– Нет, я не завтракала.
– Тут на углу в пабе отличная овсянка. Если подождете, пока я разгружу корзинку – мужчине такая совсем не подходит, согласен, зато она очень удобная, – я вас свожу позавтракать.
– Я собиралась в Гайд-парк, – ответила Алиса.
– На пустой желудок в такой холод? Вот еще выдумали! Пойдем поедим, утащим немного хлеба со стола и пойдем кормить уток в парк. Утки уже тем хороши, что не обязательно в Санта-Клауса рядиться, чтоб их порадовать.
Алиса улыбнулась:
– Ладно, отнесите покупки, а я тут подожду. Поедим овсянки, а потом отпразднуем с утками Рождество.
– Чудесно, – отвечал мистер Долдри, взбираясь по лестнице. – Вернусь через минуту.
Чуть погодя Алисин сосед вышел на улицу, изо всех сил стараясь не показывать, что запыхался.
В пабе они выбрали столик у окна. Долдри заказал Алисе чай, а себе кофе. Официантка принесла две тарелки овсянки. Долдри потребовал корзиночку с хлебом и несколько ломтиков сразу спрятал в карман куртки, что очень насмешило Алису.
– Какие пейзажи вы пишете?
– Я пишу вещи самые бесполезные. Некоторые в восторге от деревенских видов, кому-то подавай море, равнины или лесную чащу, а я пишу перекрестки.
– Перекрестки?
– Так точно, скрещение бульваров и улиц. Вы не представляете, как богата мелкими деталями жизнь перекрестка. Одни бегут, другие озираются. Здесь можно встретить все средства передвижения – двуколки, автомобили, мотоциклы, велосипеды. Пешеходы, продавцы пива с тележками, самые разные мужчины и женщины стоят рядом, мешают друг другу, молча проходят мимо или здороваются, толкаются, ругаются. Перекресток – целый театр!
– Чудной вы все-таки, мистер Долдри.
– Возможно, но согласитесь, что какое-нибудь маковое поле – это же тоска смертная. Что там может произойти? Разве что две пчелы столкнутся на бреющем полете. Вчера я работал на Трафальгарской площади. Там довольно трудно найти место с нужным ракурсом, чтобы тебя постоянно не толкали, но кое-какой опыт у меня имеется, и я нашел отличную площадку. Внезапно начался ливень, и какая-то женщина, должно быть чтобы уберечь от дождя свой нелепый начес, очертя голову бросилась бежать через дорогу. Повозка, запряженная двумя лошадьми, резко дернула в сторону, чтобы ее не сбить. Кучер оказался настоящим мастером, так что дамочка отделалась только сильным испугом, а вот бочонки, которыми была нагружена повозка, вывалились на дорогу, и встречный трамвай, как вы понимаете, никак не мог их объехать. Один бочонок от удара просто развалился. По мостовой разлились целые потоки «Гиннесса». Я видел, как двое пьяниц чуть было не упали на брюхо, чтобы припасть к источнику. Не буду рассказывать, как ругались кондуктор с кучером, как в их перепалку вмешались прохожие, как полиция пыталась навести порядок в этом бедламе, как воришка, воспользовавшись суматохой, мигом добыл дневную выручку и как главная виновница хаоса удирала со всех ног, сгорая со стыда за свою беспечность.
– И вы все это изобразили? – спросила пораженная Алиса.
– Нет, пока я написал только перекресток, впереди еще много работы. Но я все сохранил в памяти, это главное.
– Я ни разу, переходя улицу, не обращала внимания на такие подробности.
– А у меня всегда была страсть к деталям, к мелким, почти незаметным событиям, которые нас окружают. Наблюдая за людьми, можно узнать очень многое. Не оборачивайтесь, но за столиком позади вас сидит пожилая леди. Постойте, давайте встанем и как ни в чем не бывало поменяемся местами.
Алиса послушалась и пересела на место мистера Долдри, а он занял ее стул.
– Теперь, когда она у вас в поле зрения, посмотрите внимательно и скажите, что вы видите.
– Немолодая дама, завтракает одна, довольно элегантно одета, в шляпке.
– Посмотрите внимательней. Что-нибудь еще заметили?
Алиса снова стала рассматривать пожилую женщину:
– Ничего особенного, вытирает рот салфеткой. Лучше сами скажите, чего я не заметила, а то она заметит, что я ее разглядываю.
– Она накрашена, ведь так? Совсем чуть-чуть – слегка припудрены щеки, подкрашены ресницы, немного помады.
– Да, действительно, теперь вижу.
– Теперь взгляните на ее губы. Они ведь двигаются, правда?
– Верно, – удивилась Алиса, – они едва заметно шевелятся. Наверное, это старческое?
– Ничего подобного! Эта женщина вдова, она разговаривает с покойным мужем. Она завтракает не одна и продолжает общаться с супругом, словно он сидит напротив. Она представляет, будто он рядом. Не правда ли, трогательно? Представьте, как нужно любить, чтобы без конца представлять любимого рядом. Эта женщина права. Если кто-то покинул вас, это не значит, что он исчез навсегда. Немного душевной фантазии – и одиночества больше не существует. Потом, когда наступит время оплатить счет, она подвинет чашку с деньгами к другой стороне стола, ведь прежде всегда расплачивался ее муж. А когда будет уходить, увидите, она постоит пару секунд на тротуаре, прежде чем перейти дорогу, потому что муж, как и положено, всегда шел первым. Я уверен, что каждый вечер перед сном она желает ему спокойной ночи, а утром посылает привет туда, где он теперь обитает.
– И вы все это увидели за какие-то мгновения?
Пока Долдри улыбался Алисе, в ресторан, пошатываясь, вошел неряшливо одетый старик в изрядном подпитии, подошел к пожилой даме и сказал, что пора идти. Та расплатилась, встала и последовала за пьяницей-мужем, который, вероятно, вернулся со скачек.
Долдри, сидевший спиной, ничего этого не видел.
– Вы были правы, – сказала Алиса. – Ваша старая леди повела себя в точности так, как вы описали. Сдвинула деньги на край стола, встала, а когда выходила из ресторана, мне показалось, будто она поблагодарила невидимого спутника за то, что тот придержал дверь.
Долдри сидел с довольным видом. Он съел еще ложку овсянки, вытер рот и взглянул на Алису.
– Ну как овсянка? Отменная, правда?
– Вы верите в ясновидящих? – спросила Алиса.
– Что, простите?
– Вы верите в то, что можно предсказывать будущее?
– Сложный вопрос, – ответил Долдри, подзывая официантку, чтобы попросить добавки. – Это означало бы, что будущее прописано заранее. Как это было бы скучно, не находите? А как же свободная воля каждого? Я думаю, что ясновидящие всего лишь люди с очень развитой интуицией. Не будем говорить о шарлатанах и отдадим должное настоящим, каких, разумеется, немного. Есть ли у них дар видеть, к чему мы стремимся и что рано или поздно сделаем? Почему бы и нет, собственно? Возьмите моего отца. У него прекрасное зрение, но он совершенно слеп. Зато моя мать близорука как крот, но она видит столько вещей, о которых ее муж даже не догадывается. Еще когда я был совсем маленьким, она знала, что я стану художником, и часто говорила мне об этом. Заметьте, она считала, что мои картины будут висеть в величайших музеях мира. За пять лет я не продал ни одной работы, что поделать, художник из меня никудышный. Но я все говорю о себе и не отвечаю на ваш вопрос. Кстати, а почему вы об этом спросили?
– Потому что вчера со мной случилось кое-что странное. Мне казалось, что я не придаю значения таким пустякам. Однако, с тех пор как это произошло, я ни о чем другом и думать не могу, и мне как-то не по себе.
– Ну так объясните, что же вчера произошло, а я скажу, что об этом думаю.
Алиса наклонилась к соседу и рассказала о вечере в Брайтоне и особенно подробно – о встрече с гадалкой.
Долдри слушал не перебивая. Когда она закончила свою историю, слово в слово передав вчерашний необычный разговор, Долдри подозвал официантку, попросил счет и предложил Алисе подышать воздухом.
Они вышли из ресторана и неспешно зашагали по улице.
– Если я правильно понял, – сказал Долдри, прикинувшись огорченным, – то, прежде чем вы найдете мужчину своей жизни, вам предстоит встретить еще шесть человек, так?
– Да, мужчину, который будет для меня дороже всех на свете.
– По-моему, это одно и то же. А вы не расспросили ее об этом самом мужчине: кто он и где его найти?
– Нет, она только сказала, что он прошел у меня за спиной, пока мы разговаривали, больше ничего.
– Действительно маловато, – задумчиво сказал Долдри. – И она говорила про путешествие?
