Мамед-Али сглотнул слюну. Если он привезет столь радостную весть, то щедрости шаха не будет предела.
– А Россия может нам возвратить их? – спросил он с надеждой.
– Я упомянул об этих провинциях в разговоре между прочим, – уклонился от прямого ответа многоопытный Гудович. – Более подробно говорить о таких делах еще рано. Пока надо решить главное – закончить нашу вражду.
После этого Мамед-Али просил главнокомандующего, чтобы ответ на привезенное им письмо был отправлен в Тегеран с русским курьером. Но это значило, что Россия, а не Персия, первой запросила мира. Поэтому в просьбе Гудович отказал.
– Я не имею полномочий входить в сношение с персидским правительством, а потому буду отвечать тому, кто вас прислал, то есть правителю Гиляни. С тем Мамед-Али и убыл.
Разумеется, что император Александр, при столь сложных отношениях с турками, полностью поддержал Гудовича в деле скорейшего заключения мира с персами. Помимо этого, наместнику было велено сделать все возможное для противодействия возможного военного союза между персами и турками, грозящего нам большими неприятностями.
– Разумеется, граница между нами должна проходить, как и раньше, по Куре и Араксу. Что касается Эриванского и Нахичеванского ханств, то их придется, во избежание неудовольствия Тегерана, оставить персидскому шаху! – поделился своими планами Александр с министром иностранных дел Будбергом.
– Я подготовлю соответствующую бумагу кавказскому наместнику! – склонил тот голову.
Согласно плану Петербурга после прекращения воинских действий обе стороны должны были оставаться во владении тех мест, где на момент мира находятся их войска, все пограничные разногласия предполагалось разбирать полюбовно через особых комиссаров, после подписания предварительных мирных статей уполномоченные должны были прибыть в Петербург, где будет подписано окончательное решение о мире.
При этом, зная о невероятной медлительности персов в подобных делах, в российском МИДе было принято решение не заморачиваться долгими переговорами, а ограничиться заключением перемирия, которое в будущем можно было бы преобразовать в долгосрочный мирный договор.
Разумеется, что гилянский чиновник Мирза-Муса не мог удовлетворить Гудовича как главный переговорщик.
Поэтому, получив разрешение от императора, наместник Гудович отправил в середине декабря 1806 года в Тегеран своего адъютанта майора Степанова. С собой тот вез письмо шаху и подарки, первому визирю и наиболее доверенному министру шаха Мирза-Шефи.
В письме были изложены предложения России. Если шах посчитает их приемлемыми, то должен был прислать в Шушу двух своих уполномоченных для заключения окончательных условий перемирия.
Отправляя Степанова, Гудович предупредил его об опасностях, которые будут его поджидать.
– Первая же из них – это Тавриз, через который тебе придется ехать. Там, как известно, обитает не в меру воинственный наследник Аббас-Мирза. От него можно ожидать всякого.
– Может, мне взять ваше рекомендательное письмо к нему? – осторожно намекнул на соблюдение дипломатического этикета адъютант.
– Ишь чего! Много чести будет для этого молокососа! – выругался Гудович. – Езжай без всякого письма!
Как оказалось, в скором времени столь неуважительное отношение к персидскому принцу скажется на переговорах.
* * *
У каждого из городов Персии был свой статус. Тегеран – столица шаха, религиозная столица – Мешхед, что в провинции Хорасан. Город Шемахан издревле славен своими шелками и коврами, богатейшим рынком, куда свозили для продажи похищенных женщин, а также убийствами и грабежами путников. В Шемахане русские купцы издревле меняли олово и медь, юфть и соболей, лезгины и татары торговали лошадьми и людьми. В караван-сараях Шемахана всегда полно блудниц, цитирующих Омар Хаяма и танцующих голыми. Расположенная на юге страны провинция Фарсистан, с развалинами древних Пасаргада и Персополиса, считается колыбелью персидской цивилизации. Что же касается Тавриза, то он традиционно считался столицей наследников престола. Здесь они учились управлять и повелевать.
Тавриз – это главный персидский форпост в Закавказье. Город расположен между засыпанных снегами горами Сехенд и Эйнали в долине реки Аджичай, покрытой фисташковыми лесами. Несмотря на то что город часто сотрясали землетрясения, среди персов имеется поверье, что именно возле Тавриза расположен Эдемский сад. Не зря персидский поэт Руми называл Тавриз «раем влюбленных». Именно с Тавриза начал в XVI веке объединять Персию первый сефевидский шах Исмаил, здесь же нашел свое вечное пристанище основатель суфизма Сефевие шейх Сефи ад-Дин. Въезд в город охраняют ворота с двумя высокими башнями-минаретами. С них стража обозревает подступы к городу. У самих ворот всегда многолюдно. Там отдыхают караванщики и их верблюды, прогуливаются торговцы и покупатели, так как за городской стеной товары можно купить гораздо дешевле.
Тавриз всегда был богат и многолюден, ибо находился на Великом шелковом пути. Тавризский базар известен на всем Востоке. Он огромен, и у вас не хватит дня, чтобы его обойти. Говорят, что там можно купить все, кроме луны и солнца. Европейские купцы привозили в Тавриз мех, лен и олово. Обратно увозили шелк и пряности, ювелирные изделия и драгоценные камни. Особенно ценятся тавризские ковры, атласные ткани, хатая и тафта.
Кого только там не встретишь – курдов и талышей, персов и армян, евреев и турок…
Резиденция принца Шах-Голи была отделана с восточной вычурностью и пышностью, как и подобает истинному наследнику престола. Аббас-Мирза был не чужд прекрасного и любил гулять в дворцовом саду, вдыхая дурманящий аромат персидских роз. Посреди сада в мраморном бассейне бил фонтан, струи которого падали на висячие колокольчики, издававшие приятный звон…
31 декабря 1806 года Степанов прибыл в Тавриз, где в тот же день имел беседу с первым визирем и наставником принца Мирза-Безюрком. Тот принял русского посланца с подобающими почестями.
Это в Европе все куда-то всегда спешат, в Персии же никто никуда не торопится. Поэтому беседу визирь начал с того, что поблагодарил мир за то, что тот подарил ему столь чудесных гостей, после чего несколько минут прославлял милость и дальновидность Аллаха. Затем Аббас щелкнул пальцами, и перед переговорщиками появились фрукты и сладости, после чего началось долгое чаепитие с вопросами о здоровье русского императора и всех его родственников. Только после этого Аббас-Мирза перешел к вопросам, которые следовало обсудить.
Пока шла беседа, Мирза-Безюрк все ждал, когда же Степанов передаст письмо Гудовича к Аббасу-Мирзе. Увы, этого он так и не дождался. Степанов должен был ограничиться одним словесным изъявлением почтения от главнокомандующего.
Безюрк был этим уязвлен, о чем и сказал Степанову, прибавив, что даже ненавистный Цицианов порой писал письма не только принцу, но даже и ему.
После этого наставник принца начал выведывать, с чем именно так спешит в Тегеран русский офицер. Степанов как мог уходил от прямого ответа. На следующий день они снова встретились. На этот раз Мирза-Безюрк был не в меру словоохотлив и, хвастаясь блестящим положением Персии, проговорился:
– Знаете ли вы, что к нам уже едет турецкий посланник с большими подарками, а наш посланник возвращается из Франции. Кроме этого, из Франции к нам едут два их посланника, чтобы одному всегда быть при шахе, а другому при наследнике. Для меня удивительно, что пока мы были дружны с вами, французы никогда не присылали к нам своих посланников, а теперь, когда мы с вами в несогласии – шлют одного за другим.
– Ваш шах настолько могуществен, что любой правитель почтет за честь дружить с ним! – дипломатично поддакнул Степанов, стараясь запомнить все, о чем ему только что проболтался наставник принца.
– Раньше мы воевали и с турками. И с вами. Теперь с турками у нас мир. Надеюсь, помиримся и с вами. Мы сохраняем приязнь с англичанами и даже половину Индии уступили им, чтобы только не потерять дружбы.
– А французы? – вставил в монолог старого перса свой вопрос адъютант наместника.
– Французов никогда мы не сравняем с вами! Мы знаем, что они лишили головы своего государя, побили священников и разграбили церкви. Они возвели на трон этого самозванца Бонапарте, надеясь на его счастье и храбрость. Ваш же государь природный и происходит от рода царей. Поэтому я никогда не променяю русского на француза!
Степанов внимательно смотрел на разговорчивого собеседника, врет или правду говорит? Понять однозначно было сложно.
– А зачем вы убили князя Цицианова, это ведь не по чести?! – еще раз спросил он, стремясь повернуть разговор в нужное ему русло.
– Никогда ни шах, ни наследник-шахзаде не приказывали бакинскому хану коварным образом убивать князя Цицианова. Разве может последовать такое приказание от великих людей?
Глаза Мирзы-Безюрка хитро прищурились:
– Ваш начальник тоже ведь не приказывал вашему Лисаневичу убивать Ибрагим-хана?
Степанов невольно кивнул:
– И тот, и другой совершили убийства из боязни!
Из дальнейшей беседы выяснилось, что и Мирза-Безюрк, и его воспитанник Аббас-Мирза, да и сам шах с большим презрением относятся к закавказским ханам, считая их коварными и неверными своему слову. Взятки ханам уже опустошили шахскую казну, а ханы все требуют и требуют золота за свою верность, готовые в то же время переметнуться к России. Если только усмотрят в том свою выгоду.
– Вот тут я с вами полностью согласен! – развел руками Степанов.
Три последующих дня Степанов провел в ожидании аудиенции у принца. Содержали очень хорошо. Приставленная прислуга поминутно спрашивала, не желает ли он музыкантов или танцовщиц, исполняющих танец живота?
Наконец Степанова привели к Аббасу-Мирзе.
Русского посланца Аббас-Мирза встретил во всем своем великолепии. Наряд принца слепил обилием алмазных пуговиц, а на шапке сверкал лев с мечом, также сплошь бриллиантовый. На поясе играл самоцветами меч в золотых ножнах.
Степанов глянул на меч принца и невольно вспомнил ходивший о нем анекдот. Якобы однажды, заехав по пути в армянский монастырь Эчмиадзин, Аббас-Мирза неожиданно попросил католикоса освятить его меч на христианском алтаре. Армянский священник не растерялся и, положив меч на алтарь, произнес молитву, завершив ее словами на древнеармянском: «Да не коснется лезвие этого меча никого из христиан!» В итоге Аббас-Мирза остался доволен, приказав никому никаких неудобств монастырю более не чинить…
С русским офицером Аббас-Мирза был улыбчив и предупредителен.
– Граф Иван Васильевич Гудович, – сказал Степанов, представ перед наследником шахского престола, – посылая меня в здешний край, приказал явиться к вам, отдать поклон и пожелать здравия.
– Хош-келды! (милости просим!) – важно отвечал Аббас-Мирза.
