Теперь в Северном Азербайджане осталась только конница Аббаса-Мирзы и его верного помощника Пир-Кули-хана, которые не желали закончить кампанию 1805 года без какого бы то ни было успеха.
На сей раз принц проявил себя талантливым полководцем и, совершив ловкий обходной маневр, рванул на Елизаветполь, стремясь наскоком захватить город и крепость.
Однако небольшой гарнизон Елизаветполя, состоящий из нескольких сотен солдат, казаков и армян-добровольцев, нападение персидской конницы отразил. После этого Аббас-Мирза откатился к Шамхору, где решил возбудить мятеж местных жителей, после чего ударить по Тифлису, который был практически беззащитен, так как Цицианов забрал оттуда всех солдат, кроме тяжелобольных.
Но Аббасу-Мирзе снова не повезло. Неожиданно для себя он вновь столкнулся со своим недавним оппонентом – полковником Карягиным. И эта новая встреча радости Аббасу-Мирзе не доставила.
Отряд Карягина, как мы знаем, в это время следовал в Елизаветполю на отдых.
Разумеется, что с измученными предыдущим походом солдатами он догнать конницу Аббаса-Мирзы не смог бы. Но к счастью, случайное обстоятельство задержало конницу Аббаса-Мирзы на месте.
В районе селения Дзегам (Загам) Аббас-Мирза неожиданно натолкнулся с шедшим из Тифлиса к Елизаветполю небольшим конвоем, перевозящим боеприпасы и провиант. 27 июля российский конвой был атакован многотысячной конницей Пир-Кули-хана. Несколько десятков русских солдат и с ними грузинские погонщики, составив каре из арб, защищались отчаянно, несмотря на то что на каждого из них приходилось по сотне персов. Опытный Пир-Кули-хан, окружив импровизированный вагенбург, расстреливал его из пушек, требуя сдачи и угрожая, что в противном случае всех истребит. На это начальник транспорта, поручик Донцов, ответил кратко, но исчерпывающе: «Умрем, а не сдадимся!»
После этого обстрел скученных арб, перемежающийся с конными атаками, продолжился. Положение маленького отряда с каждой минутой становилось все более отчаянным. Вскоре получил смертельную рану храбрый Донцов. Принявший после него команду прапорщик Плотневский во время контратаки был ранен и схвачен в плен. Убитыми и ранеными были уже больше половины солдат и погонщиков. При этом в живых не осталось ни одного офицера. Защиту обоза возглавил один из унтер-офицеров, но вскоре пал и он. Оставшиеся в живых еще отбивались, но решимость их была поколеблена. Кто знает, чем бы все тогда закончилось, если бы не карягинцы.
Они появились в самый критический момент боя, и все мгновенно переменилось. Опытным глазом Карягин мгновенно оценил непростую ситуацию и принял единственно правильное решение. Его далеко не полный батальон стремительно атаковал главный лагерь наследного принца, егеря прорвались к шатру Аббаса-Мирзы и овладели артиллерией. Не давая неприятелю опомниться, солдаты повернули отбитые пушки на скопление конницы и открыли жестокий огонь.
А затем кто-то из персов крикнул: «Карягин!»
Этого оказалось достаточно. Услышав о страшном Карягине, персидская конница в ужасе бросилась во все стороны. Обескураженный Аббас-Мирза уже не помышлял о реванше и поспешно ушел за Аракс.
Поражение персов было столь сокрушительно, что трофеями этой небывалой победы, одержанной горстью солдат над целой армией, были весь неприятельский лагерь, огромный обоз, артиллерия, знамена и множество пленных, в числе которых и раненый изменник – грузинский царевич Теймураз Ираклиевич.
* * *
Между тем в наших войсках начались заболевания. Зараза не разбирала, с кем имеет дело – генерал ли это или солдат. Цицианов писал Чарторыйскому о своем здоровье во время июльского похода 1805 года, жалуясь то на лихорадку трехдневную, то на четырехдневную, то на «понос от худых в Карабаге вод»: «…из Шамхора привезли меня полумертвым со спазмами в желудке, да и теперь не более недели как лихорадка меня оставила, – в чем, буде нужно, к стыду звания моего, свидетельствуюсь всеми медицинскими чинами и всеми войсками, здесь находившимися, кои видели меня на переходах в день лихорадки, что я принужден был каждые 3 версты слезать с лошади и ложиться на землю, пока пароксизм кончится, и после привала догонять колонну».
Выражая признательность за поздравления по поводу выздоровления, Цицианов довольно ясно выразил неудовольствие, что в Петербурге узнавали о его болезнях от неизвестных ему информаторов.
Избавившись от персов и немного придя в себя после болезни, наместник начал приводить в чувство окрестных владетелей. Начал с Ширванского ханства, которое обеспечивало коммуникации, идущие из Тифлиса к Каспию. Тамошний хан Мустафа изворачивался как только мог. Напрямую от подчинения России он не отказывался, но и не спешил выполнять требования Цицианова. Все оставшееся лето шли переговоры, но успеха они не принесли. Мустафа-хан по-прежнему пытался лавировать между Россией и Персией. Наконец терпение Цицианова лопнуло. 30 ноября 1805 года он во главе большого отряда форсировал Куру и вторгся в Ширван. После этого Мустафа-хан, поняв, что шутки кончились, безропотно подписал договор о переходе в подданство России. Переход сильного и влиятельного Ширванского ханства под руку России укрепил наши позиции в Закавказье и, соответственно, ослабил позиции Тегерана. Следом за Ширваном приняли российское подданство Карабахское и Шекинское ханства, Шурагельский султанат.
Не теряя времени, в самом конце 1805 года Цицианов решил окончательно поставить под контроль Бакинское ханство и Решт, дабы утвердиться в юго-западной части Каспия. Решить вопрос с Баку и Рештом должен был генерал-майор Завалишин.
* * *
Приказ Цицианова о подготовке и проведении десантной операции против Решта фельдъегерь доставил в Астрахань еще весной 1805 года. Но быстро отправиться в море не получилось. Уж больно много на Каспийской флотилии имелось всяческих недоделок, которые, как всегда, исправляли уже в самый последний момент.
Наконец в последних числах июня в устье Волги у Сладкоеричной пристани приняли на борт десант – полторы тысячи солдат Казанского полка. Помощником к Завалишину был определен известный своей храбростью подполковник Казанского полка Асеев.
После этого флотилия взяла курс к Энзели, что на противоположном берегу Каспия. Море не штормило, и переход ничем не был омрачен, лишь пару раз падал ветер, и приходилось некоторое время штилевать. 23 июня подошли к Энзели.
Увы, никто на флотилии еще не знал, что обстановка в Закавказье к этому времени изменилась не в нашу пользу. Персы были уже в Карабахе, а полковник Карягин после отчаянного дела при Аскерани уже начал свое героическое отступление…
…С палубы Завалишин осмотрел оборону Энзели. В сам порт вел узкий пролив. На его берегах были сооружены укрепления, рядом с которыми стояли толпы вооруженных персов, грозно потрясая оружием.
– Что будем делать? – спросил Завалишина командовавший отрядом судов капитан-лейтенант Веселаго.
– Как что? – удивился тот вопросу. – Высаживать десант! Зачем же мы сюда плыли?
После этого капитан-лейтенант Веселаго послал три галиота под командой Челеева для овладения городом. Наши приготовились к серьезному бою, но все обернулось иначе. Едва первый из галиотов под огнем береговой батареи миновал пролив, как защитники города в панике бросились в свои лодки и поспешили спастись бегством.
После этого разбежалась и прислуга орудий.
Через час лейтенант Челеев уже докладывал Завалишину с Веселаго:
– Так что дело сделано. Персияне, как один, разбежались. Наша добыча – три купеческие лайбы да восемь фальконетов, а также весь город! Увы, ключей от Энзели достать не удалось за отсутствием оных!
Завалишин остался докладом доволен. Пока все складывалось как нельзя лучше. Немедленно была дана команда на своз десанта, пушек и припасов. Через пару часов рота казанцев во главе с подполковником Асеевым заняла Энзели, подняв над ним русский флаг.
Затем с двумя ротами Асеев выступил к селению Пери-Базар, что находилось по дороге на Решт. Так как наступление шло вдоль реки, казанцев сопровождали четыре вооруженные фальконетами шлюпки, под командой все того же неугомонного лейтенанта Челеева. Работали дружно и слаженно – Асеев выбивал персов штыками из засек, а Челеев поливал их картечью из фальконетов. Подойдя к селению, Асеев велел барабанщикам бить атаку и в ходе трехчасового боя овладел Пери-Базаром.
Однако именно в это время Завалишин получил от лазутчиков известие, что у Решта персы собирают серьезные силы, чтобы одновременной атакой Пери-Базара и Энзели отрезать отряд Асеева от моря, а потом истребить.
Опасность была реальной, так как многочисленность противника, густой прибрежный лес не давали возможность организовать правильный бой, в котором наши были несравненно сильнее.
– Что будем делать? – обратился в некоторой нерешительности Завалишин к Асееву. – Может, лучше с наступлением повременить?
– Если отложим, дальше будет только хуже, а потому надо немедля идти вперед! – ответил храбрый подполковник.
– Ну, вперед так вперед!
5 июля на Решт выступил отряд – восемь сотен солдат и три пушки. Возглавил отряд Асеев. Впрочем, Завалишин также отправился с ним. Для прикрытия Энзели он оставил четыре сотни солдат и суда Веселаго.
Впрочем, перед самым выступлением отряда Завалишин отправил с местным купцом письмо Цицианова к Бабе-хану, требуя от последнего миролюбия и покорности.
К большому разочарованию Челеева и его матросов, за Пери-Базаром река уходила в другую сторону, и сопровождать отряд было уже нельзя. Пожелав удачи Завалишину с Асеевым, лейтенант развернул свои шлюпки обратно.
А вскоре первая неожиданность – на пути следования отряда посреди дороги персы воздвигли земляную крепостицу, вокруг которой собрали семь тысяч воинов.
Неожиданный огонь противника внес расстройство в ряды Казанского полка, появились первые потери. И если люди быстро попрятались за камни и в овраги, то лошадей деть было просто некуда. Поэтому вскоре персы их всех перестреляли.
Опомнившись от первого удара, Завалишин с Асеевым ободрили солдат и ударили в штыки. Не приняв боя, персы бежали.
Увы, но теперь без лошадей продвижение отряда стало весьма медленным, так как пушки солдатам пришлось тащить на себе. К тому же вскоре у одной из пушек вообще сломалась ось, и ее пришлось бросить прямо на дороге.
Вскоре по сторонам дороги снова замелькали персы и хотя нападать они опасались, но стреляли из-за кустов и деревьев постоянно. При этом чем дальше, тем стрелков становилось все больше и больше. Наконец отряд дошел до широкого арыка, через который имелся каменный мост. К сожалению, персы успели до подхода наших его разломать. Офицеры и солдаты сгрудились на краю арыка под обстрелом противника. Был ранен Асеев и, хотя подполковник, перевязав рану, мужественно остался в строю, Завалишин принял командование отрядом на себя. Еще раз окинул взглядом поредевшие ряды. Все были измождены, да и патроны с порохом также были на исходе.
– Сколько еще до Решта? – с тревогой в голосе спросил генерал проводника-армянина.
– Ровно столько же, сколько прошли, – ответил тот. – Семь верст.
Надо было что-то срочно решать, иначе все могли быть просто перебиты. Сколь ни тяжело было принять единственно правильное в той ситуации решение, Завалишин его все же принял.
– Отступаем! – приказал он коротко. – Пушки тащим с собой.
Едва персы увидели, что наши отходят, они немедленно усилили натиск. Теперь единственное, что сдерживало их пыл – это картечь. Причем противник трижды захватывал оставшиеся две пушки, но всякий раз казанцы отгоняли их штыками.
Так медленно отступая, отряд дошел до Пери-Базара. Удержать селение не было никакой возможности, и Завалишин продолжил отступление уже на Энзели.
