Во вторник мне почудилось, что у меня отказывает сердце. Просто стало тяжело дышать, и мне показалось, что оно у меня неправильно бьётся. И эти три дня я провела в лютом страхе.
А сегодня вечером просто легла на диван, и просила меня не беспокоить. Мама, естественно, с допросом, и я во всём призналась. Она долго смеялась, и авторитетно заявила, что сердце у меня, в отличие от её, здоровое, ритм правильный.
12 февраля 1999, пятница
Вот сейчас я пришла на обед, хотя обычно не обедаю. Мама оставляет мне жёлтый от морковки суп, а я его терпеть не могу.
Увидела в окно, как красный, как напившийся крови молодой клоп, автобус «ЛиАЗ» вернулся из Мальцева. Он же такая редкость!
Сегодня утром, как всегда, пришла на работу, и тупо села на своё место. Михаил Викторович и Владимир Викторович собирались куда-то в рейд. Я всё надеялась, что возьмут меня (а то деньги упущу), но не взяли. Михаил Викторович сказал ну просто по-отцовски:
– Не грусти.
И подмигнул.
У меня уже в лицо вросла эта грустная маска. А с чего мне веселиться?
Надеюсь, что они заработают денег. Только ведь меня в рейд не взяли, могут и не дать. На каком основании? Лепёхиной дадут, как самой главной, Олесе как самой образованной, а мне – ничего.
13 февраля 1999, суббота
То, что вчера случилось, в моей любимой газете «Завтра» называется «Социальный взрыв». Полоса такая есть.
А ещё там выходит рубрика «Русский хозяин», о национально ориентированных предпринимателях и директорах предприятий. Я всё мечтала: вот создадим нашу фирму, и я напишу в редакцию письмо, чтоб к нам корреспондента прислали: вот, есть у нас такой великий человек, Сафронов Михаил Викторович!
14 февраля 1999, воскресенье
Но едва он отодвинул дверь спальни, как оттуда
навстречу ему высунулась змеиная голова.
Уэда Акинари,
«Распутство змеи»,
перевод Р. Зея и А. Стругацкого.
Итак, что было позавчера. Очень больно об этом писать, но проще, чем рассказывать.
А вдруг мама найдёт? Слишком страшны стали мои тайны, слишком.
Хорошо, что она не заставляет меня держать дверь открытой, как уже было однажды, чтобы смотреть, что же я делаю.
Пишу донос на саму себя.
В пятницу, в начале третьего дня я пришла с обеда. С тех самых пор, как мы получили эту комнату, к нам зачастил народ, что давало надежду на деньги. С Лепёхой тепло прощался «приятный», как любит говорить моя мама, молодой человек. Высокий, с тёмными волосами.
– Кто это приходил, как его зовут? – оживилась я, раскрыв журнал.
Нет, не потому что он меня заинтересовал. Просто для меня появилась работа!
– Не знаю, – холодно ответила Лепёха. – Он из Райкомприроды. Он вместе с Пришвиным работает.
– Хорошо. Тогда просто запишем, что «сотрудник Райкомприроды»…
– Алин, с тобой Сафронов говорил?
У меня все внутренности сжались. Но в Михаиле Викторовиче я уверена, как в самой себе.
– А о чём он должен был со мною говорить?
– Я снимаю с себя всякую ответственность! Ты мешаешь мне работать! Сейчас у нас здесь работы нет!
– Хорошенькое дело! Поездили на мне, попользовались вволю, а теперь стала не нужна! Отработанная порода! Разжалобили, использовали, выкинули!
– Ты – малограмотна, некомпетентна, грубо отвечаешь по телефону. Когда здесь будет работа, то мы тебя позовём, – уже ласково обещает Лепёхина.
Неужели такое могло произойти? Это невозможно, это страшный сон… И я достала из шерстяного кармашка своей новой модной туники на деревянных пуговичках вот уже как полтора месяца назад приготовленное, обеззараженное, чтобы не случилось нагноения, хранящееся в проспиртованном коме ваты лезвие «Восход». Я безобидно оттянула вниз светлый рукав, и тут случилось незапланированное
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
