– Молодец! – сказал Бельзедор.
Но во всем остальном Монго всех устраивал. Не сразу, не в первые же дни, но к нему привыкли и прониклись искренней любовью. Да, он был буйным, вздорным царем, который все время куролесил. Но это было наносное, внешнее. А все его действия и в самом деле шли только на пользу Симардару.
Княжество быстро превратилось в царство, поглотило всю северо-западную Шахалию. Симы освоили дикие территории, создали могучую армию. Артефакты из колдовских схронов дали им могущество, а золото помогло торговать с богатыми соседями.
Раньше-то симов и знать-то никто не знал. Сидят там какие-то обезьяны в своих хибарах, скачут по деревьям, орут что-то, руками машут. Мало ли на Парифате таких стран-крохотулек, населенных малыми народами? Никому не было до них дела.
Но с вернувшимся Монго Симардар за тридцать лет совершил колоссальный рывок. Симы начали строить корабли, создали флот. Присоединили два больших острова за морем – Гаймхрокеш и Ургению. Покорили тех, кто там жил, и гордо стали именовать Симардар империей.
Число симов росло очень быстро. Разбогатевшие, уверенные в завтрашнем дне, они стали стремительно размножаться. Редкие женщины теперь рожали меньше четверых детенышей, а многие вовсе девятерых-десятерых. Даже хибении теперь плодились не для того, чтобы дети в будущем помогали родителям, а потому, что могли их прокормить.
Монго тоже пытался вносить свой вклад. Он взял себе по жене от каждой касты, от каждого народа симов. Устроил настоящий конкурс, провел грандиозные игры, на которых красавицы соревновались за право стать женами царя.
Среди победительниц оказалась прекраснейшая из кориллангов, дочь раджи Гунго и рани Шеонги. Оказалась и внучка мудрого Иземмии, ученая дева, знающая наизусть пятьсот стихов. Еще Монго породнился с богатейшим в Симардаре торговцем шелками и заключил брак с первой красавицей из хибениев… единственной среди его жен незнатного рода. Среди хибениев нет знатных.
Однако ни одна из красавиц не принесла ему потомства. В конце концов Монго с горечью признал, что своих детей он понянчить не сможет. Здесь не помогало все волшебство святого Машибухера… хотя нельзя сказать, что Монго не старался.
Только эта мысль и отравляла ему жизнь. Ночами он выходил на балкон дворца, смотрел на ночной Гасимдзе, столицу своего царства… и тяжко вздыхал.
Конечно, наследники ему не нужны. Монго не собирался стареть и умирать. И раз у него нет собственных детей – пусть все симы Симардара будут ему детьми.
Эта светлая мысль несколько утешила Монго.
А потом он услышал ругань своих жен.
– Не по чину тебе носить такие украшения, будучи хибенийкой! – визжала дочь раджи. – Они не могут быть красивей, чем мои!
– Мне подарил их мой муж! – верещала хибенийка. – И я не отдам их! Я – любимая жена, я должна носить лучшее… но твои ничуть не хуже!
– Ты – любимая жена?! Младшая – не значит любимая! Ты хибенийка!
– Наш муж – тоже хибений!
– Он не хибений! Не хибений, не оранг, не корилланг и не чимп! Он…
– …Бог!.. – простонала внучка Иземмии.
Монго аж поперхнулся, услышав такое. На самом деле половину спора он додумывал, поскольку жены спорили на обезьяньем, жестами. Но криков тоже хватало, да и многие в пылу спора переходили на парифатский. Язык людей как-то более богат и красочен, симы все чаще использовали его вместо родного.
Монго ворвался в светлицу и рассерженно ударил шестом об пол. Клюка Цидзуя всегда была при нем, он не расставался с ней даже во сне.
– Что за свары я слышу?! – показал он свободной рукой. – И я не бог, я царь! А вы – жены царя, вот что важно! Каждая должна вести себя подобающе! Мы не дикие обезьяны, верещащие на деревьях! И не дикари, поклоняющиеся идолищам!
Жены пристыженно молчали. Своего мужа они обожали безумно. Каждая тоже ужасно жалела, что не может принести ему самый желанный для мужчины дар и сама получить в браке такую отраду.
А Монго глядел на них и думал, к чему все это. К чему ему целых четыре жены… к чему ему вообще жены? Он взял их, чтобы скрепить связи между кастами, но в этом больше нет нужды.
Особенной связи между ними не появилось, любовью Монго ни к кому из четверых не проникся. Утехи плоти его тоже давно не волновали – четырнадцать лет аскезы научили не зависеть от телесных потребностей.
К тому же они стареют, а он – нет. Монго выбирал самых юных девушек, но тридцать лет спустя они уже далеко не юны, а скоро станут и вовсе стары. Увы, у Монго не получалось делать бессмертными или хотя бы омолаживать других. На это Учение У оказалось неспособно… или это просто Монго не до конца ему выучился…
И вообще, ему все меньше хотелось оставаться царем. Казалось, что он достиг пределов мечтаний. Вечно юный, прекрасный ликом, могучий волшебник, великий царь. У него несметные сокровища, огромный дворец, четыре красавицы-жены и целая страна верных подданных.
А чего-то в жизни все равно не хватает.
Монго вдруг понял, что был счастливей, когда был беззаботен. Когда убегал от стражников и носился по джунглям с обезьянами. Когда плавал по морям матросом и карабкался по заснеженным горам.
Он ведь уже… да, уже лет тридцать не веселился, как раньше. Добыл клюку Цидзуя, разграбил сокровищницы Старой Империи, завоевал трон Симардара… а потом тридцать лет просто правил. Поначалу это было интересно, но потом стало рутиной.
Проказничать в собственном царстве как-то глупо. Задирать собственных подданных – просто подло.
А Монго аж надирало, так ему хотелось снова… как прежде…
– Вот бы снова переполох устроить… – пробормотал Монго, глядя в ночное небо.
С этой мыслью он назавтра принимал посетителей. Послов стран людей, купеческих старшин, младшего раджу Гобдо и путешественников, что ходили далеко на юг, исследовали устье великой реки Жон.
Только этих последних он слушал с некоторым вниманием.
Путешественники рассказали, что вся южная Шахалия – это сплошные дикие джунгли. Люди оттуда ушли много лет назад и больше не возвращались, так что можно спокойно присоединить те земли к Симардару. Из интересного там есть небольшие горы, устье великой реки, проклятый город-дом Домурбис и великое дерево до небес.
– Дерево до небес? – заинтересовался Монго.
– Деодор, о великий мудрец, – склонился старый оранг. – Деревянный Император, Мировое Древо. Двурукие говорят, что он выше самых высоких гор. А еще двурукие говорят, что его корни спускаются в Шиасс, мир мертвых, а крона поднимается в Сальван, мир богов.
– Мир богов! – загорелись глаза Монго.
Вот оно! Он понял, чего ему не хватает! Его признали другие симы, они склонились перед ним… но боги по-прежнему смотрят на него свысока! Они не считают его великим мудрецом! Не считают равным себе! Возможно даже, вообще понятия не имеют, что вот – живет на свете такой Монго!
Ну так он им расскажет! А заодно спросит с них за все, что не так устроено в этом мире! Спросит, отчего симы не бессмертны, отчего есть бедные и богатые, отчего не все деревья плодоносят и отчего у него нет детей!
Потребует ответа за все!
Монго путешествовал на запад, на восток и на север. Но он еще ни разу не был на юге. И теперь рассказы о дереве до небес что-то в нем разбередили.
Созвав своих министров и воевод, царь симов объявил, что на время их покидает. Пока его не будет, править Симардаром будут они – но от его имени. Пусть ждут три года, и если он не вернется… пусть подождут еще.
Услышав от старика-оранга, что Деодор выше самых высоких гор, Монго только посмеялся в своих мыслях. Ха, не видали эти симы пиков Бодассы. Большая часть Шахалии – равнина, а в Симардаре кручами считаются холмы в четверть вспашки.
Но подлетая к дереву, которое издали казалось просто большим деревом, а потом становилось все выше… и выше… скрылось далеко за облаками… оказалось действительно размером с гору… оказалось выше даже громадины Кор-Таррот!.. раза этак в полтора!!!
Монго думал, что разучился удивляться. Но сейчас он смотрел на дерево, рядом с которым Кор-Таррот был что чимп рядом с кориллангом, и смеялся от счастья.
Нет, на Парифате еще полно чудес, рано он вздумал скучать в золотом дворце! Он еще много чего не видал!
Облаце понесло Монго вверх. Великий мудрец отталкивался от воздуха шестом, драгоценной клюкой Цидзуя. Летел среди ветвей, на каждой из которых мог разместиться город… на некоторых и размещались! Деодор оказался настоящим деревом-государством – Монго видел дома, людей, пасущийся скот…
Воздух становился все жидче и холодней. Небо стало лиловым, в нем зажглись звезды. Даже на Кор-Таррот Монго такого не видал – чтоб звезды среди бела дня.
