где мы? – Спросила я хрипло, заглядывая во все окна по очереди.

Мне не ответили. Выразительно очень.

– Так сложно сказать? – Просто понять не могла.

– Ещё дозу снотворного? – Ласково настолько, что у меня мурашки поползли по коже, предложил сидящий справа от меня мужчина.

Очень понятливая я послушно закрыла рот и больше не проронила ни звука.

Спустя примерно два часа движения до горы, а потом и вверх по ней мы к лично моей полной неожиданности выехали к особняку. Большому, светло-песочному, с английскими колоннами, многочисленными крохотными окошками в крыше и просторной подъездной площадкой.

Скалы окружали его со всех сторон, а на единственном входе, он же выход, нас встретили высокие железные ворота и пост вооружённой охраны с собаками.

Моё внимание привлёк тот факт, что в машину охрана даже не заглянула. Это, конечно, минус им к профессионализму, но наши шансы на побег не увеличило ничуть.

Внедорожник величественно проехал по очищенной площадке и замер перед входом. Разом открылись несколько дверей, меня подцепили под локоток и вытащили на прохладный зимний воздух. Мама оказалась рядом со мной.

Распухшие губы с царапинками засохшей крови, синяк на скуле, покрасневшие глаза. Она выглядела просто ужасно. Моя весёлая, лёгкая, похожая на летний ветерок мамочка сейчас превратилась в пожухлую осеннюю листву. Её глаза, которые она отводила от меня, больше не сияли от радости, уголки губ были опущены, кожа побелела.

Сейчас мама выглядела намного старше своих лет. Она… состарилась за этот короткий промежуток времени.

– Мам, – шепнула я, привлекая её внимание.

Мама в ответ едва заметно покачала головой. Я вновь послушалась и не стала никому ничего говорить, ужасно боясь того, что ещё могут с ней сделать.

Не посчитав нужным хотя бы взглянуть на нас, человек, назвавший меня своей дочерью, уверенно направился в дом. Нас с мамой, даже не думая беспокоиться о целостности наших костей, грубо подтолкнули следом.

А дом оказался пустым. Такой красивый, гордый, величественный снаружи, внутри он имел лишь тёмные серые стены, деревянные полы и лестницу на второй этаж.

Свернув направо, мы прошли по коридору под звук многочисленных шагов и оказались в просторной, но столь же пустой гостиной.

С одной стороны были большие окна, открывающие вид на заснеженные горы, с другой одинокая дверь, а у третьей стены приютился камин. Большой, выложенный тёмным камнем, с какими-то вензелями и… совершенно чистый. В нём не было сажи, что наталкивало на мысли, что его ни разу не разжигали.

Глава преступной организации приблизился к нему, ничего не говоря, достал что-то из внутреннего кармана и швырнул внутрь камина горсть захрустевшей ещё в полёте пыли.

Через мгновение взревело пламя! Без дров, без какого-либо горящего материала в принципе! Взревело, наполнив этим звуком весь дом и залив гостиную яркий алым светом!

И к этому самому пламени решительно подтолкнули маму!

Причём явно не разрешая у огонька погреться, они её в этот самый огонёк толкнули!

– Мам! – Я задохнулась от вновь накатившего ужаса и качнулась вслед за родительницей, но меня без труда удержали на месте.

– Ч, – не оборачиваясь, едва слышно шикнула мама и повернулась к застывшему сурово-уверенным изваянием… бывшему мужу, нужно полагать. Ему же дрогнувшим голосом и сказала: – Оста́р, пожалуйста.

– Тебе нужно было раньше думать о том, что ты делаешь, – жестко припечатал он её.

У меня от его ледяного тона мурашки по коже побежали, мамочка и вовсе содрогнулась. А Остар с презрением добавил:

– Найди в себе чести достойно принять наказание.

Наказание? За что?! За какое преступление сжигают живьём?!

– Мама, – меня всю сотрясала крупная дрожь, а перед глазами вновь поплыло, погружая в ощущение нереальности происходящего.

Ответить ей не позволили. От столпившихся в комнате мужчин мрачно отделился один, сделал широкий шаг, крепко и явно больно сжал плечо моей пошатнувшейся мамочки и без напряжения… швырнул её в огонь! Прямо в огонь!

Истошный крик наполнил дом в горах. Мой крик!

Игнорируя начавшуюся истерику, меня грубо схватили за руку, дёрнули, не позволяя бессильно осесть на пол, и без труда уронили в пламя.

Вопреки ослепившему страху, боли не было. Дна у камина тоже!

Я сорвалась в бездонную пропасть! Повторный крик сорвался с моих губ, когда я не увидела вокруг себя пламени и камина. Я не видела ничего! Слепящая, жгучая глаза темнота без единой искорки света! Пропасть, в которой я летела, не имея возможности за что-нибудь ухватиться или как-либо замедлить своё падение!

Пропасть затягивала меня к себе.

Если я умерла, то это было удивительно быстро и безболезненно. Я думала, гореть заживо – очень больно. Да что там, я была в этом уверена! А я не почувствовала ничего, только лишь тепло.

Внезапно слепящая жуткая тьма сменилась ослепительно ярким солнечным светом!

Удар!

Приземление спиной о землю оказалось не только неожиданным, но ещё и весьма болезненным. А вокруг жужжали насекомые, шелестел ветерок, воздух был насквозь пропитан ароматом свежести и каких-то сладких трав.

Я оказалась на лесной поляне, трава на которой была сине-зелёного цвета с большими красными цветками. Чуть дальше тянулся величественный лес тёмно-синего цвета, с другой стороны был… замок. Далекий, светлый и большой. Замок!

А над головой светили два солнца, переплетая золотистые и светло-розовые лучи в причудливом танце. Два. Целых два солнца.

– Яра, – позвал до щемящей боли знакомый голос.

В тот же миг я позабыла и про замок, и про два несчастных солнца. Я позабыла обо всём на свете, резко села и со смесью ужаса, радости и валящего с ног облегчения увидела маму.

Мою дорогую мамочку, моего самого любимого человека на свете.

Живую. Абсолютно живую.

Слёзы потекли по щекам, обжигая, когда я всмотрелась в такое знакомое лицо той, кто всегда была со мной.

– Мам, – прошептала, не веря своим глазам.

Не веря уже ничему, потому что это всё… что вообще происходит?

– Ярусик, слушай меня очень внимательно, – мама подошла, передо мной на корточки присела и как никогда серьёзно посмотрела в мои глаза, – с моей стороны было непростительной ошибкой считать, что мы навсегда сбежали от прошлого. Я должна была подготовить тебя. Должна была рассказать. Я…

Мама запнулась, резко выдохнула, поджала губы и покачала головой, словно отказываясь, как и я, верить в реальность происходящего.

Но, видимо, у нас с ней просто не было выбора, а потому мамуля вновь заглянула мне в глаза и продолжила быстро, негромко и очень, очень серьёзно говорить:

– Твой отец – король. Ты была рождена в жестоком, несправедливом мире от человека, который ради благополучия своей страны был готов пожертвовать единственным ребёнком. Он был готов, я нет. Шанс открыть портал в другой мир – один на сто тысяч. В день нашего побега погибло семь могущественных магов, семь человек отдали свои жизни ради того, чтобы ты могла бежать, Яра. Я сделала всё возможное, чтобы ты не попала в лапы к дракону, назвавшему себя императором. Я… Яра. Боюсь, я сделала недостаточно.

На последних словах мамин голос сорвался на хриплый шепот. Она замолчала, крепко сжав губы и зажмурив глаза лишь на краткое мгновение, но… это мгновение стало последним для нашего уединения.

Яркая вспышка, громкий хлопок, и на поляну рядом с нами уверенно ступил один из наших похитителей. За ним ещё один, и ещё, и вскоре все они уже стояли здесь.

Последним появился Остар. И с его присутствием словно тень опустилась на цветочную поляну, и даже ветер предпочёл испуганно затаиться.

Оглядев всех нас мрачным взглядом повидавшего ужасы жизни человека, король холодно решил:

– Идём.

– Я твой отец, – сделали мне потрясающие признание уже в замке.

Сидеть в тёплой гостиной в мягком кресле оказалось невероятно удобно. Мы с королём были вдвоём, устроившись в креслах, повернутых полубоком к горящему камину. В руках держали чашечки с каким-то горячим напитком, очень похожим на кофе, но имеющим несколько иной вкус – цветочный и более яркий. На моих коленях лежал тёплый вязаный плед, невероятно мягкий и согревающий. На столике стояли тарелочки с разнообразным печеньем, кусочками шоколада, пирожными.

Мама лежала несколькими этажами выше в огромной спальне на невероятно большой кровати под таким же тёплым одеялом.

С того момента, как мы переступили ворота замка, встреченные мини войском, всё изменилось. В смысле, вообще всё. Это только потом мне объяснили, что случилось это из-за того, что следящий за нами императорский посол отправился с донесением к хозяину и больше можно было не притворяться.

Маме тут же была оказана медицинская помощь высоких женщин с острыми ушками и чуть раскосыми глазами. Воины перестали корчить из себя суровость, маска ледяного брезгливого безразличия слетела с лица Остара, оставив вместо себя вину, сожаление, раскаяние…

Признаться, я стояла с отвисшей челюстью, не совсем понимая, что это такое сейчас происходит. Что за стремительные перемены? Все резко сошли с ума?

Полной неожиданностью стало осознание того, что я информацию об императоре-драконе восприняла спокойнее, чем резкую перемену поведения похитивших нас с мамой мужчин.

Теперь он извинялся перед ней, говорил, что так было нужно, а она, вот так новость, говорила в ответ, что всё поняла и специально засветила наш с ней разговор. Кто ничего не понимал? Да, я.

А маму тем временем увели в спальню, накормили, залечили и переодели. Когда со всем этим было покончено, за окном уже собирались сумерки, и маму фактически заставили лечь спать.

А нас оставили в гостиной – меня, подобревшего родителя и запас вкусностей.

– Я догадалась, – осторожно ответила я, кивнув.

– Что мать сказала тебе? – Пить вкусный напиток под его внимательным изучающим взглядом было немного страшновато.

– Что ты собираешься отдать меня дракону, – не видя смысла скрывать, я посмотрела ему прямо в глаза – такие же тёмные, как и мои.

Мужчина чуть скривился, перевёл взгляд на пламя в камине, сделал задумчивый глоток горячего напитка. Он молчал недолго, о чем-то думая, а после вновь повернулся ко мне и начал рассказывать:

– Я не отдавал тебя дракону. Он сам захотел забрать тебя, когда прибыл на праздник в честь твоего первого дня рождения. Не знаю, что он увидел в тебе, но решил, что ты будешь жить с ним в его дворце, а после станешь его женой.

Я слушала внимательно, но… верилось мне с трудом. Как можно верить тому, кто нас похитил из собственного дома, увёз не пойми куда, в огонь кинул, а теперь ещё и в вымышленный мир затащил?

Мир, в котором на небе две луны, диск одной из которых стремительно нарастает прямо на глазах, а на улице вдруг резко похолодало настолько, что во всём огромном замке начали разжигать камины и печи и по холодным коридорам никто старался не ходить.

– Твоя мать оказалась к такому не готова, – продолжил папочка сеять смуту в моём сознании. – Я помог вам бежать. Знаешь, это оказалось невероятно тяжело: отпустить тех, кого любишь. Но я отпустил. Вы бы и дальше жили там, если бы… если бы император лично не пришёл ко мне, передав информацию о вашем местонахождении и потребовав вашего незамедлительного возвращения. Мне жаль, что всё так сложилось.

О, а мне-то как жаль! Вовсе не так представляла я себе своё будущее – быть отданной дракону. Но, если уж откинуть страх и сомнения и взглянуть на всё чисто с исследовательской точки зрения, то… была во всём этом капелька чего-то интригующего, влекущего, заинтересовывающего. Могла ли я подумать, что однажды окажусь в Винтерфелле?[1]

– И что теперь? – Спросила негромко, невольно напрягаясь в ожидании ответа.